Оскандалившийся ставропольский роддом раскрыл свою внутреннюю кухню

В попытке обелить свою несколько подмоченную репутацию, Ставропольский краевой клинический перинатальный центр пригласил к себе на экскурсию журналистов, чтобы те убедились в соблюдении всех норм относительно питания рожениц. Рассказываем о меню медучреждения, нравах и беременности в обзоре «Блокнота».

Напомним, стены одного из роддомов в Ставрополе в первый раз сотряслись после новости о выпавшей из окна 3 этажа женщины. Трагедия произошла 7 июня, однако причины раскрыты не были. Следственный комитет региона занялся проверкой инцидента. Как стало известно позже, 31-летняя ставропольчанка, родившая здорового ребенка, сейчас находится в больнице №4 в нейрохирургическом отделении с сотрясением мозга. С малышом все в порядке, за ним наблюдают в роддоме, и его навещает отец.

После этого повторно вздрогнули все, кому доводилось питаться в больницах. Одна из беременных пожаловалась редакции «Блокнота» на скудное меню. Женщина прислала видео бульона и сообщила, что кормят в медучреждении недостаточно хорошо. В ответ на это в краевом минздраве сделали заявление, в котором указали на все нормы диет для ставропольчанок в положении и разъяснили, почему питание более чем хорошее.

Однако ограничиваться одними словами в перинатальном центре не стали и пригласили журналистов различных СМИ лично посмотреть на условия содержания беременных. Первое, что отметил на встрече с корреспондентами главврач заведения Борис Затона, это возможность у каждой роженицы выбора блюд и право попросить добавки.

Среди меню роддома выделяют несколько диет: высоко-белковую (ВБД), щадящую (ЩД) и общую диету (ОВД). Также для каждой пациентки в зависимости от ее диагнозов подбирается свой рацион, поэтому он может отличаться от остальных.

Пример предоставляемой на выбор еды с указанием диет. АОПБ — отделение.

По данным «Блокнота», после разговора медперсонала с обратившейся выяснилось, что ей не понравились перечень блюд и сам бульон, но в остальном проблем в роддоме у нее не возникало.  

— Касаемо той женщины, которая отправила жалобу, ей на выбор предложили четыре блюда, среди которых был и бульон. Бульоны у нас бывают разные: с цыпленком и с фрикадельками, она выбрала с цыпленком и осталась недовольна отсутствием картошки. Но ведь это бульон, а не суп, — заявил главврач Борис Затона.

После журналистам разрешили пройти в горячий и холодный цеха, повторно рассказали о формировании меню и его вариациях, а также заверили, что до этого на качество питания никто не жаловался. 

Стоит отметить, что в пищеблоке действительно царит чистота: все заготовки промаркированы и расставлены по своим местам, холодильники обработаны, зоны готовки (рыбы и мяса) должным образом поделены. Борис Затона также поделился планами на будущее по улучшению цеха, к которым относится и приобретение нового оборудования.

Для пущей убедительности каждому корреспонденту дали возможность поговорить с еще беременными и уже родившими женщинами на предмет их самочувствия и условий. Журналист «Блокнота» тоже пообщалась с четырьмя из них, и все заверили, что с едой нет никаких проблем, а выбор предоставляется настолько широкий, что иногда роддом напоминает ресторан. 

И если до этого момента все складывалось для имиджа перинатального центра наилучшим образом, то после впечатление от экскурсии испортилось скорее организационными нюансами.

Например, в попытке честно доказать высокое качество предоставляемой еды и ее разнообразие, администрация роддома не стала предупреждать рожениц о визите журналистов. В итоге многим из них корреспонденты представлялись сами, поставленные в условия необходимости отснять материал и пообщаться со сконфуженными женщинами.

Другой неприятный эпизод произошел, когда некоторые из представителей СМИ захотели поговорить с непосредственно обратившейся в редакцию «Блокнота», чтобы узнать мнение «из первых уст». В ответ на это администрация медучреждения задумалась, а корреспондент «Блокнота» напомнила присутствовавшим, что беременная ставропольчанка написала анонимное обращение и явно не планировала отвечать на вопросы толпе журналистов по этому поводу. 

В остальном экскурсия по корпусам перинатального центра вышла увлекательной. Отдельно хотелось бы отметить наличие у всего персонала надетых масок и халатов, а также справедливые требования по этому поводу к журналистам (каждому был выдан комплект одежды, за соблюдением правил строго следили). И пусть изменений в связи с жалобой на еду не предвидится, по факту большинство женщин в положении оказались довольны, а это, несомненно, главное.

Юлия Грищенко   

Новости на Блoкнoт-Ставрополь

Столкнулся с бедой, а власти не
помогают? Заснял что-то необычное? Есть чем поделиться? Или хочешь разместить рекламу на наших
площадках?

ПРИСЛАТЬ НОВОСТЬ

Health Committee of St.

Petersburg

Health Committee of St. Petersburg | График закрытия роддомов 2023

На главную

Версия для слабовидящих

healthcare

institutions
of St. Petersburg

2023 год

График закрытия родовспомогательных учреждений в 2023 году утвердил Комитет по здравоохранению

Скачать таблицу в PDF

Внутри Чечни: нищета, страх и насилие

[В декабре редактор Refugee Reports Билл Фрелик посетил Чечню и Ингушетию, а также Москву и Ставрополь, чтобы оценить положение людей, перемещенных в результате войны в Чечне. Эта статья посвящена его поездке в столицу Чечни Грозный.]

Приближаясь к столице Чечни, Грозному, первый посетитель на мгновение ошеломлен, увидев нечто похожее на торнадо американского Среднего Запада. На горизонте многочисленные отчетливые черные воронки соединяются наверху, образуя плотное черное горизонтальное облако, висящее высоко над голубым небом. Однако, приближаясь к этой очевидной метеорологической аномалии, посетитель видит огонь у подножия воронки; черные «торнадо» — это, по сути, дым неконтролируемых нефтяных пожаров, горящих месяцами.

Грозный переполняет впечатлениями первого посетителя. И самое мощное — это разрушение — тотальное, полное, разрушение. Большая часть Грозного разрушена. Огромные районы города превратились в руины. Блоки на конце совершенно необитаемы.

Я видел объекты, которые мой водитель (житель Грозного) идентифицировал для меня как больницы или правительственные здания, прежние тождества которых со строениями были неузнаваемы. Он отвел меня и на место своей разрушенной квартиры. На том месте мы вышли из машины и, глядя во все стороны, не видели ничего, кроме полностью разрушенных зданий.

Несмотря на разруху, людям как-то удается жить. Гражданское население упорно присутствует. Даже в сильно поврежденных, явно небезопасных зданиях я видел признаки жилья. Например, здание может быть только частично стоящим, изрытым военными повреждениями, без единого оконного стекла, а из окна свисать белье. День моего визита был необычно теплым для декабря, и люди ходили по улицам, делая покупки в прилавках, которые предлагали в основном еду и одежду. Не было никаких доказательств того, что магазины в обычном смысле функционировали внутри зданий.

В Грозном ощущается не только присутствие мирных жителей. Российские солдаты сохраняют постоянное присутствие. Контрольно-пропускные пункты есть на каждом шагу. При ближайшем рассмотрении углов улиц обнаруживаются пулеметные гнезда, танки и бункеры.

Проезжая по городу, я увидел несколько оконных стекол. Однако я не видел и полиэтиленовой пленки, знака экстренной гуманитарной помощи. На самом деле я не видел никаких признаков реконструкции, даже временной, поврежденного жилья. Однако из соображений безопасности мне не удалось посетить жителей Грозного в их жилых помещениях. Но, как мне сказали, в городе не восстановлено электричество, отсутствует питьевая вода и канализация. Некоторые люди говорили, что нефть из поврежденных нефтяных скважин вокруг города просочилась в грунтовые воды. Кажется, некоторые линии природного газа в городе работают, хотя я также видел трубы вдоль городских улиц, которые излучали огонь.

Несмотря на то, что в Грозном на тротуарах продавались продукты, было очевидно, что в городе не производится ни продуктов, ни чего-либо еще. Понятно, что любая еда, доступная в Грозном — будь то на рынке или в качестве гуманитарной помощи, — должна поступать извне.

Добраться туда было совсем не просто. Я насчитал 15 блокпостов на главной дороге из Ингушетии в черту города Грозный. На пути из Ингушетии в Грозный мы проезжали колонны грузовиков с логотипами неправительственных организаций (НПО), которые везли помощь. Однако мы редко видели их в движении. В основном они сидели неподвижно, ожидая на блокпостах. Я отметил контрольно-пропускные пункты на участках дороги, не прерываемых перекрестками, что указывает на отсутствие обоснования безопасности для контрольно-пропускных пунктов, когда на дорогу не может попасть новый транспорт. Сотрудники НПО заявили, что основным стимулом для этих контрольно-пропускных пунктов, помимо притеснений, был сбор взяток.

За исключением грузовиков с гуманитарной помощью, я видел очень мало автомобилей или автобусов, перевозивших людей в Грозный. Я наблюдал гораздо больше людей, ехавших в сторону Ингушетии. (Однако, как правило, МВД Ингушетии сообщает, что в каждом направлении между Ингушетией и Грозным пересекает примерно 2000 человек в день, примерно одинаковое количество в обоих направлениях.) чем исходящий трафик.

Некоторые из вынужденных переселенцев, с которыми я беседовал в Ингушетии, назвали причиной своего невозвращения нехватку еды в Грозном, хотя в этом списке также были отсутствие личной безопасности и непригодные для проживания дома. 26 ноября 2000 г. российские силы безопасности и военные жестоко закрыли центральный рынок Грозного. Я взял интервью у одного очевидца «зачистки» рынка, мужчины средних лет в палаточном городке Карабулак в Ингушетии. Он сказал: «Я был там на центральном рынке Грозного, когда 71-й полк зашел на рынок и всех эвакуировал. Войска арестовали около 150 человек, в том числе моего брата Аласханова Джабраила. Он родился в 19 году.57. Мой брат как раз был на рынке, покупал еду для своей семьи. Работал краснодеревщиком. Пожалуйста, посмотри, сможешь ли ты узнать, что с ним случилось».

Проезжая через множество заваленных площадок в Грозном, водитель опознал одну из них как больницу номер два. Мы посетили действующую больницу, больницу номер девять. Здания в окрестностях были полностью разрушены, а сам госпиталь был весь в рябых военных повреждениях. Участки больничного двора по-прежнему были закрыты из-за опасений неразорвавшихся боеприпасов или наземных мин. Я коротко поговорил с главным хирургом больницы. Он сказал, что большинство пациентов поступают в срочном порядке, «висят на волоске» и часто нуждаются в немедленной операции. «Если их не оперировать, они умрут», — сказал он. Он сказал, что наблюдает много случаев гепатита А, а также злоупотребления наркотиками, в том числе героином. Учитывая острую нехватку лекарств, было иронично слышать от него: «Наркотики повсюду».

Хирург сказал: «Мы все еще получаем раненых от огнестрельного оружия. Мы видим всех — полицию, воинов, федеральные войска. После того, как мы прооперируем их, их, конечно же, увозят из больницы.» По его оценкам, в настоящее время в больницу в неделю поступает от 20 до 30 ранений от огнестрельного оружия и мин, а за последние два месяца количество ранений, связанных с войной, увеличилось. За 24 часа до моего визита в Грозный газета Moscow Times сообщила об убийстве девяти российских солдат и 18 раненых в результате нападений повстанцев в Грозном и его окрестностях.

Когда мы покидали больницу номер девять, громкий взрыв заставил наших вооруженных охранников инстинктивно пригнуться в поисках снайперов. Когда мы уходили, женщину, корчащуюся от боли, привели пешком.

Продолжающееся отсутствие безопасности, нарушения прав человека в Чечне

Какими бы насущными ни были потребности в жилье, еде и воде, самой основной потребностью является безопасность. Перемещенные лица в Ингушетии неизменно называли страх основной причиной своего невозвращения. Женщина в черном (в знак траура) в информационном центре Датского совета по делам беженцев в столице Ингушетии Назрани рассказала следующее:

Я сейчас заплачу. Я приехал сюда вчера из Грозненского района [район, в пределах которого находится город Грозный] . Я оставил двух своих детей. Старшая дочь 14 лет, школьница. У нее нет документов. [Дети обычно не получают внутренние паспорта до достижения ими 14-летнего возраста. Для детей в Грозненском районе не сохранилось никакой функционирующей бюрократии, способной выдавать удостоверения личности/проездные документы.] Я не должен был оставлять ее там, но Я не мог привести ее сюда. Мы живем в поселке Кулари на пути между Грозным и Назранью. Сразу за рекой находится еще один поселок, Ермоловка. Позавчера были обстрелы и стрельба. Ермоловка занята войсками. Они стреляют и убивают невинных людей. Детей притесняют.

Я приехал сюда за гуманитарной помощью. Я не могу работать. У меня нет работы. Я не могу согнуть колено. Мой муж погиб во время обстрелов и бомбежек. Моя пенсия не выплачивается регулярно. Мои нервы плохи. Раньше мы находили еду, но не сейчас.

Я не могу здесь оставаться [Назрань]. Я пришел сюда только за помощью. Я первый раз в жизни в Ингушетии. Люди здесь довольно добрые. Я боюсь за своих детей. Если бы они раздавали помощь сегодня, я бы вернулся сегодня. Я бы хотел, чтобы в поселок, где я живу, пришла гуманитарная помощь. Я надеюсь остаться в Чечне. Я хочу остаться там. У нас там недвижимость.

Я без проблем добрался сюда. У женщин нет трудностей, только у мужчин. Я взял автобус. Для женщин в автобусе нет проблем.

Мужчина, проживающий в частном секторе Назрани, рассказал о своих безрезультатных поисках пропавшего три недели назад племянника. Его отчет говорит о продолжающейся проблеме исчезновений, особенно молодых мужчин:

Три недели назад мой 14-летний племянник Муслим Магамадов и еще двое мальчиков сидели на улице в Грозном и играли на гитаре. Их взяли. Никто не знает где. Я приложил усилия, чтобы найти их. Я поехал в Гудермес в кабинет начальника [назначен Россией] Администрация Чечни. Я лично запросил их в ФСБ. Наверное, отчитываться было бесполезно.

У нас нет надежды. Везде люди задерживаются и исчезают. В большинстве случаев они не обнаруживаются. Вот почему мы теряем надежду. Многие из моих родственников исчезли, даже старики. Бесполезно даже начинать перечислять имена. Я мог бы продолжать и продолжать до утра. Одного из наших родственников мы нашли. Когда мы вернулись, чтобы посмотреть, в каком состоянии наш дом, мы нашли его обгоревшее тело в соседнем доме.

Группа женщин в палаточном городке Карабулак рассказала об опасностях, подстерегающих молодых женщин. Одна из женщин, слишком травмированная, чтобы говорить за себя, кивнула головой, чтобы подтвердить историю, рассказанную другими о ее дочери. По их словам, ее дочь Кумгаева Хеде, 18 лет, была изнасилована и убита российскими солдатами 26 марта 2000 года. Это произошло в Урус-Мартене, который уже два месяца находился в осаде. За это время никто не мог ни войти, ни выйти, хотя женщины говорили, что с 19 декабря никаких военных (т.е. повстанческих) действий не было.99.

26 марта 2000 года состоялись выборы президента России, на которых к власти пришел Владимир Путин. В этот день русские солдаты особенно буйствовали. Она сказала, что солдаты были пьяны и били людей, особенно молодежь. К тому времени чеченские мужчины уже ушли, «избитые или убитые», по словам женщин. Солдаты вошли в дом Хеде около часа ночи. Пришли шесть солдат, в том числе полковник Юрий Буданов (хотя женщины не были уверены в имени, они сказали, что это 160-й полк, которым он командовал, и что он был в группе из шести человек, вошедших в дом). Солдаты обвинили девушку в том, что она снайпер, и пытали ее, прижигая сигаретами, а затем изнасиловали и убили. Говорили, что позже полковник был награжден медалью за работу в Чечне.

Гуманитарная помощь, помощь в восстановлении в Грозном

Во время визита Refugee Reports агентства ООН не работали непосредственно в Чечне по соображениям безопасности. Однако Управление Верховного комиссара ООН по делам беженцев (УВКБ ООН) и Всемирная продовольственная программа ООН оказывали гуманитарную помощь НПО. В то время основными неправительственными организациями-исполнителями ООН в Чечне были Датский совет по делам беженцев (ДСБ), чешская неправительственная организация «Фонд нуждающихся» (PINF) и Польская гуманитарная организация (PHO). Другие НПО, в том числе «Врачи без границ» (MSF) и «Действие против голода» (ACF), оказывали гуманитарную помощь в Чечне, но не через систему ООН. Международный комитет Красного Креста (МККК) также оказывает помощь в Чечне.

Мы остановились на продовольственном пункте ДСБ в Старопромысловском районе Грозного и смогли наблюдать прямую доставку гуманитарной помощи. DRC использует свои регистрационные списки для определения права на участие. Бенефициары расписываются, а сотрудники ДСБ вычеркивают их из списка, когда люди получают свои порции пшеничной муки, сахара, соли и растительного масла. Когда мы прибыли, на улице собралась большая толпа. Несколько пожилых женщин обратились к представителю ДСБ с жалобами на то, что они не получают гуманитарную помощь. ДСБ установил квалификационные критерии, которые представитель ДСБ попытался объяснить разгневанной толпе.

Приступая к раздаче гуманитарной помощи в Грозном, ДСБ первоначально исходил из законного предположения, что любой проживающий там человек должен иметь право на получение гуманитарной помощи. Однако с тех пор критерии приемлемости для получения гуманитарной помощи сузились до выявленных уязвимых групп. Однако критерии приемлемости плохо изучены, из-за чего многие с подозрением относятся к ДРК и думают, что им ошибочно отказывают в помощи.

Усугубляя эту напряженность, ДСБ взял на себя ответственность за регистрацию, которая, по сути, служила переписью всего населения Чечни и перемещенных чеченцев в Ингушетии. ДСБ поощрял людей регистрироваться, отчасти сообщая им, что незарегистрированные люди не смогут получать гуманитарную помощь. Однако многие люди полагали, что каждый зарегистрировавшийся будет иметь право на участие, но это не подтвердилось.

На момент визита Refugee Reports небольшая чешская неправительственная организация PINF использовала систему регистрации DRC для распределения продовольственной помощи примерно 42 000 уязвимых людей, включая внутренне перемещенных лиц, в трех районах Грозного: Ленинском, Октябрьском и Заводской. ПИНФ возобновил свою деятельность в Чечне (она работала в регионе во время первой войны) в январе 2000 года. В то время, по словам местного директора ПИНФ, в Грозном вообще не было гуманитарной помощи. ПИНФ начал работать с МЧС, подразделением правительства России по оказанию гуманитарной помощи, которое действует по принципу военизированных формирований. Со временем PINF стал партнером-исполнителем ВПП и УВКБ ООН. В дополнение к раздаче продовольствия PINF проводил то, что его директор называет «конвоями наезда и бегства», чтобы предоставить ограниченное количество синей пластиковой пленки и кухонных принадлежностей, непродовольственных товаров, поставляемых УВКБ ООН. Он также работал над восстановлением школы и хотел бы реконструировать другие общественные здания.

Несмотря на эти усилия, реконструкция идет мучительно медленно. По данным Госкомитета по делам беженцев и вынужденных переселенцев, война уничтожила 129 728 домовладений. Несмотря на предпринятые УВКБ ООН усилия по созданию «одной теплой и сухой комнаты» в домах, которые не были серьезно повреждены и могли быть частично подготовлены к зиме, в нашей оценке города, проезжавшей мимо, просто не было явных признаков какой-либо реконструкции в Грозном. Единственным исключением было одно необычайно роскошное здание, недавно построенное посреди хаоса, — штаб-квартира Министерства энергетики.

Назначенный Москвой официальный глава пророссийской чеченской администрации Ахмад Кадыров сам жалуется на отсутствие российской помощи в восстановлении. «Лидеры нуждаются в моральной и финансовой поддержке, чтобы чего-то добиться, — сказал он Agence France Presse 18 декабря 2000 года, — но мы не получили ни рубля на реконструкцию или компенсацию за войну, и люди разочарованы».

Похищение: гуманитарная помощь приостановлена ​​

9 января неизвестные похитители на дороге возле Старых Атагов в центральной Чечне задержали Кенни Глака, местного директора MSF, и удерживали его почти месяц. (Он был освобожден 4 февраля.) Глюк, американец, известный в регионе гуманитарный работник, ветеран первой чеченской войны, вернулся, чтобы возглавить операцию MSF, которая была сосредоточена на ремонте больниц и оказании помощи для оказания базовой медицинской помощи в Чечне.

После похищения Глюка все международные гуманитарные организации приостановили свою деятельность на территории Чечни. Гуманитарная помощь внутри Чечни оставалась приостановленной до середины февраля. (См. обновление, стр. 13.)

Я встретился с Глюком во время своего визита. Он сообщил об увеличении числа жертв, связанных с войной, за последние два месяца, в том числе жертв артиллерийского и огнестрельного оружия, а также ранений, связанных с минами. MSF провела некоторые улучшения в больнице номер 9, в том числе установила систему фильтрации воды, несколько газовых плит для родильного и хирургического отделений, а также пластиковую пленку.