происхождение и родственные связи языков народов России

«В мире насчитывается более 6 тысяч языков. На территории
Евразии их около 1000, а в России — около 200», — начинает свой
доклад Анна Владимировна Дыбо, член-корреспондент РАН и один из
обладателей
мегагрантов 2016 года. Генеалогической классификацией языков,
которая позволяет выделять языковые семьи, восходящие к общему
предку, занимается сравнительно-историческое языкознание, оно же
лингвистическая компаративистика, а московская школа
лингвистической компаративистики — одна из ведущих в мире.
Рассказываем о научном сообщении на очередном заседании
Президиума РАН 26 сентября.

Родство языков

Язык — это система знаков и отношений между ними. Феномен
языкового родства обеспечивается тем, что знаки, в
частности, их звуковые оболочки, на протяжении языковой истории
сохраняют преемственность, то есть не меняются значительно. Как
лингвист может доказать родство языков? Допустим, у нас есть два
языка с некоторыми сходными знаками. Задача ученого — построить
язык-посредник, из форм которого по однозначным систематическим
правилам можно вывести формы реально представленных языков. Если
это возможно, то родство языков доказано.

Как исторически объясняется родство языков?

Существует некий праязык, носитель которого — социум. С течением
времени в языке происходят исторические изменения, которые
незаметны внутри социума. Как только связь между членами общества
разрывается, изменения в языке начинают идти разными путями. И
когда разница становится настолько принципиальной, что мешает
коммуникации членов разных образовавшихся социумов, можно
говорить о появлении новых, отличающихся друг от друга, но
родственных языков.

Лингвист-компаративист, занимаясь реконструкцией языка-посредника
для двух потенциально родственных языков, фактически воссоздает
праязык той или иной языковой семьи. Таким образом и пишется
генеалогическое языковое древо.

Языковые семьи и группы России

Самая многочисленная на территории нашей страны —
индоевропейская языковая семья, представленная в
первую очередь славянскими языками, которые выделились в
1400-1300 гг до н.э.

Кроме того, на территории России проживают носители иранских
(осетинский и татский — дагестанский) и индоарийских (цыганские
диалекты) языков, также относящихся к индоевропейской семье.
Между этими группами очевидны родственные связи, более того
индоиранские заимствования есть в финно-угорском языке, поскольку
финно-угры в течение тысячелетий жили в соседстве с индоиранскими
народами.

Алтайская языковая семья

Праалтайский язык, предположительно распался около 6 тыс. до н.э.
Он включает в себя тунгусо-маньчжурские, тюркские, монгольские, а
также японский и корейский языки. На территории России особенно
распространены тюркские языки. Эта группа занимает второе место
после славянской по численности носителей. К тюркским языкам
относятся, например, башкирский, татарский, чувашский, якутский,
хакасский и другие. Компаративисты говорят о сходстве тюркских
языков с пракитайским.

Калмыцкий и бурятский языки относятся к монгольской группе
алтайской семьи. В прамонгольском языке много заимствований из
пратюркского и пракитайского.

Тунгусо-маньсжурская группа представлена эвенкийским, эвенским,
негидальским, нанайским и другими языками. Все они исчезающие.

Уральская языковая семья

Уральские языки распались в III тыс. до н. э. на две большие
группы: финно-угорские и самодийские. Прафинноугорский,
распавшийся во 2 тыс. до н.э., содержит значительное количество
заимствований из праиндоиранского. Самодийский, который распался
на рубеже эры, демонстрирует пратюркские и праенисейские
контакты.

На финских языках говорят карелы, вепсы, ижорцы, водь, коми,
марийцы, мордва, удмурты, саамы. Угорских языков в России два:
хантыйский и мансийский (а на третьем угорском говорят венгры).
Все самодийские языки исчезающие либо уже исчезнувшие.

Праязык — один на всех?

Еще в 1903 году датский лингвист Хольгер Педерсен высказал идею
глобального сравнения нескольких языковых семей. Он же ввел
термин «ностратические языки» (От латинского «noster», — «наш», —
так как это языки, которые распространены ближе всего к тому
месту, где их родство открыли). Тогда это не получило отклика в
научной среде. Но к середине XX века языковые семьи были хорошо
изучены, и возник вопрос: а можно ли углубить исследования и
свести все мировые языки к одному общему предку.

Мнения компаративистов разделились. Одни считали, что такие
глубокие исследования невозможны, поскольку реконструкция на
основе реконструкции не может обеспечить точный анализ. Другие
решили, что можно использовать строгие научные методы и
сравнивать реконструкции праязыков разных языковых семей друг с
другом.

Научную форму ностратической гипотезе придал московский славист
Владислав Маркович Иллич-Свитыч, установив системные
закономерности между реконструкциями. Именно с именем
Иллича-Свитыча связано становление Московской школы
компаративистики в 60-ые годы. Владислав Маркович считал, что
если заниматься только сравнением языков внутри семьи, то это
может привести к «построению многочисленных одинаково невероятных
и в равной степени произвольных протосистем». Необходимо внешнее
сравнение (то есть сравнение праязыков), которое обеспечивает
максимально объективный вариант исторической реконструкции.

Появилось новое направление лингвистики — макрокомпаративистика,
которая занимается изучением языковых макросемей. Не следует
путать это понятие с ностратической гипотезой, которая занимается
только изучением языков, входящих в ностратическую макросемью.

Московская школа одна из немногих, кто занимается
макрокомпартивистикой (также идеи существования макросемей
развивают в Венгрии, Польше, Чехословакии, Голландии, США).
Ученые Анна Дыбо, Георгий Старостин (сын и продолжатель дела
Сергея Старостина), Олег Мудрак и другие исследователи сейчас
активно занимаются развитием ностратической теории.

По-видимому, ностратическая макросемья распалась в 13 тыс. до
н.э., считает Анна Дыбо. К ностратической макросемье относят
индоевропейские, алтайские, уральские, дравидийские,
картвельские, а также иногда афразийские и эскимосско-алеутские
языки.

Помимо ностратической макросемьи, сейчас уже точно выделяют
сино-кавказскую, которая включает в себя сино-тибетские,
сино-кавказские, енисейские, бурушаски и баскский. Предлагают
включать сюда также языки североамериканских индейцев.
Предположительное время распада этой макросемьи — несколько
десятков тысяч лет до н.э.

Анна Дыбо не исключает возможность родства между макросемьями
Евразии, в которые входят все языки народов России. А это уже
говорит о возможности существования единого праязыка.

Важно понимать, что историческое языкознание в совокупности со
смежными дисциплинами (например, с генетикой) позволяет
реконструировать историю человечества.

Сохранить языковое богатство

Перед лингвистами, кроме задачи реконструкции праязыка, стоит
задача сохранения исчезающих языков — на территории России таких
около 70. Здесь мнения членов Президиума РАН разделились.
Академик Андрей Анатольевич Зализняк выдвинул гипотезу, что,
возможно, через 50-100 лет в России останется всего десяток
языков. Глобализация делает этот процесс неизбежным. Задача
ученых — зафиксировать языковые системы, которые есть сейчас.

Другого мнения придерживается этнолог и историк Владимир
Александрович Тишков. Он считает, что языки, даже становясь
домашними, бытовыми, могут жить столетиями. Более того, сейчас,
во многом благодаря лингвистам, запускается механизм
ревитализации языков.

В конце заседания было решено предоставить письменное сообщение о
достижениях лингвистов-компаративистов руководству страны,
поскольку достижения российских языковедов, действительно, очень
важны в мировом масштабе как в рамках исследования происхождения
и родства языков, так и в области сохранения языкового
многообразия. 

Название видео

На заседании также были рассмотрены вопросы:

О присуждении премии имени И.М. Виноградова 2016  года
члену-корреспонденту РАН Сергею Владимировичу Конягину  за
работу в области теории чисел.

О присуждении золотой медали имени Н.Н. Семенова 2016 года
академику РАН Сергею Михайловичу Алдошину за вклад в развитие
химической физики.

О присуждении золотой медали имени М.Ф. Иванова 2016 года
академику РАН Николаю Александровичу Балакиреву за
работу в отрасли клеточного пушного звероводства.

ЯЗЫКИ УМИРАЮТ, ВЫЖИВАЮТ, ТРАНСФОРМИРУЮТСЯ | EUSP.org

ПОЛИТ.РУ: 15 марта 2017.

Автор текста: Максим Руссо.
Фото: Наташа Четверикова

Николай Борисович Вахтин: Языки умирают, выживают, трансформируются

14 марта в проекте «Публичные лекции Полит.ру» выступил член-корреспондент РАН, профессор Европейского университета в Санкт-Петербурге Николай Вахтин. Тема его лекции “Исчезают ли исчезающие языки? Социолингвистика «языкового сдвига»”.

Исчезновение некоторых языков лингвисты отмечали довольно давно, но долгое время эта проблема не находилась в центре их внимания. В 1948 году Моррис Сводеш опубликовал статью «Социологические заметки о языках, выходящих из употребления», где проанализировал восемь случаев исчезновения языков, тасманийского, корнского и шести языков индейцев США: йахи, могикан, читимака, начиз, катавба и машпи. Но эта работа Сводеша не вызвала особого интереса. Хотя ряд лингвистов описывал языки малочисленных и бесписьменных народов как до Второй мировой войны, так и после, но, осознавая высокую вероятность исчезновения их традиционных культур, исследователь, как правило, не предполагали риска скорого исчезновения их языков. В 1970-е годы о том, что небольшие этнические группы утрачивают свои языки и переходят на более распространенные в их регионе, стали говорить чаще. В 1973 году вышла работа Нэнси Дориан «Грамматические изменения в умирающем диалекте», а в 1977 году была опубликована книга «Смерть языка» (Language Death).

Но коренным образом ситуация изменилась только в начале 1990-х годов. Факт постепенного исчезновения многих языков был широко признан, и документирование исчезающих стало считаться одной из главных задач лингвистов. В связи с происходящими по всему миру процессами исчезновения языков раздавались тревожные предупреждения. Один из ведущих специалистов по этой проблеме Майкл Краусс писал в 1992 году: «Следует серьезно пересмотреть наши приоритеты, иначе лингвистика войдет в историю как единственная наука, проморгавшая исчезновение 90% того объекта, который она призвана изучать».

По прогнозам Краусса, сделанным в начале 1990-х из более шести тысяч языков мира через сто лет должно сохраниться лишь около шестисот. Нынешние оценки более оптимистичны, но все равно примерно 30 – 35% языков считаются находящимися под угрозой.

Процесс смены основного языка коллективом говорящих называют языковым сдвигом.

Для него характерно изменение функций первоначального языка и нового языка с изменением поколений. Если отцы в качестве основного используют старый язык и лишь немного осваивают новый, то их дети на старом языке говорят уже хуже и чаще используют новый язык, а для внуков новый язык уже оказывается основным, они выучивают его с рождения, свободно владеют, а старый язык почти или вовсе не знают.

Хорошо известны факторы, которые могут вызвать языковой сдвиг. Это колониальный или военный захват территории, при котором языком власти оказывается язык другого этноса. Или же, напротив, переселение небольшого языкового коллектива в регион, где говорят на другом языке. Также этому способствуют индустриализация, урбанизация, любые экономические изменения, затрагивающие традиционную культуру, введение школьного образование, распространение телевидения и так далее. Главными условиями языкового сдвига всегда оказываются наличия контакта языков (то есть людей, которые в той или иной степени владеют обоими языками) и неравенство престижа этих двух языков.

Исчезающий язык часто самими его носителями воспринимается как ненужный, непрестижный, а новый, доминирующий язык связывается с более высоким социальным статусом, с возможность получить хорошую работу, с высоким уровнем цивилизации и культуры. Поэтому родители могут считать ненужным учить детей этническому языку и говорят с ними только на доминирующем языке (английском, испанском, русском и т. д.). Добровольный выбор перехода на новый язык часто сочетается с большими или меньшими элементами принуждения со стороны государства.

Принуждение может осуществляться через школу, где детей за разговоры на своем этническом языке дразнят одноклассники или наказывают учителя. Кенийский писатель, носитель языка гикуйю, вспоминал о своем детстве: «Нарушитель [запрета говорить на других языках, кроме английского] подвергался телесному наказанию – от трех до пяти ударов палкой по голым ягодицам – или его заставляли носить на шее металлическую бляху с надписью “Я дурак”».

В конце 1950-х – 1960-х годах удивительным образом в разных частях мира государства вели схожую политику в отношении языковых меньшинств. У этих народов в принудительном порядке изымали из семей детей и отправляли их учиться в интернаты, где обучение шло на доминирующем языке. В результате подросшие дети не только не владели языком своего народа, но и утрачивали связь с его культурой и часто уже не могли вернуться к традиционному образу жизни. Так происходило в СССР на Крайнем Севере, где с помощью военных вертолетов отслеживали детей, которых родители пытались спрятать на дальних стойбищах. В Австралии до 1970-х годов по распоряжению правительства тысячи детей из семей коренных народов насильственно отбирались у родителей и воспитывались в интернатах или приемных семьях белых австралийцев. Они вошли в австралийскую историю как «Украденные поколения» (Stolen generations), кратко об этом мы рассказывали в особом очерке. Подобные события были и на Аляске, и в Бразилии.

Однако следует учесть, что предсказать языковой сдвиг оказывается невозможно. Иногда все факторы, ему способствующие, в наличии, но исчезновения языка не происходит. Люди продолжают говорить дома на своем этническом языке, а в других сферах применять доминирующий язык, и так делает поколение за поколением. Причем есть языки, которые удивительным образом в течение столетий опровергают прогнозы о своем скором исчезновении.

Николай Вахтин привел впечатляющие примеры из истории языков Сибири. Уже первые исследователи, отправлявшиеся туда в XIX веке, считали, что будут изучать языки «вымирающих инородцев». Академик Шангрен в 1845 году инструктировал Матиаса Кастрена перед поездкой в Западную Сибирь, что тот должен «все народы… на пространстве между Енисеем… и Обью… точно исследовать в этнографическом и лингвистическом отношении», потому что «не должно упускать время, чтобы ныне спасти об них сколько можно сведений».

В 1860-е годы Г. Майдель писал о юкагирах, живших в бассейне рек Большой и Малый Анюй: «…Теперь там живет всего несколько семей, которые, впрочем, уже совершенно забыли свою речь и приняли как язык, так и образ жизни русских». Спустя сорок лет этнограф Владимир Иохельсон писал о юкагирах тех же мест: «Через несколько десятков лет юкагирский язык может исчезнуть, а само племя прекратит существование» (1900).

В конце 1980-х исследовавшая юкагиров Е. Маслова пишет о том, что юкагиры старшей возрастной группы владеют юкагирским, а также русским и иногда якутским, а для более молодых русский или якутский языки выходят на первое место. То есть прошло 120 лет после записи Майделя, а ситуация остается примерно одинаковой: на юкагирском языке говорит старшее поколение, молодые знают его плохо, исследователи ожидают скорого исчезновения языка. Но исчезновения не происходит. Подобные наблюдения делались исследователями языков коренных народов и в других местах: Австралии, Африки, Северной и Южной Америке.

Чем же объясняется неожиданное сохранение языков? Во многих случаях пессимистическая оценка языкового будущего оказывается основанной не на реальной ситуации, а на ожиданиях исследователя. Этому способствуют некоторые особенности функционирования языка в традиционном обществе при двуязычии. Старшее поколение обычно выступает как носитель традиционной культуры, в том числе и хранитель этнического языка. Представители среднего поколения могут даже говорить, что они вовсе «забыли свой язык», но проходит несколько лет, они сами достигают определенного возраста и начинают выполнять функцию носителя традиции. И тут оказывается, что они вполне сносно владеют своим этническим языком.

Более того, часто в культуре ожидается, что люди молодого и среднего возраста не будут говорить на этническом языке. Им как бы «положено его не знать». Сами они могут воздерживаться от общения на нем, поскольку владеют языком хуже, чем их родители, и стесняются этого, особенно в присутствии старшего поколения. Но когда старшее поколение уходит, они оказывают лучшими знатоки своего языка.

Поэтому у многих народов исследователи видят одну и ту же картину. Старики говорят на этническом языке (и передают его детям, когда общаются с ними). Молодое поколение на нем не говорит, и принято считать, что знает его плохо или вовсе не знает. А через тридцать лет ситуация все та же, но в роли стариков выступает уже бывшее молодое поколение.

При такой жизни «исчезающего» языка в нем неизбежно возникают изменения под влиянием доминирующего языка. Могут утратиться какие-то фонемы, свойственные только этому языку и «сложные» с точки зрения доминирующего языка. Говорящие начинают выбирать в своем этническом языке преимущественно те конструкции, какие есть и в доминирующем. Например, если в языке один и тот же смысл можно передать тремя выражениями: «У меня есть много детей», «Я имею много детей» и «Я многодетный», а в доминирующем языке для этого используется только конструкция с глаголом «иметь», то и на первом языке люди начнут говорить только «Я имею много детей», а два остальных способа могут забыться.

В результате языки меняются иногда довольно значительно. В 1972 году Роберт Диксон опубликовал описание австралийского языка дьирбал, а в 1980-х его аспирантка Аннет Шмидт исследовала тот же народ и обнаружила, что молодое поколение говорит на языке, которые по многим признака отличается от традиционного языка дьирбал. Она дала ему название Young people’s Dyirbal. В другом австралийском языке – тиви – выделяют целых три подобных варианта, использовавшихся разными поколениями. Но следует помнить, что разными языками дьирбал и «дьирбал молодежи» будут для лингвиста, а для самих носителей традиции это один и тот же язык, «язык наших предков».

 

Стенограмма выступления:

Мы публикуем стенограмму и видеозапись лекции, с которой выступил член-корреспондент РАН, профессор Европейского университета в Санкт-Петербурге Николай Вахтин. Беседа на тему «Исчезают ли исчезающие языки? Социолингвистика «языкового сдвига» состоялась 14 марта в Библиотеке-читальне имени И.С. Тургенева в рамках цикла проекта «Публичные лекции “Полит.ру”», организованного совместно с Европейским университетом в Санкт-Петербурге.

Б. Долгин: Добрый вечер, уважаемые коллеги. В рамках «Публичные лекции «Полит.ру»» мы продолжаем наш большой «подцикл» совместно с Европейским университетом в Санкт-Петербурге. Этот университет славится своими разными направлениями в исследованиях, экспертизе. Сегодня наш гость – Николай Борисович Вахтин, известный социолингвист, член-корреспондент Российской академии наук, профессор Европейского университета, в какие-то моменты он был ректором этого университета.

Мы будем говорить о том, действительно ли исчезают языки, в каком смысле они исчезают, есть ли основания для какой-то паники и какие в действительности идут процессы. Регламент наш традиционный: сначала – лекционная часть, затем – время вопросов. И просьба отключить звук на мобильных устройствах. Пожалуйста, Николай Борисович.

Н. Вахтин: Спасибо большое. Мне очень приятно здесь выступать, особенно после Утехина и, кажется, перед Ломакиным. Получается, что градус междисциплинарности этой программы становится все выше. Мы все трое будем говорить об абсолютно разных вещах. Если Утехин рассказывал про роботов, а Ломакин будет рассказывать про блокаду Ленинграда, то я попробую ответить на тот вопрос, который вы видите на экране: «Исчезают ли исчезающие языки?»

Примерно четверть века назад – в начале 90-х годов – лингвисты обратили внимание на то, что по всему миру идут сходные процессы: речь идет прежде всего о том, что небольшие народы, небольшие группы, которые прежде говорили на своих собственных языках, иногда лучше или хуже описанных, но очень часто бесписьменных, постепенно утрачивают свои языки и переходят на более крупные языки – английский, испанский, русский. Это явление получило название «языковой сдвиг» (language shift). Я в этой лекции буду опираться на старые работы, в основном, свои. Это книга 2001 года и наш с Евгением Анатольевичем Головко учебник по социолингвистике. Но материал, который я буду приводить, взят, конечно, не только из этих книг. Сайт www.sil.org – это сайт летнего лингвистического института, там можно найти литературу о языковом сдвиге.

Работы на эту тему были и до 90-х годов, но это были скорее изолированные публикации. Самой первой, насколько я знаю, была статья в американском лингвистическом журнале 1948 года, где довольно известный американский лингвист Моррис Сводеш опубликовал семь или восемь коротких очерков о языках, которые исчезают. Эта идея была внове, до него никому не приходило в голову, что языки могут исчезнуть. Затем появились социологические заметки о языках, выходящих из употребления – русский перевод был опубликован в 2001 году. Книга «Грамматические изменения в умирающем диалекте» Нэнси Дориан – это 1973 год. В 1977 году вышел сборник «Языковая смерть», в общем, вы видите, что еще до 90-х годов эта проблема была затронута. Уже в этих публикациях мы обнаруживаем довольно эмоциональные высказывания вроде того, которое выделено красным на экране: «Мы наблюдаем драму умирающих языков по всему миру».

Всерьез к этой проблеме стали относиться тогда, когда за дело взялись американцы. Просто мировая наука так устроена, что потенциал американской науки – и финансовый, и человеческий, и всякий иной – превосходит, пожалуй, все остальные страны, вместе взятые. Поэтому, когда за эту проблему взялись американцы, она стала мировой проблемой.

Отправной точкой, с которой все началось при обсуждении этого вопроса, стал симпозиум по этим умирающим языкам, который был проведен в 1991 году американским лингвистическим обществом. На XV Международном конгрессе лингвистов в Квебеке была секция по этой проблеме, и по результатам этих двух форумов был опубликован целый специальный выпуск журнала «Язык» 1992 года и книга под редакцией Уленбека.

Для лингвистики это был серьезный поворот. До этого значительные лингвистические силы были брошены либо на то, что называется формальное исследование языка, то есть попытки создать какую-то формальную модель, формальную теорию, либо на историю языка, либо занимались грамматикой письменных европейских языков: французского, немецкого, английского, испанского, русского и так далее. На описание малых языков, не имеющих письменности, на которых люди говорят по всему миру – по приблизительным подсчетам, их около 6,5 тысяч – обращали очень мало внимания. Сейчас можно сказать, что поворот к изучению неизвестных языков, к изучению уходящих из употребления языков, пропадающих и умирающих, более-менее произошел.

 

Основные силы лингвистов сейчас брошены на описание языков, которые находятся на грани исчезновения. Но в 90-е годы это было новостью, и лингвистов приходилось убеждать при помощи довольно резких высказываний. Одно из них приведено на экране, американский ученый Майкл Краусс предупреждал сообщество лингвистов в 1992 году: «Следует серьезно пересмотреть наши приоритеты, иначе лингвистика войдет в историю как единственная наука, проморгавшая исчезновение 90% того объекта, который она призвана изучать». Довольно хлесткая цитата.

Понятно, что в ситуации, когда значительная часть языков мира была тем же самым Крауссом объявлена находящимися под угрозой, в этой ситуации заниматься современной системой времен во французском языке было немного странно. Французский язык никуда не денется, мы успеем выяснить его систему времен, он письменный, хорошо зафиксирован и прекрасно описан. А вот эти языки могут и пропасть. После первых двух публикаций 1992-го года пошел шквал публикаций, которые касались этой темы. Я привел здесь только две цитаты – западную и российскую. Одна из книги 1991 года, другая из книги 1994 года. Если бы я хотел, то мог бы в течение полутора часов зачитывать вам одну за другой цитаты о том, как все плохо с языками.

Первая цитата: «Исчезновение языков – процесс, происходящий повсеместно в мире, богатое разнообразие существовавших языков, которое должно было существовать в прошлом, стремительно уменьшается». И российская цитата о языках меньшинств Российской Федерации, которые находятся в зоне этнического бедствия и поэтому должны стать объектом этно-лингвоэкологии как приоритетного и неотложного направления государственной и научной деятельности. То есть, суммируем: в начале 90-х годов лингвисты обратили внимание на то, что с языками происходит что-то странное, чего, по их мнению, раньше не было.

Насколько широко это распространено и каковы прогнозы? По широте распространения – очень широко. Процессы идут по всему миру, со всеми языками, не зависимо от их родственных или типологических характеристик. Прогнозы того же Краусса очень пессимистичны. Он писал в 1992 году, что если темпы исчезновения языков сохранятся, то через 100 лет из примерно 6,5 тысяч языков на Земле останется около 600, то есть, примерно 10%, а 90% языков мира пропадут безвозвратно. С тех пор эти цифры были уточнены, и сейчас общее мнение состоит в том, что такой катастрофы не происходит, не 90%, но процентов 30-35% языков находятся в угрожающем состоянии.

Что такое исчезновение языка? Язык пропадает, когда люди перестают на нем говорить. Если этот язык при этом был еще и бесписьменным, то есть, существовал только в устной форме, от него не остается никаких следов, и тогда мы можем сказать, что язык исчез. Это не значит, что люди замолкают и перестают разговаривать, они просто переходят на какой-то другой язык. Для того, чтобы это произошло, какой-то период эта группа должна говорить на двух языках. Не может такого быть, чтобы люди сначала забыли один язык, а потом выучили другой. Тогда в «паузе» они оказываются немыми, а этого быть не может. Значит, должен быть какой-то более или менее длительный период, когда эта группа будет двуязычной. Об этом и поговорим.

Почему это происходит, что заставляет людей отказаться от одного языка и перейти на другой? Для удобства я буду называть языки известными из биологии терминами – доминантный и рецессивный языки. Это не более, чем метафора, но это удобно: что такое доминантный язык, всем понятно, он доминирующий, а рецессивный язык – это его антипод.

Какие факторы существуют, которые создают ситуацию, в которой может начаться этот сдвиг. Список этих факторов примерно такой: это происходит в результате колониального или военного захвата территории. Картинка – знаменитое «Покорение Сибири» Сурикова. То есть на некоторую территорию, населенную какими-то племенами, приходят более сильные завоеватели и поселяются. Местное население оказывается в ситуации, когда они должны выучить язык этих пришельцев, и в этой ситуации они могут перейти на этот язык окончательно. Либо миграция: небольшая группа переместилась на другую территорию, оказавшись в окружении другого языка, и стала двуязычной, а потом она может отказаться от собственного языка. Демографическое давление: в каком-то месте без всякого захвата начинает расти количество людей, говорящих на другом языке. Так было, например, на севере Сибири в 50-60-е годы, когда началось промышленное развитие Севера, и туда поехало большое количество людей, говорящих по-русски. Соответственно, люди, говорящие на других языках, оказались в иноязычном окружении. Урбанизация, индустриализация и другие экономические изменения, когда вдруг появляются города, появляется промышленность, привлекательные рабочие места, и люди из окрестных сел, где они говорили на непонятно каком языке, переезжают в город и начинают разговаривать на языке новой промышленности. Введение школьного преподавания, введение письменности, появление телевидения – масса ситуаций возникает, когда группа может оказаться в ситуации, когда она теоретически может перейти на чужой язык.

Все эти факторы создают условия для того, чтобы языковой сдвиг стал возможным, но не делают этот сдвиг неизбежным. Чтобы этот сдвиг начался, должно быть выполнено два условия. Первое – языковой контакт, второе – ситуация «престижного неравенства языков». Что это такое? Прежде всего, надеюсь, что все присутствующие понимают, где именно происходит языковой контакт. Где та точка, в которой происходит контакт между языками? Это не точка на карте или плане города. Языковой контакт происходит исключительно в голове человека. Именно там сосуществуют два языка, которые начинают влиять друг на друга, и один из них постепенно может вытеснить другой. А может и не вытеснить, человек может на всю жизнь остаться двуязычным и передать это своим детям и внукам.

Для того, чтобы сдвиг все-таки пошел, эти два языка должны быть не равны по престижности. Один должен быть выгодным, престижным, богатым, с большой литературой, экономически выгодный и нужный. А второй должен быть простой, как говорил один житель деревни, где живут мариупольские греки: «Наш греческий язык – он только до асфальта, а после асфальта – уже русский язык». Вот когда возникает ситуация, что без знания доминантного языка я не могу получить хорошую работу, не могу получить образование, не могу сделать никакую карьеру – в этой ситуации возникает «неравенство престижа». И в этой ситуации может начаться сдвиг.

Контакт двух языков создает некоторый период двуязычия. Он может быть длинным, может быть покороче, может быть совсем коротким, на протяжении одного поколения. И отсюда темпы этого сдвига могут быть медленные – это сотни лет, именно так происходил сдвиг кельтских языков в Англии, в течение столетий уступавших место английскому, и все-таки уступивших. Это могут быть средние темпы – три-четыре поколения, когда прабабушки стали двуязычными, а уже их правнуки переключились на доминантный язык. И это может быть тем, что называется «катастрофические темпы сдвига», когда родители говорят на одном языке, дети говорят на двух языках, а внуки говорят уже только на доминантном, едва понимая язык бабушек. Вот это называется «катастрофический сдвиг».

Приведу примеры таких сдвигов. Вот пример того, как сообщество «само решает», что старый рецессивный язык ему не нужен. Речь идет о Мексике. Языковой сдвиг с языка тектитеко на испанский. Когда исследователи начали наблюдение в этом регионе, они обнаружили такие истории, например: одна из местных женщин рассказывала, как муж ругал ее, если она говорила с детьми на тектитеко. Он считал, что так дети ничего не добьются, и люди будут над ними смеяться, если они не будут говорить по-испански. Школьные учителя в этом сообществе тоже смеялись над этим языком, говоря, что он устарел и никому не нужен, он хуже испанского. Сами носители довольно быстро поверили в то, что их язык не годится для полноценной коммуникации. Пожилые люди, пытавшиеся говорить на этом языке с внуками, сталкивались с насмешками и перестали на нем говорить, молодежь стала говорить по-испански, уходила в город и получала там лучшую работу, благодаря испанскому. Это дополнительно формировало низкий социальный престиж языка тектитеко. Ситуация, когда люди сами реши не говорить на традиционном языке, а говорить по-испански.

Пример Аляски, когда языковая политика государства, реализуемая через школу, подталкивает сообщество к отказу от языка. Это 60-е годы, сдвиг с одного из местных языков на английский. Речь идет о маленьком поселке, где есть только начальная школа. Все дети, которые заканчивают ее, должны переезжать в интернат соседнего, более крупного поселения. Либо они ездят в эту школу каждое утро 50-60 километров на автобусе, либо живут в интернате. Для большинства учеников этот переезд в интернат был очень травматичен. Сверстники и учителя потешались над ними из-за того, что дети говорили на непонятном языке, были какими-то смуглыми, странными, азиатского вида. Повторяю, речь идет об Америке 60-х годов. И вот интервью с одним из тех детей в 90-е годы, эта женщина была уже взрослой: «Над нами постоянно потешались из-за того, что мы говорим на своем языке, или просто из-за того, что мы – местные. Мы были молодыми и не умели за себя постоять, и нам приходилось глотать гнев и обиду. Мне много раз бывало стыдно, что я – местная, я не хотела быть местной. Потом мы выросли, многие из нас женились, появились дети. Мы не хотели, чтобы наши дети пережили то же, что пережили мы, когда нас обижали и наказывали за то, что мы говорим на родном языке. Хватит и того, что наши черты лица и цвет кожи всегда с нами». Вот такая цитата взрослой женщины, которая через 40 лет вспоминает свои чувства школьницы. Вы видите мотив этой женщины не учить своих детей своему родному языку – «Я не хочу, чтобы мои дети пережили то, что я пережила в детстве». Тоже в каком-то смысле добровольно человек отказывается от языка, но это уже немного другая добровольность.

Или еще один пример, совсем из другого региона. Я сознательно привожу примеры из разных регионов, чтобы вы поняли, что эта ситуация повсеместная. Кения – там мы обнаруживаем ровно тот же самый мотив насмешки, тот же самый мотив издевательств за использование родного языка, который оказывается довольно популярен. Цитата из книги кенийского писателя, который вспоминает свои школьные годы: «Английский язык стал языком моего формального образования. В Кении английский стал больше, чем языком. Он стал главным и единственным языком, и все прочие языки должны были почтительно склониться перед ним. Самое унизительное переживание – это быть застигнутым на территории школы, когда говоришь на кикуйю (это его родной язык). Нарушитель подвергался телесному наказанию: от трех до пяти ударов палкой по голым ягодицам или его заставляли носить на шее металлическую бляху с надписью: «Я дурак». Хорошие такие педагогические приемы в цивилизованной Кении! Речь опять идет о 60-х годах 20-го века. Естественно, что дети, прошедшие через этот печальный опыт, становясь взрослыми, стремились оградить своих детей от таких переживаний.

Итак, попав в ситуацию «языкового контакта» люди переходят от одноязычия к двуязычию. Если два языка оказываются не равны с точки зрения престижа (неважно, какого – культурного, социального или экономического), может начаться языковой сдвиг. Но проблема в том, что он может начаться, а может и не начаться. Беда в том, что мы не умеем его предсказывать. Часто бывает так, что вроде бы все факторы налицо: демографическое давление и «престижное неравенство» есть, и развитие промышленности, и экономическая выгода говорить на другом языке, и люди, конечно, выучивают этот другой, доминантный, язык, но почему-то не отказываются от своего собственного. По всем признакам общность должна перейти на другой язык, но не переходит, остается двуязычной.

Эти два разных процесса смешивают те, кто пишет об этом, и смешивают, на мой взгляд, необоснованно. Одно дело – факторы, которые регулируют распространение доминирующего языка. Эти факторы мы знаем. А вот для исчезновения более слабого языка вроде бы те же самые факторы, но почему-то они не всегда работают. Иногда кажется, что языку уже некуда деваться, он должен исчезать, а он не исчезает, люди продолжают на нем разговаривать.

До сих пор мы говорили о ситуации, когда выбор, на каком языке говорить, был более-менее свободным. Но существуют такие ситуации в мире, которые иначе, чем «грубым принуждением» назвать невозможно. Хочу подчеркнуть, что довольно трудно провести границу между свободным выбором и принуждением. Если школа изо дня в день и из года в год создает у людей ощущение, что их язык никому не нужен, он плохой и слабый – это свободный выбор или принуждение? Я не возьмусь однозначно определить. То же самое происходит, когда какой-то поселок решили закрыть, а людей из него перевезти в город. И сначала в этом поселке закрывают школу, потом – медицинский пункт, магазин, потом отключают электричество, и люди переезжают в город и оказываются в ситуации, когда их язык – это язык очень маленькой группы, а вокруг все говорят на доминирующем языке, и они переходят на него. Вот это выбор или принуждение? Довольно сложно провести границу.

Приведу два примера ситуаций, которые я считаю прямым принуждением, без всяких попыток изобразить хоть какую-то свободу выбора. Один пример – это наш Крайний Север, что называли Советским Севером в 50-60-х годах. Наблюдалась одна и та же картина: местные власти в принудительном порядке забирали детей из семей в интернаты, часто вопреки воле родителей. В этих интернатах учились дети из самых разных этнических групп, поэтому единственным общим языком у них был русский. И язык преподавания у них тоже был русским. Кругом них были люди, тоже говорившие по-русски. Когда я изучал на Крайнем Севере эти языки, слушал страшные рассказы о том, как маленького мальчика прятали в стойбище под шкурами, а его все-таки находили и насильно тащили в вертолет, чтобы вести в школу. Или как родители прятали детей в отдаленных стойбищах, а власти вызывали – ни много, ни мало! – военные вертолеты, и солдаты буквально охотились за детьми школьного возраста, которых нужно было увезти в школу. Насильно. Мне приходилось слушать печальные истории о том, как детей наказывали, если они говорили на родном языке в школе или где бы то ни было. Читал и слушал такие истории десятки раз. Очень многие дети уезжали из своего родного стойбища навсегда, во всех смыслах слова. Они уже не могли потом вернуться. Мало того, что они уже не владели языком, на котором говорили их родители, они не владели той культурой, которая нужна, чтобы выживать в этих условиях. Не просто выживать, а жить в свое удовольствие в кочевых условиях. Трудно сказать, что это – добровольный выбор. Это насилие чистой воды. Как любое насилие, оно объясняется наилучшими благими намерениями. Всегда хотели «как лучше».

Чтобы вы не подумали, что эта ситуация чем-то специфична для СССР – ровно те же самые истории приходилось слышать, записывать и читать и на Аляске, и в Австралии, и так далее. Вот вам австралийский пример. Политика была та же самая в отношении аборигенного населения Австралии. Насильно увозили детей в грузовиках, я видел эти фотографии – страшное впечатление, потому что это такие большие открытые грузовики, у которых в кузове стоит сваренная из толстенных прутьев клетка. Сзади – дверца, она запирается на огромный амбарный замок. И в эти клетки набивали детей, запирали и везли их «к светлому будущему». В школе, естественно, их учили английскому языку, а аборигенные языки были категорически запрещены. Единственное отличие этой истории от нашей отечественной в том, что у нас забирали всех детей без разбору, а в Австралии пошли по совсем чудовищному пути, на мой взгляд: они забирали только полукровок. То есть, только детей, у которых один из родителей был белым, а второй – из австралийских аборигенов. Это поколение в австралийской научной публицистической литературе называется «украденным поколением» (stolen generation). Так обозначают тех детей, которые были насильно увезены из своих родных поселков в интернаты. То же самое происходило на Аляске. И что интересно, все эти события происходили примерно в одно и то же время.

Я не могу этого объяснить. Независимо от социальной, политической и экономической системы в США, в СССР, в Бразилии, в Австралии происходили ровно одни и те же события в 60-е годы 20-го века. Почему – не знаю. Вот такое странное время.

Такие ситуации, конечно, редки, они происходят не везде. Обычно ситуации прямого насилия не длятся долго. Больше 10 лет не длятся, примеров таких нет, потом власти все же спохватываются, что они делают что-то не то, или начинаются протесты местного населения.

Но языки умирают и без прямого насилия. В результате добровольного, так сказать, выбора их носителя. Такая небольшая схема: как происходит языковой сдвиг. Для того, чтобы произошел языковой сдвиг, должно произойти расслоение общности на поколения. Для каждого поколения имеется свой языковой выбор. Для старшего поколения прежний, «рецессивный» язык – родной, они говорят на нем в основном, а новым – «доминантным» – языком владеют очень слабо. Для младшего поколения родным языком уже является «доминантный», а своим прежним «рецессивным» языком они уже почти не владеют. И для среднего поколения характерна ситуация «полуязычия», как она называется в лингвистике, когда свой язык они почти забыли, а новый толком еще не выучили. Как видите, в этой ситуации общение между бабушками и внуками практически исключено. У них нет общего языка. Соответственно, прерывается передача любой традиции, не только языковой. Это поколение мы когда-то назвали «переломным поколением», обычно это группа людей 30-50 лет, в зависимости от конкретного поселка. В пределах этой группы нормальная коммуникация между поколениями полностью разрушена. Среднее поколение может кое-как договориться со своими родителями и со своими детьми. Родители смеются над их искаженным родным языком, «рецессивным», а дети смеются над их «кривым» «доминантным» языком. Оказывается, что эта ситуация – издевательства друг над другом – начинает удваиваться. Вот такая картинка, которая показывает, каким именно образом происходит исчезновение языка. На этом первая половина моей лекции заканчивается. Вывод из нее прост, но не окончателен. Во второй половине я буду показывать, что на самом деле все совсем не так.

Есть одна странность. Эти охватившие всю лингвистическую общественность пророчества, что все языки скоро погибнут – эти пророчества загадочным образом не новы. Для простоты я буду говорить сейчас о нашем отечестве, хотя мы знаем, что те же самые проблемы и процессы происходят во всем мире. Изучение языков, изучение этнографии Сибири и Крайнего Севера России началось во второй половине 19-го века. И уже в самых первых публикациях конца 19-го – начала 20-го века, которые посвящены «северным туземцам», мы находим одни и те же пророчества о скором исчезновении всех этих народов и всех этих языков.

1845 год, инструкция академика Шегрена Матиасу Кастрену, великому исследователю финно-угорских народов Западной Сибири. Это был финский швед или шведский финн, не знаю, как правильно сказать – он был шведом по происхождению, гражданином Финляндии. Как видите, прожил он всего 40 лет, и отчасти причиной его ранней смерти было то, что он больше 10 лет провел в Западной Сибири, в очень тяжелых условиях, изучая местные языки и народы, по поручению российской Академии наук. Так вот, инструкция: «Господину Кастрену поручается все народы в пространстве между Енисеем и Обью точно исследовать в этнографическом и лингвистическом отношении, первобытные жители Сибири находятся в таком состоянии, что не должно упускать время, чтобы ныне спасти об них сколько можно сведений». С оговоркой на некоторые стилистические особенности языка того времени, это примерно та же самая цитата, которую я приводил в самом начале – «языки гибнут, надо срочно их спасать и описывать».

Приведу еще два примера «пророчеств». Одно – юкагиры. На карте показан примерный район их расселения. 1860-е годы, исследование Георга Майделя. Он пишет: «теперь там живет всего несколько семей, которые, впрочем, теперь уже совершенно забыли свою речь и приняли как язык, так и образ жизни русских». Он опубликовал свои материалы через 30 лет после возвращения. В 1894 году человек пишет о 1860-м, что «они совершенно забыли свою речь». В 1900-м году Владимир Иохельсон пишет: «У тех же самых юкагиров через несколько десятков лет язык может исчезнуть, а само племя прекратит существование частично вымерев, а частично растворившись в окрестных племенах». Прошло 40 лет, а ничего не меняется, языкам начинают пророчить гибель через несколько десятков лет.

1989 год, московский лингвист Ирина Николаева: «Среднее молодое поколение юкагиров, как правило, считает родным русский язык». Через пять лет после этого Елена Маслова, питерский лингвист: «Большинство юкагиров старшей возрастной группы владеет двумя или тремя языками, причем первым является юкагирский. Среди тундренных юкагиров эта группа составляет 20%, среди колымских – 10%, для следующей возрастной группы на первое место выходит русский или якутский». Смотрим на даты. Прошло 135 лет с пророчества Майделя о том, что юкагирский язык уже практически исчез. 135 лет! И каждый следующий исследователь с удивительным упорством пророчит ту же самую гибель.

Еще один пример – командорские алеуты. 1846 год, великий просветитель алеутов, святитель Иннокентий, он же Иван Евсеевич Вениаминов, священник, который там работал. «Алеуты, наверное, в недолгом времени совсем оставят язык». Проходит почти сто лет, мой покойный шеф Георгий Алексеевич Меновщиков, на тех же Алеутских островах в 1965 году записывает материалы этого языка и пишет: «Алеутский язык все еще используется, но только старшим поколением. Молодые алеуты и алеуты среднего возраста почти полностью перешли на русский язык». Прошло 20 лет, и мы с моим коллегой оказались на тех же Командорских островах, записывали тот же самый алеутский язык и застали ровно ту же самую картину: несколько пожилых женщин все еще каким-то чудом помнят свой родной язык. Молодежь уже на нем не говорит, среднее поколение ничего не понимает, и только знание всех этих предыдущих цитат удержало мою руку от того, чтобы написать ту же самую фразу: «Пройдет 20 лет, и алеутский язык исчезнет».

Что происходит, собственно? Это нельзя объяснить просто ошибкой, что исследователи невнимательны, что-то не увидели. Откуда такая систематическая ошибка? Век за веком, десятилетие за десятилетием ситуация описывается одним и тем же способом – пожилые люди помнят, молодежь не говорит. Проходит 20, 40, 100 лет – ситуация не меняется. Что происходит?

Любопытно, что те же самые люди, этнографы и лингвисты, которые эти самые пророческие цитаты публикуют, они же в тот же самый момент, находясь в тех же самых поселках и стойбищах, записывают замечательные языковые материалы, прекрасные этнографические материалы, публикуют подробные словари, подробные грамматики. Записывают сказки, мифы, легенды, рассказы, этнографические материалы… Как у них в голове это уживается? Вроде как материалы я собираю, но при этом я пророчу этому языку и этому народу гибель. Странным образом культуры и языки оказываются гораздо более живучими, чем ожидалось. Им пророчат гибель, а они все не помирают. И мы постоянно вынуждены подправлять пессимистические прогнозы своих предшественников. Мне кажется, что этот парадокс нельзя просто игнорировать, нельзя объяснить простой ошибкой, у него должно быть какое-то другое объяснение.

Любопытный пример: Майкл Краусс опубликовал в 1982 году книгу фольклорных текстов на языке индейцев ияк, есть такой язык на Аляске. Он трогательно посвятил ее памяти последнего носителя этого языка, с портретом на обложке, с биографией, с описанием – что это последний человек, знавший язык, все, больше нет. Прошло несколько лет и выясняется, что еще остаются люди в других поселках, которые помнят язык. Те самые «несколько пожилых женщин». Эта фраза блуждает из одной книжки в другую. Первое объяснение, которое можно привлечь: данные о состоянии языков, которые получают исследователи, отражают не реальность, а некоторый стереотип. Когда я спрашиваю носителей языка в поселке «Кто у вас и как говорит на этом языке?», мне рассказывают не то, что происходит на самом деле, а некоторое стереотипное представление о том, что должно происходить.

Причем, у этого стереотипа есть две стороны. Во-первых, это ожидание самого исследователя. Исследователь 20го столетия, который приезжал «в поле» изучать эти самые исчезающие языки, приезжал туда с определенными представлениями. Он приезжал изучать язык и культуру народов «пока не поздно». Это напутствие Шегрена Матиасу Кастрену «пока еще можно что-то записать, ты должен поехать туда и записать как можно больше». Вот это «пока еще можно записать» есть некая риторическая фигура всей европейской лингвистики, всей европейской диалектологии, этнографии и фольклористики на протяжении всего 20-го столетия. Европейские исследователи, работающие на этих территориях, все время старались найти самую удаленную деревню, самого замшелого дедушку – вот он-то, конечно, будет носителем настоящей традиции! А эти молодые – они были не нужны. Сам этот стереотип поиска самых старых, самых архаичных, подлинных культурных элементов заставляет людей в своем сознании психологически разделять на пожилых, которые все знают, и на всех остальных, которые не знают ничего. Если лучшие знатоки – это старики, значит, дети знают хуже, а значит, мы присутствуем при исчезновении изучаемого явления. Дальше все факты, которые подтверждают это ожидание, тщательно собираются, каталогизируются и документируются. А все факты, которые им противоречат, игнорируются или не замечаются.

Вторая сторона этого вопроса – ожидание самих носителей. Самих людей, говорящих на этом языке. Очень часто бывает, что среднее поколение утверждает, что оно забыло язык, а через несколько лет, когда старшее поколение умирает, и они оказываются старшим поколением, оказывается, что они вполне способны объясняться на этом языке. Этот возврат людей, которые занимают слой старшего поколения, возврат их к традиционной культуре, описан в этнографии очень хорошо и давно. Куда мы идем, когда нам надо что-то узнать про нашу русскую традицию? К бабушкам. Они специалисты, они знают, какую травку надо пить «от живота», какую – «от головы». Они помнят, когда надо праздновать Пасху, знают, как яйца красить, потому что они – носители традиций. То, что они, ваши бабушки – это дети комсомолок 20-х годов, и никакого прямого преемствования этих традиций у них быть не могло, это мы как-то забываем, мы идем к старикам за традициями. Примерно то же самое происходит и с языками. Человек, достигший определенного возраста, занимает освободившуюся поколенческую нишу в данном сообществе. Функция, роль пожилых людей – это роль носителя традиций. Переходя в эту возрастную категорию, хотят они того или нет, они занимают некоторую социальную нишу. От них ждут знаний. «Кто лучше всех знает язык?» – спросите любого жителя поселка. Он вам ответит: «Конечно, старики». Почему старики? Потому что старикам положено знать традиции.

Думаю, что сходный процесс происходит и с языками, хотя и не так очевидно. В какой-то момент отношение человека к своей собственной языковой способности, изменение собственной оценки со стороны окружающих, оказывается важным. Вот вам ситуация: когда один язык быстро, в катастрофических темпах сдвига, уступает место другому, естественно, что всякое следующее поколение говорит на родном языке несколько хуже предыдущего. Причем, этот факт осознается и старшими и младшими. Например, среднее поколение Б и старшее поколение А: поколение Б знает, что говорит хуже, чем это в принципе возможно, потому что у них перед глазами есть образец поколения А. Поэтому они стараются говорить поменьше, особенно при старших, используют максимально доминантный язык. Когда они сравнивают себя с поколением А, они утверждают, что говорят на языке плохо. И то же самое скажет про них любой житель этого поселка, потому что есть в поселке более правильный, более богатый язык поколения А. Если провести в этот момент опрос, то нам скажут, что среднее поколение знает язык «на троечку». Проходит 10-20 лет, поколение Б становится старше. Одновременно они становятся и лучшими знатоками данного языка, просто потому, что других нет, лучше них уже никто не говорит. Их языковая компетенция, вообще-то, всегда была достаточна для того, чтобы на этом языке общаться, но им мешал вот этот комплекс «лингвистической неполноценности»: есть старшие, которые будут над нами смеяться, если мы откроем рот и будем говорить как-то не так. Теперь этот психологический гнет исчезает. Они лучше всех. Они – лучшие носители, они – старики. Конечно, этот механизм не может действовать бесконечно, однако его наличие существенно замедляет процесс языковой «смерти».

Это уже не простая арифметика. Как считали раньше? 20-летние ничего не знают, 40-летние знают средненько, 60-летние знают хорошо. Когда нынешние 40-летние станут 60-летними, язык будет едва живой, а когда 60-летними станут нынешние 20-летние, через 40 лет язык умрет. Простая арифметика. Так вот, эта арифметика не работает, потому что там существуют гораздо более тонкие и сложные механизмы этой постепенной передачи языка из поколения в поколение. Этот язык может быть вытеснен в пассивную зону – на нем могут перестать говорить, но продолжают его понимать. И, если появляется кто-то, кто на этом языке говорить умеет, они будут его понимать.

Лет 12 назад одна моя аспирантка занималась мариупольскими греками. Там, как нам казалось, происходил тот самый процесс. Молодое поколение мариупольских греков совершенно не говорит на греческом языке, все говорят только по-русски. Среднее поколение что-то понимает, но не очень, а пожилые люди, конечно, хорошо говорят по-гречески. И в какой-то момент, опрашивая пожилую женщину, носителя языка, задавая ей строго по нашей методике вопросы: «А как такой-то говорит по-гречески?», «А как такая-то говорит по-гречески?», «Оцените по семибалльной шкале языковые способности такого-то», она вдруг наткнулась на фразу, от которой подпрыгнула. А потом подпрыгнул я, когда она привезла мне эти материалы, и мы обсуждали ее будущую диссертацию. Бабушка сказала ей: «Молод он еще по-гречески говорить!» К чести Ксении, она в этом месте остановилась, поняв, что происходит что-то невероятное, и начала «копать» уже вглубь. И с этой бабушкой и со всеми остальными. И выяснилась совершенно фантастическая картина: молодое поколение, пока они «молодеци», находится в подчинении бабушек и слышит этот греческий язык так, как полагается его слышать «молодецам». Параллельно слышат русский. Маленькими детьми они все понимают по-гречески, потому что бабушки с ними постоянно разговаривают на нем. И они понимают и по-русски. Когда они становятся подростками, в подростковой культуре этих поселков существует большое количество греческих считалок, дразнилок всякого рода, неприличных стишков, которые эти подростки с наслаждением друг другу рассказывают. По-гречески.

Думаю, что все присутствующие понимают, о чем я говорю, если вспомнят свои подростковые годы, какие именно малопристойные частушки и стишки, дразнилки, загадки и поговорки сообщали друг другу, будучи подростками. Оказывается, что этих выученных греческих текстов плюс выученного в детстве естественным путем, немного подзабытого, но тем не менее, греческого языка, вполне достаточно. Молодые пары образуют новые семьи. Обязательным является строительство дома. Они его строят, селятся там – и с этого момента они имеют право говорить по-гречески. А раньше – ни-ни, только по-русски. У них природное знание греческого языка существовало с рождения, оно в пассиве где-то было, в спящем состоянии. Но его достаточно, чтобы начать говорить. А начав говорить, они становятся тем самым старшим поколением, которое единственное помнит греческий язык. Понятная история, да?

Второе обстоятельство, которое нужно учитывать кроме поколенческой психологии, это то, что язык – очень гибкая система, которая постоянно меняется и постоянно адаптируется. Процесс этого языкового сдвига, наверное, можно представить в виде двух параллельных тенденций. С одной стороны, языковое сообщество сдвигается в своей речи по некоторой шкале языковых вариантов: от более традиционного к слегка англизированному, если речь идет об английском языке, как доминантном, или русифицированном, если речь идет о русском языке. Дальше – к сильно русифицированному. Наконец, к почти стандартному русскому, который мало чем отличается от стандартного русского. Какие-то минимальные элементы традиционного языка он сохраняет. Эти языковые варианты представляют собой некий континуум, который распределяется по языковым поколенческим группам. Самая традиционная форма – это та форма, на которой говорит старшее поколение. Самая «англизированная» или «русифицированная» – это та, на которой говорит младшее поколение.

Сами эти варианты тоже меняются. Вот тут это описано для языка тиви, Австралия. Автор работы выделяет несколько форм этого языка. Она называет их «традиционный тиви», «менее традиционный тиви», «современный тиви». Довольно красивые грамматические описания того, чем традиционный отличается от современного, не буду останавливаться. Но любопытно то, что каждый следующий вариант, каким бы англизированным он ни был, в сознании носителей будет оставаться языком тиви. Он может уже воспринять очень много из английского. Он может уже много потерять из традиционного тиви, но, тем не менее, он будет оставаться «нашим языком тиви». Он будет оставаться «языком предков», именно в кавычках. Нашим традиционным языком, не зависимо от того, как далеко он отошел от традиционной нормы.

Вот другой язык из Австралии – язык дирбал. Ему повезло, в 1972 году грамматику этого языка опубликовал замечательный австралийский лингвист Роберт Диксон, а в 1985 году Аннет Шмидт поехала туда и описала дирбал молодых людей, дирбал молодого поколения. Оказалось, что это два очень непохожих друг на друга языка. Но для самой группы это был тот же самый язык. Как бы далеко ни зашли изменения, группа продолжала трактовать это как свой язык.

Что за изменения были? В лингвистике это называется «структурная интерференция» или «выравнивание двух систем». Что имеется в виду? Например, в рецессивном языке есть три способа выражения одного и того же смысла. Можно сказать «У меня – много детей», можно сказать «Я имею много детей» и можно сказать «Я – многодетный». А в доминантном языке есть только одно выражение этого смысла – второе: «Я имею много детей». Что будет происходить, когда эти два языка столкнутся в одном сознании, человек станет двуязычным и будет постоянно говорить то на одном, то на другом языке? Постепенно те формы выражения, которые не подкреплены аналогичными формами в доминантном языке, будут уходить у него в пассив. Он будет забывать, что можно сказать «У меня – много детей» и можно сказать «Я – многодетный». Он будет говорить в полном соответствии с грамматикой своего языка и с правилами своей грамматики «Я имею много детей». Что изменится? Изменится разнообразие. Раньше он мог сказать это тремя способами, а теперь говорит только одним. Так формируется этот «современный тиви», современный язык молодого поколения.

Не то чтобы они совершали какие-то ошибки, но в их языке остаются только те элементы, аналогии которым есть в доминантном языке. Это касается не только грамматики, это касается и фонетики. Очень часто получается так, что молодое поколение забывает какие-то особо трудные редкие звуки, которых нет в доминирующем языке, и начинает заменять их другими. Интонации становятся другими. Очень много слов заимствуются из доминантного языка в рецессивный. И постепенно грамматика рецессивного языка становится не отличимой от грамматики доминантного языка, фонетика у него точно такая же, интонация у него точно такая же. Слова почти все русские, некоторые элементы остаются, но в сознании носителя он по-прежнему остается «нашим традиционным языком».

Это интересная лингвистическая проблема, но перед социолингвистикой она ставит очень сложную задачу. Она ставит задачу ответить на вопрос: тождественен ли язык самому себе в процессе изменений, и если он тождественен, то до какого предела? В какой момент мы уже не можем сказать, что это – язык тиви? Или язык чукчей, чукотский? Это же уже совсем русский язык с какими-то элементами вставки из чукотского. Сколько может пройти? Ведь языки и в обычной жизни меняются. Без всякого языкового сдвига. Старофранцузский не похож на современный французский, древний английский не похож на современный английский, язык «Повести временных лет» или язык «Слова о полку Игореве» без перевода нам сегодня непонятен, однако мы же знаем, что это русский язык. Где ставить границу, в какой момент говорить, что тождество языка уже нарушено?

Под воздействием языкового сдвига изменение языка происходят гораздо быстрее – это не сотни и не тысячи лет, это десятки лет, а то и просто одно поколение. Но дает ли это нам право считать «современный язык тиви» языком тиви или это какой-то другой язык?

Я покажу вам пример из собственного опыта. Я занимался эскимосскими языками на Чукотке много лет, и вот вам история моя, собственная. Сначала – некоторая преамбула. Я работал на этой территории в 70-80-е годы, дети уже по-эскимосски практически не говорили, пользовались, в основном, русским. В разговорах со своими родственниками, плохо говорящими по-русски, были вынуждены волей-неволей понимать отдельные простейшие высказывания на русском языке. Это иногда приводило и к попыткам этих детей говорить на «бабушкином языке». Как правило, это были очень короткие фразы, обычно просто набор этих высказываний. И вот некоторые из них приведены на слайде. «Хайоф» – «Давай пить чай». «Тайе» – «Иди сюда». «Талан» – «хватит» и слово, которое знали все эскимосские дети – «сяяя» – «не знаю». В ряде случаев попытки детей говорить с бабушками на их языке приводили к несколько другому результату. Вот на календаре 1988 год, я сижу в поселке на Чукотке, разговариваю, собираю вполне лингвистические материалы. Сижу с замечательной женщиной лет 50, хотя тогда она мне казалась старше. Вбегает ее внучка в комнату, где мы сидим, с какой-то миской. И произносит замечательную фразу: «Мама, я это куваю?» И, боясь, что мама ее не поймет, говорит: «Мам, мне это нивать?» Эскимосские корни «кув» — выливать, а «нив» — переливать с места на место, у нее сохранились, все остальное – русский язык. И ее мама обращается ко мне и с гордостью говорит: «Вот видите, моя дочка говорит по-эскимосски». Вот до каких пор может дойти это языковое изменение.

Это некоторая обратная сторона той истории, которую я вам только что рассказывал. Языки сохраняются, удерживаются с помощью самых разных механизмов передачи между поколениями. И даже когда языки реально вот так вот исчезают, сообщество твердо уверено, что они сохраняются. Это, конечно, такой австралийский «тивизированный английский», достигший предельной стадии. С точки зрения внешнего наблюдателя девочка явно говорила по-русски, просто заменив два корня. Как мы говорили друг другу в школе «пошли пошпрехать», когда изучали немецкий язык. Или любой школьный язык изучая, почему-то особенно немецкий, видимо, фонетика у него нам близка, мы склонны вставлять какие-то немецкие слова в нашу русскую речь. Но тогда мы на каком языке говорим? По-русски? Вот здесь происходит то же самое – мать девочки уверена, что она говорит по-эскимосски.

На самом деле, в этом месте мы должны были бы констатировать окончательный языковой сдвиг, окончательное исчезновение эскимосского языка. Но что-то мешает мне это сделать. Мнение общины в данном случае прямо противоположно моему, с точки зрения ее матери, девочка говорит по-эскимосски.

Итак, ситуация с малочисленными языками оказывается гораздо сложнее, чем простое «язык либо жив, либо мертв», чем простая арифметика, что «пройдет 20 лет, исчезнет поколение носителей, и язык умрет». Язык – очень гибкая, очень устойчивая система, у которой есть какие-то не понятные нам до конца механизмы самосохранения. По правилам, так сказать, многим языкам уже давно пора умереть. Однако этого почему-то не происходит. Процесс языковой смерти, конечно, не линеен. Там происходят какие-то очень интересные, очень ветвящиеся, очень сложные истории. Это не значит, что я очень оптимистичен, но на самом деле, некоторые основания для оптимизма в этой области, как мне кажется, все-таки есть. Во всяком случае, языковая смерть не идет так быстро и так просто, как об этом писали в 90-е годы. Сейчас мы понимаем, что все достаточно сложно и совсем не всегда понятно. Спасибо большое.

Аплодисменты.

 

Б. Долгин: Спасибо большое, Николай Борисович. Есть ли у кого-то вопросы или могу начать я, чтобы придать смелости?

 

Н. Вахтин: Вон поднялась рука.

 

Вопрос: Добрый вечер. Вопрос по поводу малых народов: фиксируется ли у малых народов с вымирающими, казалось бы, языками, как у тех же эскимосов, где уже практически русский язык используется, отнесение себя к «большому народу»? Что они сами говорят, что «мы уже часть большого народа, просто немного особенная»?

 

Н. Вахтин: Здесь у вас два вопроса: зафиксирована ли реальная языковая смерть? И если люди потеряли свой язык, то меняется ли их этническая самоидентификация?

 

Продолжение вопроса: Не то, чтобы меняется, а были ли случаи, когда она поменялась?

 

Н. Вахтин: Да, были случаи, когда она поменялась. Но это совсем не обязательно так, потому что язык – это далеко не единственная опора и далеко не единственный маркер этой самой самоидентификации. Там может быть много другого: особенности культуры, религии, материальных объектов, которые человека окружают. Место проживания, физический и антропологический тип – да мало ли. Масса вариантов, масса опор, на которых может стоять этническая самоидентификация группы. При этом они могут говорить на одном языке с соседней группой, но различаться этнически.

А что касается окончательного исчезновения языка – один хороший пример. Язык флорида в США. Нетрудно понять, в каком штате он был распространен. Последний носитель этого языка умер в 30-е годы 20-го века. Действительно. Но, слава богу, лингвисты успели что-то записать. Какие-то тексты, какие-то словари, какие-то минимальные грамматические описания. Уже в 60-е годы на основании этих письменных данных один американский лингвист написал подробную грамматику этого языка, она была опубликована. В 90-е годы один из представителей этой группы флорида, получив лингвистическое образование, поднял все эти материалы, в том числе и грамматику своего предшественника, выучил язык по этим учебникам, женился. Начал с женой разговаривать на этом языке, вокруг них образовалось некоторое количество семейных пар, 5-6 семей, и они восстановили язык настолько, что их дети выучили язык флорида так, как его положено учить во младенчестве. Вот вам ответ на вопрос «Исчезают ли языки?» Да бог его знает.

 

Смех.

 

Б. Долгин: Я задам вопрос. Мы вполне помним разные истории с попытками записи языков, в том числе и в логике фольклорных материалов, почему в истории лингвистики как знак именно статья Сводеша? Почему именно в лингвистике эта статья стала толчком?

 

Н. Вахтин: Во-первых, языками бесписьменными лингвисты стали заниматься довольно поздно. Работы по этому поводу были в России в 1910-е – 1920-е годы, работы по этому поводу примерно в это время были в США, но, пожалуй, и все. Да, африканисты работали в Африке, но это были экзотические исследования. Лингвистический мейнстрим был совсем другой. Тогда это грамматика, позже стала формальная грамматика, не важно.

Почему Сводеш? Статью Сводеша никто не заметил. Потом, когда уже в 70-е – 90-е годы об этом стали писать широко, ее выкопали. Сказали: а, вон Сводеш еще в 1948 году про это написал! Это сплошь и рядом бывает в науке – кто-то обращает внимание на какое-то явление, его полностью игнорируют, а оказывается, что он просто опережает свое время. Я бы так ответил.

Б. Долгин: То есть, иными словами, исследования были, но они были несколько «не в мейнстриме», но при этом какая-то комплексная «инфекция» началась Сводешем, когда ее заметили, а всерьез стали изучать когда? В 60-е годы? В 70-е?

Н. Вахтин: В 10-е, 20-е, 40-е, 60-е 20-го века. Никому не приходило в голову, что эти языки могут исчезнуть. Какой-нибудь Эдвард Сепир или Владимир Богораз, или кто-то еще ездили к этим племенам и описывали их культуры. Богораз писал прямым текстом, что культура исчезнет, но им не приходило в голову, что исчезнет язык. Сводеш, пожалуй, первый собрал эти восемь кейсов, как бы мы сейчас сказали, и опубликовал их. Дело не в том, что это стало мейнстримом, дело в том, что эти языки, действительно, стали исчезать. И вот тогда эту проблему заметили, и тогда это стало главным направлением современной лингвистики.

Б. Долгин: Понятно. Осенью прошлого года у нас был небольшой цикл по современной исторической лингвистике, была лекция Павла Кошевого по изучению американских языков, он вдохновенно рассказывал о деятельности по их записи. Теперь и русский опыт понятен. Еще вопросы: место контакта – в голове человека, эта логика понятна. Но в то же время существуют и территориально-функциональные места контактов языковых, где возникает проблема понимания, и возникает необходимость даже смутного понимания другого языка – торговые точки, административные учреждения. То есть мы понимаем, где в 18-19-20 веке происходил этот контакт, происходила необходимость понимания, нахождения какого-то языка общения. То есть, контакт не только в головах?

Н. Вахтин: Если говорить о коммуникации, то, конечно, для того, чтобы началась коммуникация между двумя людьми, не имеющими одного общего языка, нужно, чтобы они встретились, это понятно. Но я говорю о контакте языковых систем. Когда две языковые системы начинают влиять друг на друга, это может происходить только в одной голове. И нигде в другом месте. Нет способа, чтобы английский толковый словарь повлиял на русский толковый словарь, стоя рядом на полке. Слова из одного не перебегут в другой, нет такого механизма. Заимствования могут появиться только в голове у носителя русского языка, когда он слышит английское слово. Если он его принимает, оно появляется, если нет, то оно не появляется.

Б. Долгин: Ну да, но, скорее, по итогам коммуникации с этим носителем другого языка.

 

Н. Вахтин: Конечно. Потому что, чтобы два языка оказались в одной голове, их надо выучить, а для этого должна происходить коммуникация.

Б. Долгин: И еще вопрос. Все-таки, советская национальная политика – это отдельная, довольно сложная история, но она исходно была такой аффирмативной – утверждающей малые народы, приписывающей к национальным территориальным образованиям. Почему вдруг в 50-60-е годы… Я услышал мысль, что примерно в это время в разных странах такое происходило, но в каждом случае есть какая-то своя внутренняя логика. Я пытаюсь понять, за счет какой логики именно в тот момент, а не в 40-е и не в 70-е это возникло, при том, что у части этих народов были свои национальные территориальные образования, это были легитимные языки, не языки враждебно-буржуазные, за которые могли наказать. Но – почему?

Н. Вахтин: На вопрос «почему?» не отвечу, это сложно. Но одну вещь скажу: советская национальная языковая политика ни в коем случае не была однородной. Советская национальная языковая политика 20-х годов не имеет ничего общего с советской национальной политикой 30-40-х годов. А они обе ничего общего не имеют с политикой 50-60-х годов. Это синусоида. Причем их две, очень любопытных. Одна синусоида: «Мы поддерживаем малые языки» – «Нет, мы всех учим русскому языку». Могу показать по датам, где это происходило. Вторая синусоида в противофазе: «Мы хотим изучать родной язык» – «Нет, мы хотим изучать русский».

Эти две линии почти никогда в истории нашего отечества не совпадают. Пример: 20-е годы, вся политика, направленная на национальное строительство, говорит, что нужно поддерживать малые языки. По всей стране школы, учителя, учебники готовятся, бешеные деньги в это вбухиваются. В 1927-1929 годах выходил журнал, он назывался «Просвещение удмуртов». Весь этот журнал наполнен стонами учителей, что удмурты не хотят учить свой язык, который они отлично знают. По программе им положен удмуртский язык, потому что такова политика, а они хотят учить русский. Проходит 20 лет. Государство отчаивается: в стране 150 языков как минимум, и никак не возможно вести полноценное школьное образование на 150 языках, и государство отказывается от этой идеи. Это примерно 1936-1937-1938 годы, когда сворачивается эта политика. Везде начинается русский язык, конкурсы на лучшее сочинение по-русски и так далее, русский везде. Проходит какое-то время, и носители этих языков начинают замечать, что их дети перестают говорить на родном языке. Они начинают бить в набат – «Верните в школы родной язык!». Наступают 50-е годы, в эти школы возвращается родной язык. Сам не понимаю, почему, но это факт.

Б. Долгин: Если бы это было в 30-40-е, то было бы понятнее.

Н. Вахтин: На самом деле, речь товарища Хрущева на XX съезде всем известна, но известна ее закрытая часть, которую все знают. А открытую часть, которая была опубликована во всех газетах, никто не читал. А там, между прочим, написано, что в течение ближайших 20 лет все советские люди должны говорить по-русски и только по-русски. А все дети должны обучаться в интернатах, независимо от их национальности. Это была политика партии 1956 года. Программная речь Хрущева. Понятно, что это тоже быстро кончилось, потому что это был перегиб, «волюнтаризьм», как его потом назвали.

Вопрос: Спасибо за очень интересную лекцию. Вы сказали, что среднее поколение не разговаривает на языке, а почему? Какие причины?

 

Н. Вахтин: Они не разговаривают на языке, как мне кажется, по двум причинам. Если мы имеем дело с этой ситуацией, которую я вам рисовал, то причина в том, что на одном языке они уже не разговаривают толком, а на другом – еще. Это такое «полуязычное поколение». Каждый индивидуальный человек, конечно, на каком-то из двух языков говорит полноценно. Но как у поколения – у них нет одного общего языка. Кто-то лучше говорит по-русски, а кто-то – по-чукотски. Поэтому коммуникация между ними нарушается. Это первое. С кем они могут говорить? С ровесниками. С ровесниками у них нет полноценного языка. С детьми – посмотрите по схеме. Дети полноценно говорят на доминантном языке, а они так не могут. И дети над ними смеются.

Очень часто бывает, когда совсем маленьких детей вывозят в другую страну, они осваивают там язык как родной и потом начинается мучение. Видел картинку в Германии: мама и девочка лет 11 идут по улице, кто-то на немецком обращается к маме с просьбой показать дорогу, и ребенок говорит: «Мам, молчи, я сама скажу». Ребенок стесняется маминого «кривого» немецкого, и мама, естественно, тоже. И вот эта ситуация здесь. Со своими родителями ровно та же ситуация, только с другим языком. Родители-то хорошо помнят родной язык, а среднее поколение – не очень, они стесняются говорить на нем с родителями. Я думаю, что в этом дело.

Продолжение вопроса: У меня была такая ситуация: у моей подруги мать – хранительница мальтийского языка, она заслуженный ремесленник или как-то так это называется. Когда моя подруга Тамара стала работать с текстами по определенным категориям, мать ей сказала, что не нужно с этими текстами работать, пока она находится в фертильном возрасте. Как только она перейдет в старшее поколение, тогда она может этим заниматься.

Н. Вахтин: А какая была мотивация? Почему?

Продолжение вопроса: Мотивация не объяснена. Просто мать так сказала.

 

Н. Вахтин: Тогда это очень похоже на мариупольских греков, да. «Мал еще по-гречески говорить», вот вырастешь – будешь мальтийские тексты читать.

 

Вопрос: Скажите, что сейчас с русским языком? Что ему грозит?

Н. Вахтин: Коротко: с ним все хорошо, ему ничего не грозит.

 

Б. Долгин: Каковы ваши прогнозы относительно возможности формирования фактически разных русских языков – «украинского русского», «молдавского русского», с разными нормами и так далее.

 

Н. Вахтин: Почему «прогнозы»? это происходило за последние 100 лет и продолжает происходить. Из моего собственного опыта история: в течение многих лет я жил в украинской деревне летом, у нас там дом. И первую пару лет я радовался – как я хорошо понимаю по-украински! Пока я не сообразил, что это они со мной по-русски говорят. Конечно, есть местные всякие варианты, этот ужасный «суржик», на котором говорят. Но если серьезно отвечать…

Б. Долгин: Я не про «суржик». Я про то, что уже фактически становится языковой нормой в рамках СМИ.

 

Н. Вахтин: Есть интересные работы по «эстонскому русскому». Там имеются вполне определенные грамматические, интонационные, лексические отличия. Но он пока не очень далеко ушел. Почему мы в этом смысле отстаем от английского – исследователи насчитывают в мире 53 английских языка, 53 разных нормы английского. Уж про британский английский, канадский английский я уже и не говорю. Мы до этого пока не дошли просто потому, что наша империя была устроена по-другому. У них империя заморская, и эти территории, очень быстро отвалившись, образовали самостоятельные страны. А у нас территория непрерывная, процесс ее распада происходит очень медленно и болезненно, потому что не понятно, где заканчивается Россия и начинается колония. В Англии понятно – она заканчивается тут, а Египет – это другая страна. А у нас Тува – это другая страна или все-таки Россия? А Якутия – это другая страна, или Россия? Этот процесс идет у нас гораздо медленнее по чисто географическим причинам, но он идет.

 

Б. Долгин: Еще вопрос. Вы описывали ситуацию вполне сознательной языковой политики, исходящей от государства или каких-то сознательных сил общества. Но язык смещать можно и другим образом, наоборот, с вытеснением близких синонимов к как бы доминирующему языку или наоборот, выделением тех, которые отличаются, в общем, с растождествлением языков. Я даже не только про сербский и хорватский.

 

Н. Вахтин: Да, я понимаю. Это возможно на уровне лексики, потому что только на этом уровне это осознается. А грамматические конструкции не осознаются носителями, если у носителей нет специального образования. Я не знаю, какую грамматическую конструкцию я использую, говоря на родном языке. У меня нет языка для описания, какую грамматическую конструкцию я использую, если я не получил специального образования. Поэтому осознаваться это может только на уровне лексики. Да, сербохорватский пример – классический. Когда сербско-хорватско-боснийский отличается только одной интонацией, одним словом, которое тут принято говорить, а тут – не принято, с точки зрения внешнего наблюдателя, это абсолютно один язык. А с точки зрения самих этих групп, это разные языки. Но это возможно только на уровне лексики, повторю. Слова – да, а вот грамматические конструкции – нет. Чтобы сознательно «расподобить» грамматику – это надо быть лингвистом.

Б. Долгин: Или в школьные учебники нужно внести «нежелательные» формы, я говорю про украинский сейчас…

 

Н. Вахтин: Но это не процесс расподобления одного языка, это процесс расподобления отдаления украинской нормы литературной от литературной русской нормы. Похожая ситуация была в Белоруссии, где было две разные системы письменности: одна называлась «тарашкевица», а другая называлась «наркомовка». Одна изо всех сил приближала белорусский к польскому, а другая изо всех сил приближала белорусский к русскому. Они конфликтовали там все 20-е годы, пока не победила «наркомовка». Письменность, не произношение, только система письма, буквы. Эти писали «скорее» как по-польски, а эти – как по-русски. Это бывает, конечно. Через школы это возможно сделать. Это возможно на орфографии, на словах, на системе письма, но это невозможно на грамматических конструкциях, если над этим не поработали лингвисты.

Б. Долгин: А ситуация, когда язык скорее знает молодежь, нежели старшее поколение – она ведь тоже бывает? И к молодежи обращаются как к авторитету?

Н. Вахтин: Я был бы признателен вам за какие-нибудь примеры. Мне ничего в голову не приходит.

Б. Долгин: Во-первых, с тем же украинским языком: некоторая часть старшего поколения знает язык хуже, чем часть культурной молодежи.

 

Н. Вахтин: Погодите. Тут имеет место некоторая подмена. Вы недаром употребили слово «культурная молодежь». Пожилые и молодые одного культурного уровня, если при этом пожилых учили в школе русскому языку, а молодых – уже нет, тогда я понимаю. Но это не естественный процесс. Это через школу. А то, что молодые образованные ребята с высшим образованием в Минске или Киеве говорят по-белорусски или по-украински лучше своих родителей – это естественно. Потому что они образованные, и это единственная причина.

Б. Долгин: То есть должны быть такие граничные условия?

 

Н. Вахтин: Да, должны быть.

Б. Долгин:Если больше нет вопросов, то большое всем спасибо!

«В “Красную книгу языков народов России” занесено 18 дагестанских языков»

Сегодня, 21 февраля, во всем мире отмечается День родного языка. Каждый народ – это неповторимая культура, история, традиции, образ жизни. И, конечно же, язык. Сберечь языковую базу и большого народа, и самой малочисленной народности – очень важная задача. По оценкам ЮНЕСКО, примерно половина из 6 тысяч языков мира могут в ближайшее время потерять последних носителей. Некоторые лингвисты считают, что для выживания языка необходимо, чтобы на нем говорило, по меньшей мере, 100 тысяч человек. О том, что делается в Дагестане для сохранения и развития родных языков, о существующих проблемах и возможных путях их решения в интервью РИА «Дагестан» рассказал директор Института языка, литературы и искусства Дагестанского научного центра Российской академии наук Магомед Магомедов.

– Магомед Ибрагимович, иногда в литературе встречаются понятия «дагестанские языки» и «языки Дагестана». Отличаются ли они?

– Лингвисты и этнографы, опираясь на строго научные методы, могут объяснить, какая разница между понятиями «дагестанские языки» и «языки Дагестана». Здесь разница заключается только в одном: в понятие «дагестанские языки» входят генетически родственные, то есть имеющие общее происхождение языки Дагестана, которые могут в настоящее время быть расположены и за пределами республики. Например, будухский, крызский, хиналугский и удинский, расположенные в соседнем Азербайджане. А в понятие «языки Дагестана» включаются языки, расположенные на территории Дагестана, но не являющиеся родственными по происхождению «дагестанским языкам». Например, кумыкский, ногайский, азербайджанский, русский.

– Каков статус русского языка в Дагестане?

– Сегодня никто не сможет отрицать, что только один язык – русский – успешно выполняет свою государственную функцию в полной мере, оставаясь при этом единственным языком межнациональною общения в Дагестане. От фактов никуда не уйти, они, как известно, вещь упрямая. Так уж сложилась ситуация в Дагестане, что надо быть реалистами и, отбросив амбиции, трезво смотреть на факты. Ни один другой язык в Дагестане, как бы он ни декларировался, не выполняет и не может выполнять высокую миссию – быть государственным языком. Ни на одном из языков Дагестана в республике не говорит хотя бы треть населения. Ни один язык Дагестана, кроме русского, которым владеет свыше 80% населения, не является языком, объединяющим все дагестанское общество. А ведь принципиальной целью языковой политики является обеспечение условий для функционирования языка как культурного фактора, способствующего общенациональной интеграции.

Другими словами, языковая политика состоит в воздействии на языковую ситуацию, подталкивая ее развитие в неком предпочтительном направлении, где вектор реальных изменений приближает ситуацию к некой идеальной картинке национального будущего. И этому критерию в Дагестане отвечает только один язык – русский. Он стал как бы «республикообразующим» языком, как бы это ни воспринималось многими «квасными» патриотами. Не может быть государственным языком на всей территории Дагестана, например, гунзибский язык. Представьте себе ситуацию, при которой, например, рутульцу объявляют, что его государственным языком является чамалинский язык. Или же как будет выглядеть, например, чиновник-даргинец, приехавший в Ахвах и на русском языке объявляющий ахвахцам, что их государственным языком является агульский язык. Довольно абсурдная ситуация, которую можно еще скорректировать, внеся соответствующие поправки в готовящийся «Закон о языках народов Дагестана».

Лингвисты Института языка, литературы и искусства им. Гамзата Цадасы Дагестанского научного центра РАН разработали и внесли на рассмотрение в Народное Собрание Республики Дагестан свои обоснованные предложения по проекту «Закона о языках народов Дагестана» и твердо будут отстаивать научные профессиональные позиции, невзирая на какие-либо идеологические и политические мотивы. Видимо, все согласятся, что при объявлении какого-либо языка государственным очевидно, что им надо элементарно владеть и на нем должна быть письменность. Не может быть государственным язык, который не имеет письменности и которым не владеет население. А овладеть всеми языками Дагестана просто невозможно, хотя бы в силу их многочисленности.

– Каковы основные направления деятельности Института сегодня?

– Они остались прежними. Это научные направления, разрабатываемые в семи научно-исследовательских подразделениях: грамматических исследований, лексикологии и лексикографии, литературы, фольклора, истории искусств, источниковедения и научной информации. Сюда же входит центр по изучению литературного наследия Расула Гамзатова. Подготовлены и издаются русско-национальные и национально-русские словари по шести литературным языкам академического типа. В процессе работы – крупномасштабный проект по изданию национально-русских словарей по бесписьменным языкам. Разработаны и усовершенствованы терминологические словари дагестанских литературных языков. Идет работа по составлению двуязычных толковых, этимологических, отраслевых словарей и т.д. Реализован фундаментальный проект по написанию нормативных грамматик дагестанских литературных языков с охватом фонетики, морфологии, синтаксиса и лексики.

Продолжается монографическая разработка ключевых проблем литературных и бесписьменных языков, диалектов, говоров, наречий. Готовится к изданию двуязычный национально-русский «Свод памятников фольклора народов Дагестана» в 20 томах, из которых изданы первые четыре тома. Проведена уникальная работа по сбору и изучению русского фольклора на Северном Кавказе. Осуществлена монографическая работа по изучению литературного наследия народов Дагестана, описанию жизни и творчества основоположников национально-художественных традиций, классиков дагестанской поэзии. Проводится источниковедческая и текстологическая работа по воссозданию дагестанской национальной литературной классики как ценностного наследия, созданию национально-русских собраний сочинений крупнейших художников слова прошлого и настоящего. Учеными Института подготовлены монографические труды по основным видам традиционного декоративно-прикладного искусства народов Дагестана, осуществлено научное описание традиций хореографической национальной и зрелищной культуры.

– Расскажите о центре Расула Гамзатова. Это новая структура Института?

– Центр по изучению литературного наследия Расула Гамзатова создан недавно. Главные научно-исследовательские направления в деятельности Центра состоят в долгосрочной фундаментальной программе по собиранию и систематизации его литературного наследия, что предполагает создание фонда творческой биографии, рукописной и источниковой базы, банка данных о поэтическом и прозаическом наследии. Научное изучение литературного наследия Расула Гамзатова включает такие аспекты, как теоретическое и текстологическое исследование его многожанрового творчества. Издан аннотированный библиографический указатель литературы о жизни и творчестве поэта.

Центр нацелен на разработку и реализацию проектов, связанных с подготовкой и изданием материалов юбилейных конференций; сборников подстрочных переводов с аварского языка на русский неопубликованных произведений поэта на аварском языке; воспоминаний о поэте; академических Собраний сочинений поэта на аварском и русском языках; словаря языка произведений Расула Гамзатова; «Гамзатовской энциклопедии».

– Продолжается ли интеграция в международный научный процесс?

– Очень активно. Дагестан всегда представлял огромный интерес для лингвистов всего мира. Первые сведения о дагестанских языках содержались в исследованиях русских лингвистов А. Шифнера, А. Дирра. А генерал русской армии П. Услар первый издал еще в XIX веке грамматики по всем дагестанским языкам, которыми и по сей день пользуются ученые всего мира. При советской власти центром по изучению кавказских языков являлась Грузия. Ныне он переместился в Дагестан.

Несмотря на трудности, Институт ведет интенсивную работу по сохранению и развитию научных связей с учеными из ближнего и дальнего зарубежья. Это, прежде всего, двустороннее сотрудничество с академиями наук, научными организациями других стран, проведение научных исследований в рамках международных программ и проектов. У нас сложились плодотворные связи с Лейденским университетом в Голландии, Институтом эволюционной антропологии им. Макса Планка в Германии, с Институтом перевода Библии в Швеции, Чикагским университетом в США. Совместно с Институтом эволюционной антропологии завершено написание «Грамматики аварского языка» и даргинско-русского словаря, который будет издан на английском языке. Благодаря спонсорской помощи иностранных, а не российских, к сожалению, научных центров изданы национально-русские словари по бесписьменным языкам. Не могу не сказать и о широко программированной работе нашего Института по переводу Библии на дагестанские языки. Эта работа осуществляется по договору о научном сотрудничестве со шведским институтом Библии.

Зарубежные ученые-лингвисты работают в Дагестане по роду научных направлений. Они здесь частые гости. Ученый Виктор Фридман – американец. В свое время его предки эмигрировали из России за океан. Фридман самостоятельно изучил лакский язык, затем решил познакомиться с носителями языка. И сейчас он один из самых активных наших зарубежных коллег. Ученый из Голландии Хельма ван дер Берг впервые приехала в Дагестан в 1991 году по направлению научного руководителя. Она активно занималась исследованием бесписьменного гунзибского языка. В течение года жила в высокогорном Цунтинском районе, собирая материалы для книги. Впервые из ученых опубликовала монографическое исследование всей системы гунзибского языка, систематизировала его фонетику, морфологию, лексику. Изучила и акушинский диалект даргинского языка: издала книгу на английском языке по грамматике с привлечением фольклорных текстов, составила даргинско-русский электронный словарь. Так что совместная работа с зарубежными учеными идет активно. И этот факт говорит о том, что наша наука шагает в ногу с мировой.

– Но ведь именно перед языками малочисленных народов стоит гораздо более реальная угроза исчезновения…

– Это совершенно верно. Поэтому наш институт – это единственное место в Дагестане, где идет работа по сохранению бесписьменных языков. Это работа по составлению словарей, так как словарь – это самая главная книга народа. Мы вводим алфавит для этих языков, поэтому эти языки уже нельзя считать бесписьменными. Уже изданы тиндинско-русский, годоберинско-русский и многие другие словари. Эти издания могли не увидеть свет, если бы не финансовая помощь из-за рубежа. Как вы думаете, с чьей помощью они изданы? При спонсорской поддержке голландской организации наук и при спонсорской поддержке Института эволюционной антропологии им. Макса Планка, Германия. Вот словари – это конкретно та работа, которую мы проводим по сохранению бесписьменных языков. К тому же сейчас практически завершено составление нормативных грамматик по шести дагестанским литературным языкам. Выполнялась эта работа очень долго – более 20 лет. Получился капитальный академический труд. Но тираж русско-кумыкского словаря составлял 500 экземпляров. Это же капля в море! Поэтому мы хотели, чтобы пункт – издание словарей – был включен в эту программу.

– Каково же истинное положение дагестанских языков сегодня?

– У нас четырнадцать письменных и восемнадцать бесписьменных языков. Городские дагестанцы оторваны от своего литературного языка, родной этнокультурной среды. Продолжается миграция молодежи из села в город, и этот процесс в силу экономических и социальных причин вряд ли остановится в ближайшем будущем. А это грозит тем, что родным языком не будет владеть значительная часть нашего населения, что наводит на тревожные мысли.

За последние десятилетия с Запада, вместе с экономической, к нам пришла и языковая экспансия. Как известно, рыночная или массовая культура разрушает национальные ценности и в первую очередь самую главную из них – родной язык. Знание иностранных языков – благо. Однако, когда неумело, грубо пользуются языками, становится грустно. Мы все знаем, что взаимодействие языков – закономерный процесс развития человеческой цивилизации. Но взаимодействие с другими языками плодотворно, если оно не калечит свой собственный язык, не превращает его в нелепую смесь «французского с нижегородским».

Давно известна закономерность: если уродлива, примитивна речь, то уродливо и примитивно мышление, равно как и зависящие от него поступки, поведение человека.

Влияет ли оскверненная родная речь на изменение национального характера? Влияет, и еще как: ущербность языка ведет к ущербности национального сознания, к ослаблению и в конечном итоге к утрате типичных черт национального характера.

Возьмем, к примеру, столицу республики город Махачкалу. Сегодня, прогуливаясь по его улицам, можно подумать, что находишься где-нибудь в Европе или в Америке, настолько широко здесь используются иностранные названия, причем в совершенно невероятных комбинациях. Ведь проблема языка имеет не только лингвистические, но и политические аспекты. Еще древние римляне говорили: «Чей язык – того и власть». И отнюдь не случайно развитые страны затрачивают большие средства для распространения своих языков по всему миру. Правда, во второй половине XX века фактическим языком международного общения стал английский. И в международном аэропорту без него действительно сейчас не обойтись. Неужели английские слова shop, boutigue, office, mayor для махачкалинцев более понятны и предпочтительнее, чем общеизвестные русские слова магазин (первые два слова), контора или градоначальник (глава).

Сельские жители (да и не только они), которые приезжают в город, сильно удивляются подобным новациям. Думаю, что надо все-таки навести в этом деле хоть какой-то порядок. Многие иностранные слова как бы маскируют непристойности нашей теперешней жизни. Когда о человеке говорят «наемный убийца», ясно, что речь идет об опасном преступнике. А скажи про него «киллер» – вроде перед тобой представитель престижной профессии. Даже журналисты порой не ощущают, насколько нелепо и фальшиво звучат подобные фразы.

Сейчас не модно цитировать В.И. Ленина. Тем не менее, вспомним, что в газете «Правда» в декабре 1924 года была опубликована его статья «Об очистке русского языка (размышления на досуге, т.е. при слушании речей на собраниях)». В ней есть такие строки: «Русский язык мы портим. Иностранные слова употребляем без надобности… Не пора ли объявить войну коверканию русского языка?». Не правда ли, для наших дней призыв исключительно актуальный?

Отдельный разговор о языке молодежи. К сожалению, молодое поколение дагестанцев (особенно в городах) плохо знает культуру, быт, традиции, обычаи своих предков. Оно почти не знакомо с национальной литературой, фольклором, своими обрядами и обычаями. Общеизвестно, как благотворно влияет родной язык на жизнь человека. Равнодушны к родному языку только космополиты. Языку, как и народу, надо служить, самоотверженно бороться за него. Сегодня мы не задумываемся о том, что творится с нашими языками, о том, что человек, не владеющий родным языком, фактически лишается связи со своим этносом и в определенной степени чувствует себя обделенным.

Проиллюстрируем сказанное некоторыми данными социолингвистического обследования, проведенного в городских школах республики. Вдумайтесь в эти факты: количество детей-дагестанцев в городских школах, совершенно не владеющих родным языком, достигает 88-90%, слабо владеющих – 12-10%. Редко кто из них смог рассказать сказку своего народа или прочитать стихотворение на родном языке. Более 90 процентов старшеклассников признали, что не читают и не пишут на родном. Если учесть, что в городах проживает 60 процентов дагестанского населения, то не трудно представить себе какая реальная угроза потери этноязыкового лица нависла над народами Дагестана. В сущности, идет интенсивный процесс нивелирования национального и этнического начал в личностном облике дагестанцев, что будет иметь далеко идущие последствия, если не принять адекватных мер на государственном уровне.

Язык молодежи засорен до крайности. Но у кого и где сегодня учиться молодому поколению горожан родному языку? Настоящую, правильную речь на дагестанских языках сейчас редко услышишь на городских улицах. Говорю это из собственного опыта и со слов своих коллег. А национальные театры молодежь, к сожалению, не посещает. Поэтому в одном из интервью я назвал город «кладбищем» родных языков. Здесь нет никаких условий для их сохранения. А в городских многонациональных школах родной язык должен преподаваться в качестве отдельного предмета не на бумаге, а на деле. Даже если в классе всего один ученик – носитель какого-либо языка, необходимо для него единственного проводить уроки. К тому же обучение будет эффективным, так как язык лучше усваивается в классе, где небольшое количество учеников.

На улице, в школах, вузах, по телевизору и радио – везде ребенок слышит русскую речь. За тем, что он называет себя представителем той или иной национальности, как правило, уже ничего не стоит. Поскольку родные языки в Дагестане – это важнейший фактор нашей национальной самоидентификации, то необходимо не на словах, а на деле воспитывать у нашей молодежи любовь к духовному богатству и красоте родной речи.

По существу, сегодня в республике сложилась тревожная ситуация с национальными языками народов Дагестана. Отсутствие ясной государственной политики в этой области на современном этапе является причиной их маргинализации, ускоренного вытеснения родных языков из всех сфер жизни нашего общества, вплоть до бытового общения. Эта ситуация не может не беспокоить общественность республики, национальную интеллигенцию, рядовых граждан. Если называть вещи своими именами, то сегодня мы стоим перед реальной угрозой утраты национальных языков и в конечном итоге перед исчезновением с исторической арены дагестанских народов, наследников древней истории и богатой культуры, внесших весомый вклад в мировую цивилизацию.

К сожалению, этот процесс продолжается. О национальных телеканалах, о которых народы Дагестана могут только мечтать, мы уже не говорим, тогда как в других национальных республиках это уже реальность. В результате в обществе, особенно среди молодого поколения, формируется нигилистическое отношение к родному языку, к своей культуре, что в конечном счете ведет к этнической деградации и национальной катастрофе.

В «Красную книгу языков народов России» занесено 18 дагестанских языков: агульский, андийский, арчинский, ахвахский, багвалинский, бежтинский, ботлихский, гинухский, годоберинский, гунзибский, кайтагский, каратинский, кубачинский, рутульский, гиндинский, хваршинский, цахурский, цезский.

– Магомед Ибрагимович, часто приходится слышать, что бывают языки легкие и сложные. Например, кумыкский почему-то считают легким, а табасаранский сложным. Насколько правомерно такое деление?

– Ни один лингвист не согласится с делением языков на простые и сложные. Подобный подход высмеял еще Свифт, описав в «Путешествии Гулливера» пустопорожний спор «остроконечников» и «тупоконечников» о том, с какой стороны следует разбивать вареное яйцо. В любом языке одну грань можно расценивать как более простую, другую – как более сложную. Именно можно расценивать, ведь объективности здесь нет и быть не может. Оценка «простоты – сложности» зависит как от вкуса, так и от неповторимых особенностей жизни и личности каждого конкретного человека.

Кстати, где по этой иерархии место для своего родного языка? Может быть, причислить его к «простым» потому, что мы, его природные носители, без видимого труда пользуемся им для общения? Но если он такой простой, почему в городах молодежь не владеет своими родными языками? В представлении обывателей упомянутый вами («простой – сложный»), к сожалению, удивительно живуч.

– Среди педагогов существуют противоположные мнения по поводу влияния родного языка на изучение русского. Одни считают, что эти занятия благоприятно влияют на развитие артикуляции, другие полагают, что это может привести к серьезным проблемам в становлении речи. Что Вы думаете?

– Вообще устная речь – специфическая и очень интересная сфера. О ней действительно много спорят в научных кругах. В данном вопросе предпочитаю опираться на преподавательскую, а зачастую и просто житейскую практику. Но начать придется несколько издалека, с того, что мы понимаем под «устной речью». Оставим в стороне особенности синтаксиса устной речи (как правило, более простого, чем в письменной), не будем рассматривать специфический словарный состав (сленговая, жаргонная, ненормативная лексика и т.д.). Тогда на первый план выходят именно артикуляция и – добавлю – интонация и ударение.

Артикуляция – это умение воспроизводить отдельные звуки или сочетания звуков. Интонация – умение размещать звуки и звукосочетания, а также целые слова и группы слов в предложении на различной высоте и в различном тембре. Ударение – умение произносить звуки или звукосочетания с большей силой, а в некоторых языках – одновременно и на более высоких тонах. Эти три важнейшие характеристики определяют произношение – словом, то, что в совокупности составляет фонетический или звуковой уровень языка.

Произношение принято оценивать по степени корректности. Однако такая шкала относительна. Скажем, если простой обыватель услышит английскую речь коренного британца и коренного американца, он обязательно отметит, что язык – один и тот же, но что-то ему покажется разным. Это «что-то» как раз и есть произношение. Произношение отдельных звуков, а иногда и целых слов, фраз. Никакой журнальной площади не хватит, чтобы описать все это разнообразие. Но даже в таких условиях главным остается взаимное стремление собеседников обменяться информацией, понять друг друга. Значит, люди, расположенные к контакту, готовы пренебречь дефектами произношения ради понимания общего смысла сообщения.

Теперь поговорим о ребенке, перед которым поставлена задача устно общаться на новом для него языке. Если навязывать ему жесткие правила произношения звуков чуждой речи, его можно навсегда загубить в плане овладения вторым языком. Другое дело, когда талантливый и терпеливый преподаватель предлагает ребенку игру со звуками (в широком смысле – даже на уровне законченной фразы). Тогда тренировка непривычной артикуляции и интонации становится для ребенка чем-то вроде захватывающей гимнастической разминки, только не рук и ног, а губ, языка и гортани. Он с удовольствием пробует свои силы в производстве таких звуков и тонов, которые вообще не свойственны его родному, «материнскому» языку. Когда получается – для него это большая победа. Родная речь (в сельской местности) денно и нощно окружает его. Она ежеминутно призывает, принуждает его приспосабливать собственную артикуляцию к стандарту восприятия окружающих.

– С какого возраста, по Вашему мнению, можно начинать учить маленького ребенка второму языку?

– Здесь сразу надо договориться, какой возраст считать детским. Не будем брать в расчет ситуацию, когда ребенок буквально с самого рождения погружен в двуязычную среду.

Поначалу второй язык значит для ребенка ровно столько, сколько любой учебный предмет. Любые знания, да еще в столь нежном возрасте, передаются и усваиваются только посредством родного языка. Значит, и начинать обучение второму языку целесообразно тогда, когда сформировались базовые навыки владения родным языком, когда окружающий мир уже «одет» для ребенка в соответствующие слова, и эти слова, сочетаясь друг с другом и образуя предложения, дают малышу представление о живой связи предметов, явлений, живых существ, их признаков, действий, процессов и т.д. То есть с учетом всех основных психофизиологических параметров среднестатистический трехлетний ребенок вполне способен начать изучение второго языка.

Мне могут возразить: мол, в этом деле и без родного языка можно обойтись, и вроде преподаватель не особенно нужен. Вот, дескать, мы, родители, хорошо владеем, к примеру, русским языком, мы создадим дома такую речевую среду, что ребенок с первых дней будет слышать русскую речь, и сам научится с нами общаться и на родном, и на русском языке. В любом случае рано или поздно без преподавателя-профессионала все равно не обойтись. Вот вам еще один ответ по поводу «простых» и «сложных» языков.

Убежден, что разгадка «простоты – сложности» в том, кто и как преподает. Кстати, это мое убеждение распространяется не только на обучение языку. Любой, самый интересный учебный предмет (в том числе иностранный язык) можно буквально возненавидеть, если твой преподаватель – не педагог, а сухой и занудный «книжный червь», пусть даже хорошо знающий свою науку. И наоборот, не самую яркую и не очень «завлекательную» информацию, не самые легкие умения и навыки можно передать, привить, если преподаватель – педагог милостью божьей, если он не случайный человек в образовании, а профессионал. Так что, если хотите, чтобы ваш ребенок «загорелся» учить второй язык – ищите не методики с броским названием, не классы с наушниками и видеоаппаратурой, не расценки со многими нулями. Ищите человека – преподавателя, профессионала.

– Забавно наблюдать, как разговаривают дети в семьях, где два «рабочих» языка. Наверное, смешение лексических единиц двух языков – не единственная проблема двуязычных семей?

– Конечно, можно назвать это явление проблемой, но, на мой взгляд, настоящая проблема появляется тогда, когда нарушается понимание, восприятие. Если же домочадцы воспринимают информацию адекватно – значит, общение идет успешно. Другие особенности детского билингвизма, вероятно, следует искать в сфере произношения. В речи ребенка часто преобладает акцент того языка, который он чаще слышит и на котором сам больше говорит. В более позднем, школьном возрасте интерференции («наложения» одного языка на другой) могут проявиться и на письме, особенно если оба языка, которыми владеет ребенок, имеют общую графику. Однако и тут картина может меняться под влиянием условий как в семье, так и в более широком окружении.

– На сегодняшний день в Махачкале многие центры предлагают свои услуги в обучении малышей разным языкам. Как правильно сориентироваться при выборе учреждения?

– Чтобы не ошибиться в выборе, советую родителям лично познакомиться с преподавателями того или иного образовательного учреждения, посмотреть, как они занимаются с детьми, а главное – как относятся к малышам. В таком тонком деле «кота в мешке» быть не должно. К сожалению, в этой сфере много громких, броских лозунгов при явной некомпетентности, необразованности, отсутствии опыта. А самое главное – при отсутствии любви, терпения, встречного движения к ребенку.

Что касается выбора между групповой и индивидуальной формами занятий, то допустимо и то, и другое. Опять же все зависит от подхода преподавателя, личностных особенностей ребенка и не в последнюю очередь от материальной обеспеченности родителей (индивидуальные занятия, как правило, обходятся семье дороже). Все же оптимальным представляется обучать языку хотя бы двух ребятишек одновременно – это снимает лишнее психологическое напряжение обоих участников учебного процесса. Возможна и более многочисленная группа из 4-6 учеников.

Но самое главное вот в чем. Все теории, методики, приемы и ухищрения не стоят ни гроша, если во главу угла не поставлен сам ребенок. Наших детей не выстроишь, как в армии, по линеечке. Может статься, познавательный или прагматический интерес к изучению языков прорежется у них гораздо позже, но с такой силой, что хоть под замок их сажай – все равно будут учиться. А начать изучение любого языка (второго, третьего и т.д.) никогда не поздно.

– А каким образом в городах можно решить вопрос забвения «материнских языков»?

– Я как-то говорил в печати о том, что мы должны создавать национальные школы в городах, создав тем самым языковую среду. Допустим, одна из школ – даргинская, вторая – аварская, третья школа профилируется на другом языке, и так хотя бы по одной национальной школе. Естественно, патриоты родных языков будут приводить своих детей туда даже с другого конца города.

– Вот у нас в школе велись уроки по родным языкам. Но далеко не все занятия были посещаемы…

– Это, безусловно, вина администрации школ, их директоров. Занятия по родным языкам и литературе проводились как факультативные, то есть директора имели право отменить их или ставить пятым-шестым уроком, когда дети уже устали, и организация их была очень сложна. Я в свое время вел в махачкалинской школе №46 занятия по родному языку и видел, с какой неохотой руководство школы организует их. А все потому, что в Дагестане нет культа родного слова, родного языка. Многие родители думают так: зачем мне родной язык, лучше изучать английский язык, который может пригодиться для карьеры.

Об истории русского языка

академик Андрей Анатольевич Зализняк

Лекция прочитана 24 февраля 2012 года в школе «Муми-тролль».

Благодарим Андрея Анатольевича Зализняка и школу «Муми-тролль»
за предоставленную расшифровку лекции.

Я решил, что сегодня стоит вам коротко рассказать о том, чего, на мой взгляд, недостает в школьных программах, — об истории русского языка.

Курс истории русского языка в полном объеме читается в университетах иногда год, иногда два года, так что сами понимаете, что это такое в полном объеме. Попробовать, тем не менее, за одно занятие рассказать вам обо всем этом что-то существенное — задача несколько дерзкая. Но я думаю все-таки, что это не бессмысленно, хотя придется, конечно, разные стороны дела из такого обширного предмета упоминать очень поверхностно. Надеюсь, что каким-то образом это расширит ваши представления о том, как формировался язык, которым все мы с вами владеем. Кое-что мне придется повторить из того, что я в этой аудитории уже немножко рассказывал по другому поводу, поскольку это связанные вещи, но вы уж потерпите. Точно так же мне придется среди прочего рассказывать какие-то общеизвестные вещи. Значительная часть присутствующих должна уже их знать, но опять-таки — будьте сдержанны, поскольку для цельности они иногда нам будут необходимы. Итак, разговор пойдет об основных темах, возникающих при изучении истории русского языка.

Первое маленькое предварительное отступление состоит в том, чтобы еще раз (потому что об этом я уже с вами разговаривал) ответственно объявить чепухой многочисленные выдумки о бесконечной древности русского языка. О том, что русский язык существовал три тысячи лет назад, пять тысяч лет назад, семь тысяч лет назад, семьдесят тысяч лет назад, — в разных сочинениях вы можете найти подобные утверждения. Про тех, кто увлекается этого рода выдумками, замечательно было сказано, что это теории того, как человек произошел от русского.

На самом деле история всякого языка с определенным названием: французского, русского, латинского, китайского — это история того периода времени, когда существует это его название. Причем прочертить какую-то четкую границу, которая отделяет язык от предыдущего этапа его существования, мы не можем. Смена поколений с маленькими изменениями от одного поколения к другому происходит непрерывно во всей истории человечества в каждом языке, и, безусловно, наши родители и наши деды говорят с нашей точки зрения на том же языке, что мы. От мелочей мы отвлекаемся и в общем верим, что двести лет назад или четыреста лет назад говорили на том же языке. А дальше уже начинаются некоторые сомнения.

Можете ли вы сказать, что наши предки, которые жили тысячу лет назад, говорили на том же языке, что и мы? Или всё-таки уже не на том же? Заметим, что, как бы вы ни решили этот вопрос, у этих людей тоже были свои предки, жившие на тысячу, две, три тысячи лет раньше. И каждый раз от поколения к поколению изменение языка было незначительным. Начиная с какого момента мы можем говорить, что это уже русский язык, а не его дальний предок, который — и это очень существенно — является предком не только нашего русского языка, но также и ряда родственных языков?

Все мы знаем, что русскому языку близко родственны украинский и белорусский. Общий предок этих трех языков существовал — по меркам истории — не так уж давно: всего лишь примерно тысячу лет назад. Если вы возьмете не тысячу, а три тысячи лет, пять тысяч лет и так далее вглубь древности, то окажется, что люди, к которым мы восходим чисто биологически, являются предками не только нынешних русских, но и ряда других народов. Тем самым ясно, что история собственно русского языка не может продлеваться бесконечно вглубь времен. Где-то мы должны установить некоторую точку условного начала.

Реально такой точкой практически всегда бывает момент, когда первый раз фиксируется нынешнее название языка. То есть временные границы оказываются здесь связанными не с сутью самого языка как средства общения, а с тем, что люди, которые на нем говорят, называют себя каким-то термином. И в этом смысле разные языки имеют очень разную глубину истории. Например, армянский язык называется тем же самым именем хай, что и сейчас, уже в течение нескольких тысяч лет. Какие-то другие языки имеют в этом смысле сравнительно недавнюю историю. Для русского языка это период примерно несколько больше тысячи лет, поскольку первые упоминания слова русь относятся к концу первого тысячелетия нашей эры.

Не буду вдаваться в сложную историю того, откуда взялось само слово. По этому поводу имеется несколько теорий. Самая распространенная и самая вероятная из них — теория скандинавская, состоящая в том, что само слово русь по происхождению не славянское, а древнескандинавское. Есть, повторяю, и конкурирующие гипотезы, но в данном случае речь идет не об этом, важно то, что само это название начинает упоминаться в IX–X вв. и первоначально явно применяется еще не к нашим этническим предкам, а к скандинавам. Во всяком случае, в греческой традиции слово рос обозначает норманнов, а наших славянских предков оно начинает обозначать лишь примерно с X–XI вв., переходя на них от наименования тех варяжских дружин, которые приходили на Русь и из которых происходили князья Древней Руси.

Начиная примерно с XI в. это название распространяется на славяноязычное население территории вокруг Киева, Чернигова и Переславля Южного. В течение определенного периода истории восточного славянства термин Русь обозначал сравнительно небольшое пространство, примерно соответствующее нынешней северо-восточной Украине. Так, новгородцы долгое время вовсе не считали себя русскими, не считали, что слово Русь относится к их территории. В новгородских берестяных грамотах, а также и в летописях до некоторого времени встречаются рассказы о том, что такой-то епископ в таком-то году отправился в Русь из Новгорода, то есть поехал на юг, в Киев или Чернигов.

Это легко проследить по летописям. Такое словоупотребление нормально для XI, XII, XIII вв. и только в XIV в. мы впервые видим, что новгородцы, сражаясь с какими-то своими внешними врагами, называют себя в летописи русскими. Дальше это название расширяется, и примерно с XIV в. оно уже соответствует всей восточнославянской территории. И хотя в это время на этой территории уже существуют зачатки трех разных будущих языков, все они одинаково называются русскими.

Примечательным образом позже снова наступает сужение этого термина: сейчас мы именуем русскими только часть восточнославянского населения, а именно ту, которая может иначе называться великорусской. А два других языка на этой территории: белорусский и украинский — уже сформировались как самостоятельные языки, и слово русский в широком смысле к ним больше обычно не применяется. (Правда, еще примерно лет двести назад нормальным было такое словоупотребление, что всё это — русское население, у которого имеется великорусская часть, малорусская [ныне украинская] часть и белорусская часть.) Вот таким образом сперва произошло расширение, а затем сужение термина «русский».

У большинства из вас представление о родословном древе русского языка в той или иной степени есть, но всё же я эти сведения кратко повторю. Ныне это генеалогическое древо в упрощенном виде должно быть выведено из некоего реконструируемого древнейшего языка, именуемого ностратическим, к которому восходят языки очень значительной части жителей земного шара. Он существовал очень давно; оценки различаются, но, видимо, порядка двадцати пяти тысяч лет назад.

Одна из ветвей его — это ветвь индоевропейская, в которую входит большая часть языков Европы и Индии, откуда и само название индоевропейские языки. В Европе их безусловное большинство, в Индии — значительная часть, но тоже, в общем, большинство. На востоке это индийская и иранская группы; в Европе — латынь с возникшими из нее романскими языками: французским, итальянским, испанским, португальским, румынским; и греческая ветвь, которая в древности представлена древнегреческим языком, а ныне — новогреческим. Далее германская ветвь: это немецкий, шведский, норвежский, датский, исландский, английский; и балто-славянская ветвь, объединяющая балтийские языки и славянский. Балтийские это латышский, литовский и вымерший ныне древнепрусский. Славянская, достаточно вам известная, традиционно членится на три группы: южнославянские, западнославянские и восточнославянские языки.

Сейчас к этому традиционному членению славянских языков возникают некоторые коррективы, но традиционная схема именно такова. Южнославянские языки — это болгарский, сербский, словенский, македонский; западные — польский, чешский, словацкий, лужицкие. А восточнославянские языки, первоначально единые по традиционной схеме, — это русский (иначе великорусский), украинский и белорусский.

После этого общего введения коснемся уже некоторых более технических сторон истории языка. Прежде всего следует понимать, что язык — это необычайно сложный механизм, который включает в себя ряд аспектов, в каждом из которых возможно некоторая специфика и некоторая динамика и неустойчивость. Это прежде всего разнообразие стилей одного и того же языка. В пределах любого языка есть то, что можно назвать высоким стилем или хорошим литературным языком, и есть противоположный полюс — просторечие, вульгарная речь. Между ними есть разного рода промежуточные пласты типа разговорного, обыденного языка. Всё это в полной мере наблюдается и в русском языке, в том числе в настоящий момент, как и в любой момент истории.

Это одна сторона дела. Другая сторона дела состоит в том, что любой язык неоднороден в диалектном смысле, в любом языке имеется большое разнообразие местных говоров, а иногда и даже довольно сильно различающихся между собой диалектов. С этой точки зрения языки могут быть разными, то есть более или менее монолитными. Есть языки, в которых различия так велики, что взаимное понимание вовсе не просто. Пример — современная Италия, где говор крайнего юга и говор севера, допустим Венеции, настолько значительно различаются, что понимание между ними хотя и возможно, но вполне может быть затруднительно. А общей для них является именно литературная форма языка. Такая же ситуация и во многих других языках мира. Особенно сильна она в китайском языке, где северный и южный диалекты в своем устном воплощении фактически не дают возможности прямого взаимопонимания.

В каких-то других языках ситуация более благополучная. Так, в русском языке различия говоров невелики, у носителя литературного языка особенных проблем в понимании даже при общении с самыми дальними говорами нет. Каких-то слов, конечно, мы не поймем, в каких-то случаях могут быть отдельные недоразумения, но в целом всё же эта дистанция сравнительно невелика.

Но, повторяю, различия говоров и диалектов существуют в любом языке. Тем самым сосуществуют несколько различные языковые механизмы, взаимодействующие друг с другом и порождающие разные непростые эффекты в том, как складывается центральная литературная форма языка. Литературный язык, как правило, до какой-то степени впитывает элементы разных говоров. Редко бывает, чтобы литературный язык в точности совпадал с говором, допустим, столицы государства, как иногда кажется на первый взгляд. Точно так же и для русского языка ситуация такова, что хотя наш с вами литературный язык очень близок к говорам московской области, он всё же не совпадает с ними полностью. Он впитал в себя целый ряд элементов более удаленных к северу, к югу, к востоку и к западу.

Далее. Сложность механизмов функционирования любого языка определяется тем, что никакой язык не существует в полной изоляции от соседей. Даже в таких крайних случаях, как, допустим, Исландия — островная страна, где, казалось бы, никаких контактов с соседями нет, — всё-таки какие-то связи существуют. Кто-то ездит из Исландии во внешний мир, кто-то приезжает в Исландию и приносит с собой какие-то элементы иностранной речи. Так что даже исландский язык, хотя он более чем какой бы то ни было другой защищен от иностранных влияний, эти влияния всё же в какой-то степени воспринял.

Что же касается языков, тесно общающихся друг с другом на соседних территориях, то тут взаимное влияние и взаимное проникновение бывает очень активным. Особенно активно оно там, где имеется двусоставное, трехсоставное или многосоставное население на одной и той же территории. Но даже если государственные и этнические границы выражены относительно четко, контакты всё-таки достаточно интенсивны. Это выражается, прежде всего, в проникновении в любой из языков какого-то количества иностранных слов. А более глубокое влияние состоит в проникновении некоторых элементов грамматической структуры соседних языков.

В частности, русский язык, не отделенный от своих непосредственных соседей никакими морями, всегда с ними интенсивно контактировал и в направлении запада, и в направлении востока, отчасти в направлении юга и даже до некоторой степени в направлении севера, хотя там население уже не такое плотное. Так что в современном русском языке имеются следы влияний практически со всех четырех сторон света.

Вообще степень иностранных влияний в разные моменты жизни языкового сообщества или данного государства может быть очень разной. Понятно, что эти влияния становятся особенно интенсивными во времена, например, иностранной оккупации или при массивном внедрении нового населения на какую-то часть старой территории и т. п. А в спокойные периоды слабого общения они будут менее интенсивными. Кроме того, нередко бывает, что большему или меньшему иностранному влиянию могут сильно способствовать или наоборот противостоять чисто внутренние события в истории данного сообщества. Совершенно очевидно, что в последние примерно двадцать лет русский язык находится в состоянии необычайно активного впитывания иностранных элементов, прежде всего английских, — с интенсивностью, во много раз превосходящей то, что было всего лишь полвека назад. Это происходит в связи с крупными социальными изменениями, открытием международных контактов в таком масштабе, который был немыслим еще два-три десятилетия назад. Происходит внедрение новой техники, новых элементов иностранной цивилизации и т. д. Все мы это ощущаем на себе.

Такие периоды бывали и в прошлом. Был, скажем, в истории русского языка период интенсивного проникновения элементов французского языка, в более раннюю эпоху — интенсивного проникновения элементов немецкого, а еще раньше — интенсивного проникновения элементов польского.

Приведу кое-какие иллюстрации того, как разнообразно подпитывался современный русский язык словами из других соседних языков. Конечно, влияния касаются не только слов, но об этом рассказывать сложнее, а слова как раз вещь очень наглядная.

Эту историю можно начинать с любой точки — собственно с русского языка или, углубившись в прошлое дальше, с праславянского языка. Можно, вообще говоря, рассматривать даже заимствования праиндоевропейского времени, но это для нас будет слишком далеко. Если начать с праславянского, то существенно указать, что в нем имеется значительный пласт германских заимствований, которые в дальнейшем сохранились не только в русском языке, но и во всех славянских языках. Они прижились и стали частью собственно славянского лексикона.

Сейчас про некоторые из них нам даже трудно поверить, что это не исконно русские слова; но историческая лингвистика неумолимо показывает, что многие слова имеют именно такое происхождение. Например, слово князь, как это ни удивительно, есть в точности то же самое слово, что немецкое König или английское king. Его древняя форма kuningaz, которая и была заимствована, со временем дала русское слово князь. Или, скажем, слово хлеб — это то же самое слово, что английское loaf «булка’. Данное заимствование, скорее всего, следует относить к периоду широкой экспансии готов, когда эти активные германские племена владели огромными территориями практически всей современной Украины, значительной части Балкан, Италии, Испании, части Франции и т. д. Так что нет ничего удивительного в том, что во всех языках перечисленных стран остались какие-то следы древнего готского владычества.

О Крыме стоит упомянуть специально, поскольку в Крыму готы дожили до XVI в. Голландский дипломат XVI в. Бусбек с изумлением обнаружил, что понимает некоторые слова в речи жителя Крыма, говорящего на неизвестном языке. Это оказался крымско-готский язык, самый поздний остаток вымершего во всех остальных местах готского языка.

Германскими заимствованиями в славянском являются также, например, слово полк или глагол купить; в современном немецком соответствующие древнегерманские слова дали Volk «народ’ и kaufen «покупать’.

Тут нужно указать, что если слово заимствовано из германского, то германское слово в самом германском не обязательно было исконным. Часто оно само было заимствованием откуда-то еще. Так, германское слово, давшее немецкое kaufen, — это заимствование из латыни. А исконно ли соответствующее слово в латыни — это еще вопрос дискуссионный. Ведь нередко оказывается, что латинские слова заимствованы из греческого, а греческие — из египетского.

Возьму слово из другого ряда: изумруд. Первоначальные истоки его устанавливаются не вполне надежно. Скорее всего, первоисточником был какой-то семитский язык, откуда слово было заимствовано в санскрит. Из санскрита оно во время походов Александра Македонского было заимствовано в греческий, из греческого — попало в арабский, из арабского — в персидский, из персидского — в турецкий, а из его турецкой формы происходит русское слово изумруд. Так что здесь лингвистика может установить шесть или семь этапов «путешествия» этого слова, в результате которого получилось наше русское слово изумруд.

Некоторая часть иностранных заимствований не вызывает у нас никакого удивления. Например, определенный плод мы называем киви. Ясно, что слово нерусское. Еще сравнительно недавно никто не подозревал о том, что такое существует. Какие-нибудь лет 20–30 назад этого слова не было, потому что предмета не было. То есть, когда сам предмет приходит из какой-то дальней страны, довольно очевидно, что он приходит вместе со своим названием. И тогда совершенно естественно, что мы называем его так, как называли там. Таких примеров в русском языке огромное количество, многие сотни. Возможно, даже и тысячи.

Но, конечно, гораздо сильнее впечатляют примеры типа хлеб, или полк, или князь, где кажется, что всё это наше собственное. Скажем, слов буква тоже является древнегерманским заимствованием. Это то же самое слово, что название дерева бук. Первоначально были деревянные буковые таблички, на которых что-то вырезалось, и, соответственно, сам вырезанный на них знак носил то же название. И вот в русском языке есть оба слова: и бук, и буква — оба заимствованы из германского.

Еще пример: слово осёл; но про него еще можно сказать, что это животное все-таки не на каждом шагу встречается в русских краях, то есть его можно отнести к категории экзотических животных. Но в каких-то других случаях это не получится. Так, германскими заимствованиями являются также слова стекло, котёл, художник, хижина и многие другие.

Не буду перечислять заимствования из греческого, они были на протяжении всего существования русского языка. Самые древние из них касаются еще довольно простых слов, например корабль или парус. Парус — это то же самое слово, что греческое фарос, — в славянском исполнении. В большом количестве имеются греческие заимствования среди слов высокого стиля. Часть из них заимствованы непосредственно (скажем, евхаристия из церковного лексикона), часть — путем калькирования, то есть передачи исходного слова славянскими средствами (благословение, благочестие и т. п. — всё это кальки, точные эквиваленты греческих сложных слов с их составными частями).

На протяжении длительной истории, начиная еще с праславянского времени и дальше практически до настоящего дня, наблюдается сильное влияние восточных языков на русский. В этом смысле евроазиатское положение русского языка, имеющего, с одной стороны, контакты в направлении запада, с другой стороны — в направлении востока, сказывается в языке очень отчетливо. Иногда восточные заимствования огрубленно называют татарскими, но это очень условно. В широком смысле они тюркские, поскольку тюркских языков, которые контактировали с русским, много. Это и турецкий, и татарский, и чувашский, и башкирский, и чагатайский — древний литературный язык Средней Азии, и кыпчакский язык половцев, с которыми наши предки контактировали с древности, и язык печенегов. Так что часто не удается установить, из какого конкретно тюркского языка заимствовано то или иное слово, поскольку эти языки близко родственны между собой. Важно то, что этот фонд таких слов в русском языке очень велик.

Понятно, что многие из таких слов обозначают типичные восточные понятия. Но имеется и много слов более общего значения; так, тюркского происхождения, например, такие слова, как башмак, кабан, колпак, кирпич, товар, чулан, казак, казан, курган.

Нередко слово заимствуется не в том значении, которое оно имеет в языке-источнике. Например, слово кавардак, которое сейчас обозначает беспорядок, на самом деле вовсе не это значит по-турецки: там это обозначение некоего вида жареного мяса.

Очень часто турецкий или татарский оказываются, как и германский, передатчиками для других восточных языков, в частности, для такого огромного источника лексики всего востока, как арабский язык; другим таким первоисточником бывает персидский, реже китайский.

Таково, например, слово арбуз, которое пришло к нам из персидского через тюркское посредство.

Заметим, что такие слова лингвист может опознать как не собственно славянские, даже и не зная их происхождения. Так, слово арбуз имеет структуру, ненормальную для славянских языков: корень слова состоит из двух слогов, причем с необычным набором гласных.

На примере этого слова можно даже показать, как вообще лингвисты могут установить, что слово пришло, скажем, из турецкого языка в русский, а не из русского в турецкий.

Это типовая ситуация, которую полезно понимать. Принцип здесь всегда один и тот же: если слово исконное, то оно распадается на осмысленные части в рамках данного языка и имеет в нем родственные слова. Вот, например, в современном французском языке есть слово закуски, Это не очень, конечно, активное слово французского языка, но, тем не менее, оно существует. И можно было бы и здесь сказать: «Может быть, наше слово закуски заимствовано из французского? Почему нет, если по-французски и по-русски одинаково говорится: закуски?»

Ответ очень простой: закуски — русское слово, а не французское, потому что по-русски оно прекрасно делится на значимые части: приставка за, корень кус, суффикс к, окончание и. Каждая из них осмысленна и уместна. Для корня кус можно найти и другие слова, для приставки за есть масса других примеров, имеется огромное количество слов с суффиксом к. А во французском это слово выпадает из всех норм французского языка. Так французские слова не строятся, ничего похожего нет.

Вот главный критерий: в рамках одного языка слово является естественным, а в других языках оно целым рядом признаков выдает свою инородность и никаких родственных ему слов не находится.

То же и со словом арбуз. В персидском это харбуза, где хар это «осел’, а буза — «огурец’. Вместе получается «ослиный огурец’, и, кстати, означает он там не арбуз, а дыню.

Среди слов восточного происхождения тоже немало таких, которые могут нас удивить. Нас не удивит, что слово изумруд иностранное: изумруд действительно не слишком часто встречается в русском быту. А вот слово туман на первый взгляд производит впечатление русского. Тем не менее, оно родилось в персидском языке, и там его звуковой состав имеет свои основания. Из персидского оно перешло в турецкий, а из турецкого в русский. Аналогичное происхождение имеют, например, базар, амбар, чердак.

Иногда бывают слова обманные. Лингвистически небезынтересно в этом смысле слово изъян. Оно обозначает некоторый дефект, недостаток и звучит очень по-русски: что-то изъяли из какого-то предмета или из некой нормы и тем самым он оказался предметом с изъяном. Оказывается, однако, что это вовсе не русское слово, а заимствование из персидского — либо прямое, либо через посредство турецкого.

В персидском это слово с несколько иным порядком фонем: зиян; оно означает «недостаток, порок’ и вполне выводимо из иранского лексикона. А изъян — это форма, которую зиян принял в русском языке, то есть слово подверглось некоторому изменению, придавшему ему осмысленность. В самом деле, зиян ничего не говорит русскому уху, а изъян это уже почти понятно, тем более что уже смысл готов — это «недостаток’. Это то, что называется народной этимологией: народ несколько подправляет иностранное слово в сторону большей понятности.

Замечательно, что слово зиян в несколько менее явной форме имеется в русском языке еще в одном очень хорошо известном нам слове — обезьяна. Обезьяна — это арабско-персидское абузиян. Слово зиян имеет второе значение — «грех, порочное действие’. А абу — это «отец’. Так что обезьяна — «отец греха’, по причинам вполне понятным.

Свои вклады в русскую лексику вносят и западные языки.

Первым по порядку оказывается ближайший к нам язык западного мира — польский. Это родственный язык, но он гораздо активнее, чем русский, впитал слова западных языков, во-первых, из-за близости к германскому и романскому миру, во-вторых, в силу католицизма. Так что польская лексика насыщена западными элементами несравненно сильнее, чем русская. Но многие из них перешли и в русский. Это произошло в XVI–XVII вв., в эпоху активного польского влияния. Масса новых слов вошла тогда в русский язык; в некоторых случаях польская форма непосредственно видна, в других она устанавливается только лингвистическим анализом. В большинстве случаев, впрочем, это не собственно польские слова, а слова, которые в свою очередь пришли из немецкого, а в немецкий — обычно из латыни. Или в польский они пришли из французского, но попали в русский язык уже в польской форме.

В этот ряд попадают, например, слова рыцарь, почта, школа, шпага — все они имеют в русском языке польскую форму. Скажем, в слове школа не было бы начального шк, было бы скола, если бы оно заимствовалось прямо из западных языков. Это эффект перехода через немецкий, который дает ш в польском, а из польского это ш переходит в русский.

Есть некоторое количество шведских заимствований, например сельдь, селедка. Одно из замечательных шведских заимствований — это слово финны. Потому что, как вы, может быть, знаете, финны не только не называют себя финнами, а, строго говоря, нормальный не очень обученный финн не может даже произнести этого слова, потому что в финском языке нет фонемы ф. Финны называют себя суоми; а финны — это название, которым их называли шведы. В шведском языке фонема ф есть, и она встречается часто. В шведском языке это осмысленное слово, со значением «охотники’, «искатели’ — от шведского глагола finna «находить’ (= англ. find). Это слово вошло не только в русский язык, а во все языки мира, кроме финского. Так что страна называется шведским названием — это такой особо изысканный случай иностранного заимствования.

Следующий культурный и лексический натиск на русский язык совершил немецкий язык, в основном в XVIII, частично в XIX в. Правда, в петровское время — наряду с голландским. В частности, большинство морских терминов заимствовано из голландского языка — в соответствии с увлечениями Петра I и с его прямыми связями с Голландией, где он, как известно, даже поработал плотником. Слова крейсер, шкипер, флаг — голландские. Таких слов несколько десятков.

Немецких слов еще больше, поскольку немецкое влияние было шире и длительнее. И опять-таки какие-то из них легко опознаются как немецкие, например парикмахер. Но есть и такие слова немецкого происхождения, которые вы никогда не опознали бы без специального анализа. Про слово рубанок решительно не приходит в голову, что это не русское слово: кажется, что он так назван, потому что им что-то срубают или рубят. На самом деле им делают нечто другое, тем не менее, мы воспринимаем это как вполне хорошее название. В действительности же это немецкое слово Rauhbank — «доска для зачистки’.

Еще хитрее слово противень, на котором жарят. Совершенно русского вида слово. Но это немецкое Bratpfanne — «сковородка для жарки’. Упрощаясь и русифицируясь, Bratpfanne дало не просто русское, а народное русское слово противень. Есть и вариант протвень — тоже не случайный и даже более старый.

Маляр, танец, пластырь, солдат, аптека и множество других — все эти слова пришли непосредственно из немецкого языка, но сейчас прижились очень хорошо.

Следующий, XIX в. дал обширный пласт французских заимствований. Многие из них вполне прижились, скажем бутылка, журнал, кошмар, курьер, афера.

Продолжая этот список, можно было бы привести еще и португальские, испанские, старые английские заимствования. А про новые английские и говорить нечего — вы сами, пожалуй, можете их назвать больше, чем лингвисты.

Вы видите, таким образом, насколько сильно на лексику языка влияют соседние языковые массивы. В частности, для русского языка эта история включает общение как минимум с двумя десятками языков. А если считать единичные случаи, то с дальними связями насчитаются еще десятки.

   

Перейдем теперь к следующей теме: поговорим о стилевых различиях внутри русского языка в разные моменты его истории. Оказывается, что и в этом отношении русский язык с древних времен находится в непростой ситуации.

Для всех языков с определенной культурной традицией нормально, что есть язык высокого стиля, воспринимаемый как более возвышенный, более очищенный, литературный. И далеко не всегда эта ситуация складывается одинаково. Так, есть языки, где в качестве высокого стиля используется один из вариантов, говоров, диалектов, существующих в пределах данного же языка, который по какой-то причине получил больший престиж. На территории Италии долгое время наиболее престижным считался говор Флоренции и, соответственно, тосканский диалект со времен Данте принимался за самую изысканную, высоко литературную форму речи на Апеннинском полуострове.

А в некоторых языках складывается ситуация, когда в качестве языка высокого стиля используется не свой язык, а некоторый иностранный. Иногда он может быть даже не родственным собственному, тогда это чистое двуязычие. Но чаще встречаются примеры такого рода с использованием другого языка, близкородственного тому, на котором говорит народ. В романском мире в течение всех средних веков в качестве высокого языка использовалась латынь, при том что собственные языки этих романских народов из латыни происходят и латынь им в какой-то степени близка. Не настолько, чтобы понимать, но, во всяком случае, у них масса общих слов.

Подобную роль в Индии играл санскрит. Его использовали наряду с теми языками, которые уже очень далеко ушли от санскритского состояния и использовались в бытовом общении. В сущности, нечто подобное есть и в нынешнем арабском мире, где существует классический арабский язык Корана, который уже сильно отличается от живых языков Марокко, Египта, Ирака. Высоким языком, который считается единственно пригодным для определенного типа текстов — религиозных, высокоторжественных, — остается для арабского мира классический арабский. А для бытового общения существует язык улицы.

Подобная ситуация была и в истории русского языка. Я привел иностранные примеры, чтобы показать, что это не уникальный случай, хотя, конечно, далеко не во всех языках ситуация однотипна. В истории русского языка с того времени, когда мы имеем дело со словом русский, существует и используется два славянских языка: собственно русский и церковнославянский.

Церковнославянский — это, в сущности, древнеболгарский язык, близкородственный, но всё же не тождественный русскому. Он был языком церкви и любого текста, от которого требуется стилистическая возвышенность. Это наложило отпечаток на дальнейшее развитие русского языка на протяжении всей его истории и продолжает в какой-то степени оказывать влияние до сих пор. Русский язык оказался как бы лингвистически раздвоен на то естественное, что возникало в бытовом, разговорном языке, и то, что соответствовало русским формам и синтаксическим оборотам в церковнославянском языке.

Самое броское различие вы, конечно, знаете: это так называемое полногласие и неполногласие. Полногласие — это сторона, сторож, берег, голова с -оро-, -ере-, -оло-, а неполногласие — страна, страж, брег, глава. Русская форма имеет здесь две гласных, а церковнославянская одну.

Сейчас мы с вами совершенно не воспринимаем слово страна как что-то нам чуждое. Это нормальная часть нашего с вами естественного лексикона. И для нас совершенно естественно сказать глава книги, и не приходит в голову, что это что-то навязанное. Нам не хочется говорить голова книги, точно так же, как мы не будем пытаться называть страну стороной.

Русский язык на протяжении своей истории впитал огромное количество церковнославянских слов, которые изредка значат то же самое, что в русском, но почти никогда на сто процентов. Иногда просто совсем не то же самое; так, голова и глава — это совершенно разные значения, они вполне могли бы называться словами, которые между собой вообще ничего общего не имеют. В других случаях это всего лишь стилистический оттенок, но он отчетливо чувствуется. Скажем, враг и ворог — это, конечно, более или менее одно и то же по значению, однако в слове ворог имеется коннотация народности, фольклорности, поэтичности, которое в слове враг отсутствует.

Современный русский язык использовал эти церковнославянские единицы в качестве отдельных слов или отдельных вариантов слова и тем самым их уже освоил.

То же самое происходило в истории русского языка и с синтаксическими конструкциями. И тут надо сказать, что, поскольку на протяжении большей части истории русского языка литературным и высоким был именно церковнославянский, наш с вами литературный синтаксис гораздо более церковнославянский, чем русский.

Тут я действительно выражаю свое огорчение. Потому что ныне во многом утрачен тот подлинный народный русский синтаксис, который лучше всего виден на берестяных грамотах. Они как раз во многом именно тем и восхищают, что в них совершенно нет церковнославянских оборотов, — это чистый разговорный русский язык. В отличие от нашего с вами литературного языка. Русский литературный язык на каждом шагу пользуется синтаксическими приемами, которые в живом языке не встречаются, а идут из церковнославянского.

Это, прежде всего, практически все причастия: делающий, делавший, видевший, виденный и т. д. Единственное исключение составляют краткие формы страдательных причастий прошедшего времени. Сделано — это русская форма, выпито — это русская форма. А вот полная форма: сделанный — уже церковнославянская. И все причастия на -ущий, -ющий церковнославянские, что видно уже и из того, что там суффиксы -ущ-, -ющ-. Я не сказал об этом, но вы, наверное, и сами знаете про соотношение церковнославянского щ и русского ч. Нощь, мощь — церковнославянское, ночь, мочь — русское. Для -ущий, —ющий, -ящий русские соответствия, следовательно, были бы -учий, -ючий, -ячий. Они есть в русском языке, но по-русски это уже не причастия, а просто прилагательные: кипучий, дремучий, стоячий, сидячий, лежачий. Их значение близко к причастиям, но всё же не одинаково с ними. А настоящие причастия, которые можно использовать в синтаксисе именно как глагольную форму (и которые мы действительно научились применять как удобное синтаксическое средство, потому что они помогают нам, например, спастись от лишнего слов который), представляют собой церковнославянизм.

Менее известно другое явление этого рода. В бытовом разговоре мы часто отклоняемся от того, как мы должны были бы написать, если бы сдавали редактору свое литературное сочинение. И вы не получили бы одобрения, если бы в вашем школьном сочинении вы начали фразу так: А знаете, что я вчера видел. Между тем начальное а — это совершенно нормальная форма разговорной русской речи: А вот что я вам скажу. А после этого было то-то и то-то. В живой речи с а начинается едва ли не большинство предложений. И это ровно то, что мы наблюдаем в берестяных грамотах. Слово а в начале фразы означает примерно следующее: «Вот что я сейчас вам скажу». Но в нормах церковнославянского языка это слово отсутствовало. Церковнославянская норма его не только не употребляла, но и запрещала употреблять. То есть запрещала, конечно, не в смысле государственного эдикта, а в смысле редакторского давления, которое действует до сих пор. Редактор вам это а зачеркнет и сейчас.

Извините меня, это теперь устарело, редакторов сейчас почти нет. Но в недавнем прошлом редакторы были важнейшей частью любого издательского дела. Это сейчас масса книг выходит с чудовищными опечатками и огрехами всех родов, потому что их не редактировали вовсе; наступила новая эпоха с невнимательным отношением к качеству текста. Но еще сравнительно недавняя эпоха требовала фактически соблюдения церковнославянской нормы, хотя редактор, конечно, этого не знал. Эту норму соблюдает и русская литература, при том что те же самые авторы в бытовой речи, обращаясь к собственным детям или жене, говорили, конечно, нормальным русским языком, почти каждое предложение начиная с а.

Подобные детали показывают, что двусоставность русского языка, имеющего два источника: русский и церковнославянский, — выражается не только в выборе слов и в их формах, но и в синтаксисе. И русский литературный синтаксис тем самым заметно отличается от русского разговорного синтаксиса.

Недаром примерно лет 25 назад возникло новое направление в изучении русского языка — изучение русской разговорной речи. Для нее стали писать свои грамматики, ее стали описывать так, как если бы это был отдельный самостоятельный язык, с уважением к каждому элементу того, что реально слышится. Сама возможность и сама необходимость так к этому подходить в значительной степени является следствием вот этой древней ситуации, сложившийся в Х в., тысячу с лишним лет назад, когда на Русь в качестве литературного и высокого языка пришел родственный, но другой язык — церковнославянский.

   

Перейду к следующему аспекту.

Это тот аспект истории русского языка, который имеет отношение к диалектам и говорам, к диалектному членению и взаимодействию. Традиционную схему в самом общем виде я вам изложил выше. Она состоит в том, что примерно в Х в. имелся единый древнерусский язык, он же восточнославянский, из которого со временем путем разветвления, развития каких-то различий произошли три современных восточнославянских языка: русский, украинский, белорусский. А в каждом из этих трех языков по традиционной же схеме имеются еще более тоненькие ветви. В русском языке имеется, скажем, вологодский, архангельский, новгородский, курский говор, сибирские говоры и т. д. На Украине также можно выделить целый ряд говоров; то же и в Белоруссии. А внутри, например, блока вологодских говоров выделяются еще маленькие группки каких-то районов или даже иногда отдельных деревень. Вот такое дерево, которое ветвится от мощного ствола до самых мелких веточек в конце.

Такова простая традиционная схема. Но в нее, как я вас уже предупредил, придется вносить некоторые коррективы. В значительной степени эти коррективы возникли после открытия берестяных грамот.

Берестяные грамоты, которые в громадном своем большинстве происходят из Новгорода, показали, что в Новгороде и на окружающих его землях существовал говор, сильнее отличавшийся от остальных, чем представляли себе до открытия берестяных грамот. В нем даже некоторые грамматические формы были не такие, как в классическом известном нам из традиционной литературы древнерусском языке. И, конечно, были и некоторые свои слова.

При этом удивительное, неожиданное и непредсказуемое с точки зрения существовавших до открытия берестяных грамот представлений событие состояло в следующем: оказалось, что эти черты новгородского диалекта, отличавшие его от других диалектов Древней Руси, ярче всего выражены не в позднее время, когда, казалось бы, они могли уже постепенно развиться, а в самый древний период. В XI–XII вв. эти специфические черты представлены очень последовательно и четко; а в XIII, XIV, XV вв. они несколько ослабевают и частично уступают место более обычным для древнерусских памятников чертам.

Точнее говоря, просто изменяется статистика. Так, в древненовгородском диалекте именительный падеж единственного числа мужского рода имел окончание -е: скоте — это новгородская форма, в отличие от формы традиционной, которая считалась общерусской, где то же самое слово имело другое окончание: в древности -ъ, а ныне нулевое. Разница между общедревнерусским скотъ и новгородским скоте обнаруживается с древнего времени. И ситуация выглядит так: в грамотах XI–XII вв. форма именительного падежа единственного числа мужского рода примерно в 97% случаев имеет окончание -е. А оставшиеся 3% легко объясняются некоторыми посторонними причинами, например тем, что фраза церковная. Отсюда можно заключить, что в древний период окончание -е было практически единственным грамматическим оформлением для именительного падежа единственного числа. А в грамотах XV в. картина уже существенно иная: примерно 50% скоте и 50% скотъ.

Мы видим, таким образом, что черты древненовгородского диалекта с ходом времени частично теряют свою яркость. Что это значит и почему это была такая новость и неожиданность для лингвистов?

Это значит, что наряду с традиционной схемой, которая выглядит как разветвляющееся дерево, приходится признать в истории языков также и противоположное явление. Явление, состоящее в том, что нечто первоначально единое делится на несколько частей, носит название дивергенции, то есть расщепления, расхождения. Если же имеет место обратное явление, то есть нечто первоначально различное становится более похожим, то это конвергенция — схождение.

Про конвергенцию было мало что известно, и само ее существование в истории говоров и диалектов древнерусского языка практически никак не обсуждалось и не привлекало внимания. Поэтому свидетельства берестяных грамот оказались такими неожиданными. Если в древненовгородских берестяных грамотах XI–XII в. окончания типа скоте составляют 100%, а в XV веке — только 50%, а в остальных 50% выступает центральное (можно условно обозначить его как московское) окончание скотъ — это значит, что происходит сближение говоров. Частичное сближение, новгородский говор еще не теряет совсем своих черт, но выражает их уже непоследовательно в отличие от древности, когда это было последовательно. Мы видим типичный пример конвергенции, то есть сближение того, что первоначально было различным.

И это заставляет основательно пересмотреть традиционную схему того, как были устроены диалектные отношения Древней Руси. Приходится признать, что в X–XI вв., то есть в первые века письменной истории, на территории восточного славянства членение было вовсе не таким, как можно себе представить на основании сегодняшнего разделения языков: великорусский, украинский, белорусский. Оно проходило совсем иначе, отделяя северо-запад от всего остального.

Северо-запад — это была территория Новгорода и Пскова, а остальная часть, которую можно назвать центральной, или центрально-восточной, или центрально-восточно-южной, включала одновременно территорию будущей Украины, значительную часть территории будущей Великороссии и территории Белоруссии. Ничего общего с современным делением этой территории на три языка. И это было действительно глубокое различие. Существовал древненовгородский диалект в северо-западной части и некоторая более нам известная классическая форма древнерусского языка, объединявшая в равной степени Киев, Суздаль, Ростов, будущую Москву и территорию Белоруссии. Условно говоря, зона скоте на северо-запад и зона скотъ на остальной территории.

Скоте и скотъ — это одно из очень существенных различий. Было еще одно весьма важное различие, о котором я не буду сейчас говорить, потому что для этого потребовалось бы очень много времени. Но оно такое же основательное, и территориальное разделение здесь было точно такое же.

Может показаться, что северо-западная часть была маленькой, а центральная и южная часть — очень большой. Но если учесть, что в это время новгородцами уже была колонизована огромная зона севера, то на самом деле новгородская территория оказывается даже больше, чем центральная и южная. В нее входят нынешняя Архангельская область, Вятская, северный Урал, весь Кольский полуостров.

А что будет, если мы заглянем за рамки восточного славянства, посмотрим на западнославянскую территорию (поляки, чехи) и южнославянскую территорию (сербы, болгары)? И попытаемся как-то продолжить в этих зонах обнаружившуюся линию разделения. Тогда окажется, что северо-западная территория противопоставлена не только Киеву и Москве, но и всему остальному славянству. Во всем остальном славянстве представлена модель скотъ, и только в Новгороде — скоте.

Тем самым обнаруживается, что северо-западная группа восточных славян представляет собой ветвь, которую следует считать отдельной уже на уровне праславянства. То есть восточное славянство сложилось из двух первоначально разных ветвей древних славян: ветви, похожей на своих западных и южных родственников, и ветви, отличной от своих родственников, — древненовгородской.

Похожие на южно- и западнославянскую зоны — это прежде всего киевская и ростово-суздальская земля; и существенно то, что при этом между ними самими для древнего периода мы не видим никаких существенных различий. А древняя новгородско-псковская зона оказывается противопоставлена всем остальным зонам.

Таким образом, нынешняя Украина и Белоруссия — наследники центрально-восточно-южной зоны восточного славянства, более сходной в языковом отношении с западным и южным славянством. А великорусская территория оказалась состоящей из двух частей, примерно одинаковых по значимости: северо-западная (новгородско-псковская) и центрально-восточная (Ростов, Суздаль, Владимир, Москва, Рязань).

Как мы теперь знаем, это и были в диалектном отношении две главные составные части будущего русского языка. При этом нелегко сказать, какая из этих двух частей в большей мере поучаствовала в создании единого литературного языка. Если считать по признакам, то счет оказывается примерно 50 на 50.

Как уже было сказано, центральные и южные говоры древнерусского языка отличались от новгородского рядом важных признаков, а друг от друга ничем существенным не отличались. Новые границы между будущей Великороссией и будущей Украиной вместе с Белоруссией в значительной степени совпадают с политическими границами Великого княжества Литовского в XIV–XV вв., когда экспансия Литвы привела к тому, что будущие Украина и Белоруссия оказались под властью Литвы. Если нанести на карту границы владений Великого княжества Литовского в XV в., это будет примерно та же граница, которая сейчас отделяет Российскую Федерацию от Украины и Белоруссии. Но XV в. — это позднее время по отношению к нашему древнему членению.

   

Рассмотрим более конкретно ряд диалектных явлений и их соответствия в современном литературном русском языке.

Слова со структурой корня типа целый, с начальным це- (из прежнего цѣ-), характерны для центрально-восточного региона. На северо-западе эти корни имели начальное ке-. За этим стоит очень важное фонетическое явление, о котором можно рассказывать длинно; но здесь я вынужден ограничиться простой констатацией данного факта. Другой относящийся к данной теме факт состоит в том, что на северо-западе говорили на руке, в то время как на востоке было на руце. Сейчас мы говорим целый, но на руке. Это не что иное, как соединение того целый, которое идет с востока, с тем на руке, которое идет с северо-запада.

Форма именительного падежа единственного числа мужского рода на северо-западе была городе (так же, как скоте). А на востоке она была городъ. Современная литературная русская форма, как мы видим, идет с востока.

Родительный падеж единственного числа женского рода: на северо-западе — у сестре, на востоке — у сестры. Литературная форма — восточная.

Предложный падеж: на северо-западе в земле, на коне, на востоке — в земли, на кони. Литературные формы — северо-западные.

Множественное число женского рода (возьмем пример с местоимением): на северо-западе — мое корове, на востоке — мои коровы. Литературная форма — восточная.

Бывшее двойственное число два села — это северо-западная форма. Восточная форма — две селе. Литературная форма — северо-западная.

Повелительное наклонение: северо-западное помоги, восточное помози. Литературная форма — северо-западная.

Третье лицо настоящего времени глагола: на северо-западе везе, на востоке — везеть. Литературная форма — восточная.

Повелительное наклонение: северо-западное везите, восточное — везете. Литературная форма — северо-западная.

Деепричастие северо-западное везя, восточное — веза. Литературная форма — северо-западная.

Вы видите, что соотношение действительно примерно 50 на 50. Вот что в морфологическом отношении представляет собой наш современный русский язык. Это наглядный результат конвергенции двух основных диалектов — как будто карточная колода, где две половины колоды вставлены друг в друга.

Лингвистика в каких-то случаях может дать если не окончательный, то предположительный ответ, почему в отдельных пунктах побеждал северо-западный член пары, а в других восточный. Иногда может, иногда не может. Но это не самое существенное.

Существен прежде всего сам факт, что современный литературный язык очевидным образом соединяет черты древнего северо-западного (новгородско-псковского) диалекта и древнего центрально-восточно-южного (ростово-суздальско-владимирско-московско-рязанского). Как я уже говорил, до открытия берестяных грамот этот факт был неизвестен. Представлялась гораздо более простая схема ветвящегося путем чистой дивергенции дерева.

Отсюда вытекает, между прочим, весьма существенное для каких-то нынешних уже не лингвистических, а социальных или даже политических представлений следствие. Это то, что неверен популярный на нынешней Украине лозунг исконного древнейшего отличия украинской ветви языка от русской. Эти ветви, конечно, различаются. Сейчас это, безусловно, самостоятельные языки, но древнее членение проходило вовсе не между русским и украинским. Как уже было сказано, ростовско-суздальско-рязанская языковая зона от киевско-черниговской ничем существенным в древности не отличалась. Различия возникли позднее, они датируются сравнительно недавним, по лингвистическим меркам, временем, начиная с XIV–XV вв. И, наоборот, древние отличия между северо-западом и остальными территориями создали особую ситуацию в современном русском языке, где сочетаются элементы двух первоначально различных диалектных систем.

   

Пожалуйста, вопросы.

Е. Щеголькова (10 класс): Вы говорили про место иностранных языков. А каково оно у английского языка в Индии?

А. А. Зализняк: Да, нынешний английский язык в Индии действительно занимает некую особую позицию, поскольку это не просто иностранный язык наряду с местным. В Индии, как вы знаете, огромное количество языков, считается, что до двухсот. Тем самым в ряде случаев единственный способ общения между индийцами это то, что оба будут знать английский. Английский язык в этой ситуации оказывается в функционально совершенно особой роли не просто навязанного иностранного языка, но также и средства общения. Так что это несколько похоже на те ситуации, которые я описал, но ввиду многоязычия страны случай, пожалуй, особый.

– Вы говорили, что до XIV в. новгородцы не называли свой язык русским. А есть слово, которым новгородцы называли свой язык и себя?

А. А. Зализняк: Они называли себя новгородцами. Хорошо известно, что на вопрос «Вы кто?» нормальный ответ простого человека — крестьянина, рыбака, — который где-то живет постоянно, будет: «Мы волгари, мы вологодские, мы псковские». Он не скажет, что он русский, татарин или француз, а назовет сравнительно узкую область. Это никакая не нация и не особый язык, это в сущности территориальное указание. Например, сложно было добиться от белорусов, чтобы они называли себя белорусами, потому что они привыкли говорить о себе: могилевские, гомельские и т. д. Только специальная пропаганда довела до их сознания, что они должны называть себя белорусами. Это понятие в действительности очень поздно сформировалось.

Г. Г. Ананьин (учитель истории): Правильно ли я понял, что вы связываете образование украинского и белорусского языка исключительно с политическим моментом польско-литовского влияния?

А. А. Зализняк: Не исключительно. Исключительно — это был бы перебор. Но это определило границы разделения. Как всегда бывает в разных частях территории, там, конечно, естественным образом происходили разные фонетические и прочие изменения. И они не были связаны с политическими причинами. Но некоторое отделение друг от друга двух общностей, которые стали развиваться порознь, было в значительной степени политическим. А собственно лингвистическое развитие было, конечно, независимым.

– Почему сложилось именно два языка: украинский и белорусский?

А вот это очень тяжелый вопрос. Он очень горячо и остро обсуждается сейчас на Украине и в Белоруссии. Различия между этими языками значительны. При этом белорусский язык в целом гораздо больше похож на русский, чем на украинский. Особенно велика близость между белорусским языком и южновеликорусскими говорами.

Ситуация сложна еще и тем, что Украина большая страна, а Белоруссия не очень большая. И у кого-то может возникать соблазн посмотреть на нее как на такой небольшой придаток великой Украины. Но исторически это было в точности наоборот. Исторически Великое княжество Литовское пользовалось языком, который правильно называть старобелорусским. Хотя литовские князья были литовцами по происхождению и в быту со своими слугами говорили по-литовски, во всех остальных случаях жизни они говорили по-старобелорусски. И вся государственная деятельность в Великом княжестве Литовском осуществлялась на старобелорусском языке; иногда он же называется западнорусским. Так что в культурном отношении выделение Белоруссии предшествует выделению Украины. Это создает чрезвычайно непростые проблемы, которые я даже не хотел бы здесь формулировать, так как что бы я ни сказал, это должно вызвать протест противоположной стороны.

– Когда можно говорить о выделении украинского и белорусского языка из русского? Хотя бы век.

А. А. Зализняк: Не из русского. Это разделение того, что называют западнорусским или, иначе, старобелорусским, у которого был украинский диалект на юге. Происходило чисто лингвистическое выделение просто как функция от времени. Осознанное выделение какими-то литераторами, писателями, осознанно называющими себя белорусами или украинцами, происходит довольно поздно, порядка XVIII в.

– Современный русский язык сложился в результате конвергенции. Есть еще примеры такого же схождения?

А. А. Зализняк: Да, есть. Я сейчас не очень уверен, что сразу вам такое приведу, чтобы было равновесие составляющих. Потому что равновесие это случай уникальный. А если не ограничиваться только теми примерами, где действительно имеется равновесное участие, то, конечно, это литературный английский язык. Древнеанглийские зоны довольно сильно различались по языку, и чудовищность современной английской орфографии в значительной степени является продуктом именно этого. Скажем, почему то, что пишется bury, читается бери? А просто потому, что это разные диалектные формы. В диалекте было свое произношение, но при этом осталась старая орфография, при которой должно было быть другое чтение. Таких примеров в английском языке довольно много. Хотя, конечно, в английском это не так ярко.

– Можно все-таки привести какое-нибудь объяснение, небольшой пример, почему победила северо-западная или восточная форма?

А. А. Зализняк: Пример привести можно, но небольшой нельзя. Потому что я должен буду отступить так далеко, что это будет еще пол-лекции. Вы слишком трудную задачу мне задаете. Я только могу попробовать описать схему того, что тут пришлось бы объяснять. Мне пришлось бы тогда рассмотреть не одни лишь показательные примеры, а всю систему склонения в одном говоре и всю систему склонения в другом. В каждом это примерно пятьдесят явлений. И я показал бы, что если в определенной точке произошло такое-то изменение, то это в целом создаст более последовательную систему. Но вы сами понимаете, что если я сейчас начну разбирать пятьдесят тех явлений и пятьдесят других, то зал немножко вас не одобрит.

А. Б. Кокорева (учитель географии): У меня вопрос по поводу глаголов изъять и зиять. Допускает ли лингвистика такую вещь, что в разных, совершенно несвязанных языках могут возникнуть однозвучные слова?

А. А. Зализняк: Случайно, конечно, могут быть. Более того, невероятно, чтобы такого нигде не было. Это маловероятно, но всякое маловероятное событие когда-нибудь происходит.

А. Б. Кокорева: Тогда встает вопрос, что является доказательством того, что слово изъять является персидским по происхождению?

А. А. Зализняк: Дело в том, что слово это фиксируется в памятниках в форме изъян с недавних пор, а в XVI в. оно пишется зиян.

– Можно ли говорить об отдельном псковском диалекте? Есть какие-нибудь заимствования оттуда?

А. А. Зализняк: Я постоянно говорил вам или о новгородском, или о новгородско-псковском диалекте. В действительности имеется некоторая лингвистическая разница между Новгородом и Псковом. И разница эта замечательным образом такова — может быть, это неожиданно на фоне того, что я вам рассказывал, — что настоящая чистота новгородского диалекта наблюдается во Пскове. Подлинный стопроцентный северо-западный говор представлен именно во Пскове, а в Новгороде он уже слегка ослаблен. По-видимому, это можно объяснять тем, что Новгород лежит уже на пути от Пскова к востоку, к Москве.

Скажем, если новгородско-псковский диалект несколько огрубленно описать как совокупность 40 характерных явлений, то окажется, что во Пскове представлены все 40, а в Новгороде — 36 из этого списка. Псков в этом смысле является ядром диалекта.

Диалектологи знают, что Новгородская область представляет собой интересную зону для исследований, но всё же сильно подпорченную множеством переселений, которые начались с Ивана III и особенно интенсивно происходили при Иване IV. В отличие от псковской зоны, которая в деревнях замечательно сохраняет древность — лучше, чем где бы то ни было.

Так что вы очень правильно назвали псковский говор, он действительно один из самых лингвистически ценных. Недаром замечательный диалектный словарь, один из двух лучших — это областной словарь псковского говора. Диалект выбран в частности и по этой причине, и словарь очень разумно сделан. Он еще не кончен, но насчитывает много десятков выпусков.

Таким образом, это говор, имеющий собственное лицо и ценность. Какие-то слова могут быть заимствованы именно оттуда. Но с уверенностью сказать, что какого-то слова не было в Новгороде, трудно. Сказать, что слово было, вы можете, когда один раз нашли его в какой-то деревне. Но сказать, что в какой-то области слова не было, — вы понимаете, как много нужно, чтобы это утверждать?

– А вот это персидское зиять — однокоренное с нашим зиять?

А. А. Зализняк: Нет, там не зиять, там уже готовое слово зиян. Оно не однокоренное с русским, оно другого происхождения. Это существительное, а зиять как глагол это собственно русское слово.

– А слово обуза связано с обезьяной?

А. А. Зализняк: Нет, обуза это русское слово. Нормальное об- и -уза, как в узник. Есть созвучие, но слова из совершенно разных источников.

Е. И. Лебедева: Спасибо большое, Андрей Анатольевич!

Фото ученицы 10 класса школы «М-Т» Анастасии Морозовой.

См. также другие лекции А. А. Зализняка в школе «Муми-тролль»:
1) Некоторые проблемы порядка слов в истории русского языка, 18.11.2005.
2) Об исторической лингвистике, 12.12.2008.
3) Об исторической лингвистике (продолжение), 05.02.2010.
4) О языке древней Индии, 11.02.2011.
5) Языки мира: арабский, 11.02.2013.
6) Из русского ударения, 17.02.2014.
7) Из рассказов о берестяных грамотах, 13.02.2015.

Распад Золотой Орды и образование татарских ханств — Реальное время

Колонка историка Ильнура Миргалеева о распаде Золотой Орды и образовании татарских ханств

«Реальное время» продолжает публиковать статьи руководителя Центра исследований Золотой Орды и татарских ханств им. М.А. Усманова Института истории им. Ш. Марджани Академии наук РТ Ильнура Миргалеева. На сей раз историк рассказывает о распаде Золотой Орды и образовании татарских ханств.

«Происходил постепенный распад некогда могучего и обширного государства»

Из всех государств, созданных чингизидами, Улуг Орда (собственное название: Улуг Орда, Улуг Улус, Урда-и Муаззам, Великая Татария, — прим. авт.), которая вошла в историографию под названием Золотая Орда, имела политическое продолжение в Восточной Европе вплоть до конца XVIII века, когда ее прямой наследник — Улуг Орда в Крыму, известная в историографии как Крымское ханство, была присоединена к России. Татарские ханства являются прямыми продолжениями Улуса Джучи — Золотой Орды. Новые политические центры — татарские юрты — формировались не сразу и не как отдельные независимые государства. И Казань, и Крым, и Хаджи Тархан, и Тюмень в Сибири были претендентами на объединение всей территории бывшей Золотой Орды.

Период распада, который начался в конце XIV века, плавно перешел и в XV век. Новые политические центры постепенно «пускали корни» как столицы татарских юртов и вилаетов, и к середине XV века они уже вели вполне самостоятельную политику. Исследователи называют разные даты «начала» татарских ханств, однако все эти даты могут быть приняты только как условные точки отсчета. На самом деле происходил постепенный распад некогда могучего и обширного государства на несколько новых юртов-областей, и историю татарских ханств нужно рассматривать как продолжение истории Золотой Орды в конкретных регионах. Современные исследователи эти политические образования называют поздней Золотой Ордой или же постзолотоордынскими политическими образованиями.

Эмитентов, объявивших себя ханами, чеканивших монеты в разных областях поздней Золотой Орды и не признававших власть Сарая, исследователи рассматривают как претендентов, которые не планировали создавать новое государство, а стремились захватить Сарай и подчинить своей власти других таких же претендентов, порой своих родных братьев или же родственников из других линий Джучидов. Все они боролись за контроль над «Тахт Эли», т.е. за «Тронное» или «Престольное» владение — город Сарай на Нижней Волге. Обладание «Тахт Эли» делало одного из ханов «главным» среди претендентов, которые правили в своих юртах, продолжая собирать налоги, осуществлять гражданскую и военную власть, охранять свою часть общей границы. Иногда они затевали между собой войны, а иногда устанавливался статус-кво. Они также могли объединяться против кого-то из внутренних или внешних врагов. Так постепенно оформились татарские ханства со своими приоритетами в геополитике.

Фото wikipedia.org

«Одно из ханств по статусу всегда было «выше» остальных»

Процесс распада Золотой Орды продолжался достаточно долго, и она постепенно трансформировалась в самостоятельные юрты. Но одно из ханств по статусу всегда было «выше» остальных. Вначале это была Большая Орда, собственно сама Золотая Орда, но уже сильно усеченная другими татарскими политическими образованиями. Далее «Тахт Эли» перешел под контроль Хаджи Тархана и затем Крыма. Последний, хотя в дальнейшем непосредственно и не контролировал Нижнее Поволжье, но после разгрома Большой Орды объявил себя «Тахт Эли», это означало, что тронное владение принадлежит им. И с тех пор ханство с центром в Крыму называлось Улуг Ордой, т.е. Великой Ордой, а остальные татарские ханства назывались юртами или вилаетами. В историографию они вошли как Казанское, Крымское, Астраханское, Касимовские, Тюменское и Сибирское ханство, а также две Орды — это Большая Орда и Ногайская Орда. Название «Ногайская Орда» закрепилось за Мангытским юртом в силу того, что ее правителями были не ханы-чингизиды, а беки из «черной кости», потомки Идегея (Идику, Едигей).

Отдельно стоят Шибаниды-Шейбаниды (Шейбаниды от Мухаммада Шейбани, его род происходит от Шибанидов), которые откочевали из Западной Сибири в Мавераннахр и создали среднеазиатское государство Шейбанидов узбеков, захватив территорию бывшего чагатайского улуса. Осколок Шейбанидского ханства — Хорезмское государство — существовало до 1920 года и вошло в историографию как Хивинское ханство. Особняком стоит и новообразованное Казахское ханство, возникшее после того, как джучиды — правители Левого крыла — взяли под контроль бывшие чагатайские земли и возглавили моголов. Если так называемые узбеки (Шейбаниды) захватили оседлое население Средней Азии, то Казахское ханство было создано на основе объединения кочевников моголов-чагатайцев и кочевников Левого крыла Улуса Джучи.

Татарские ханства продолжали золотоордынские традиции и представляли собой некую средневековую конфедерацию. Главным из них был обладатель «Тахт Эли» Улуг Улус — Большая Орда, а затем «Великая Орда Крыма и Дешт-и-Кыпчака» (официальное название Крымского ханства). На ступеньку ниже были те, которые в своих официальных документах именовали себя вилаетом, т.е. областью Великого государства. Вилаетами были: Вилаете Казань, Вилаете Тюмень (Туранский вилает), Вилаете Тура (Чимги-Тура в Западной Сибири). Политии, в которых не было постоянных династий или же правящие династии контролировались из других вилаетов, назывались юртами: Мангытский юрт (Ногайская Орда), Астраханский юрт и «Мещерский юрт» (Касимовское ханство). Термин «Касимовское ханство» является чисто историографическим изобретением и в источниках не встречается. В русских посольских книгах оно называется «Мещера», «Мещерский юрт» или же «Рязанский юрт», но только в посланиях от самих татар. Русские в своих посланиях писали «Мещерский городок», «Городок Мещера», а в договорных грамотах русских князей — «Царевичев Городок».

Лицевой летописный свод: «Стало известно, что некий царь по имени Темир-Аксак пришел из восточной страны, из Синий Орды, из Шамахейской земли и начал большую смуту в Орде и на Руси, затеяв множество войн, в которых одержал победы, бесчисленные полки одолел». Илл. runivers.ru

«Противоречия между татарскими правящими кланами также были сильны»

Как видим, хотя распад огромного государства и стал необратимым, но центростремительные силы долгое время были достаточно влиятельны. Еще в XVI веке Гиреями разрабатывались проекты по объединению всех татарских ханств. Даже после завоевания Московией Казанского и Астраханского ханств в Крыму и в Сибири вынашивались планы по освобождению татарских юртов из «русского плена».

Но необходимо признать, что противоречия между татарскими правящими кланами также были сильны. Необратимый распад начался после разгрома и систематического разрушения Аксак Тимуром экономических центров Золотой Орды в 1395—1396 годах. А дальнейший упадок городов, торговли и в целом культурной и экономической жизни был связан с тем, что основные трассы торговых путей переместились на юг — в Среднюю Азию и Персию — на территорию империи Тимуридов. Во второй половине XV века Османская империя расширила свои владения на Балканах и блокировала венецианцам и генуэзцам торговлю в Черном море, тем самым ограничив основных участников черноморской торговли.

Золотая Орда напрягла все свои возможности и пыталась вернуть былую мощь. Во времена Шадибек-хана в начале XV в. татары смогли восстановить территориальную целостность своего государства. Многие города частично были восстановлены, но людские потери после нашествия эмира Тимура и голода 1395—1398 годов, вызванного грабежом и тотальным уничтожением населения армией Тимура и чумой, а также переселения в другие страны большого количества татар не дали относительно быстро стабилизировать ситуацию.

После ухода Аксак Тимура на территории Золотой Орды образовались две основные политические группы, между которыми началась жестокая борьба за власть. Каждая партия татарских феодалов делала все, для того чтобы сохранить целостность страны. Первую партию возглавил Идегей с некоторыми представителями джучидов, а во второй находились сторонники Токтамыша во главе с сыновьями и другими родственниками, которые придерживались идеологии возрождения мощного централизованного государства с сильной властью хана.

Карта Московии, опубликованная Герберштейном в 1549 г. Илл. wikipedia.org

Борьба татарских феодалов в начале XV века затянулась. Если бы одна из сторон смогла утвердиться на всей территории Золотой Орды, то последующего распада основной территории, возможно, и не было бы. Именно борьба непримиримых группировок способствовала созданию независимых государственных объединений на территории Улуса Джучи. Государство начало распадаться на отдельные части со своими местными центрами.

Усеченная Золотая Орда — Большая Орда — Улуг Улус теперь контролировала только центральные регионы. К 40-м годам XV века за Большой Ордой остались только земли между Волгой и Днепром. Причина, по которой в Золотой Орде процесс распада стал необратим, заключалась и в династических вопросах. Токтамыш-хан, пытавшийся закрепить правление за своей семьей, не устраивал остальных Тукайтимуридов и Шибанидов. Неджучидские кланы также стремились к власти. Хотя, например, влиятельнейшие Ширины в Крыму и поддержали династию Гиреев, но потомки Идегея, мангыты, в своем юрте политическую власть оставили за собой (Окончательно Мангытский юрт (Ногайская Орда) обособился в самостоятельное государственное объединение к концу XV в., а столица Мангытского юрта Сарайчик находилась в низовьях Яика, — прим. авт.).

Несмотря на наличие других претендентов на окраинах государства, власть сарайского хана еще признавалась на всей территории Золотой Орды. Так было до захвата Сарая Кучук Мухаммадом и изгнания им хана Улуг Мухаммада. Кучук Мухаммад был потомком хана Тимур-Кутлука, человека непопулярного из-за того, что именно он, вместе с Идегеем, привел в страну Аксак Тимура. Поэтому многие татарские кланы, не признавая его власть, постепенно создавали государственные образования в Крыму и в Среднем Поволжье. Можно утверждать, что приход Кучук Мухаммада к власти обострил династические противоречия среди джучидов и привел к образованию татарских ханств. Хотя, как мы уже выше писали, процесс этот не был быстрым и вначале никто не помышлял о создании новых государств.

Среди правителей Большой Орды самым активным правителем был Ахмат, ставший ханом в 1460 году. Ахмат считал себя правителем всех татар. Он начал свое царствование, отправив посольства к другим татарским ханам и князю московскому с требованием покорности. Программа Ахмат-хана состояла из двух главных пунктов: восстановление золотоордынского государства в прежних его границах и возвращение в активную международную жизнь. Для достижения этих целей он предпринял активные военно-политические действия против других татарских юртов и русского улуса. Но против него создаются Крымско-Московская и Ногайско-Сибирская коалиции.

Стояние на Угре. 1480 г. Миниатюра из Лицевого летописного свода. XVI век. «А наши стрелами и пищалми многих побиша, а их стрелы межы наших падаху, и никогож уязвляху и отбиша их от берегу». Илл. wikipedia.org

«Датой прекращения существования Большой Орды можно принять 1502 год, но…»

После событий 1480 года, которые известны как «стояние на Угре», считается, что Москве удалось получить независимость от татарской власти. Но говорить о полной независимости еще не приходится, так как Крым, Казань и Астрахань как наследники Золотой Орды продолжали получать выход и в XVI веке. Крымское ханство до конца XVIII века Россию и «русские» территории Великого княжества Литовского (Украину) считало своей вотчиной. После 1480 года Москва вместо Большой Орды продолжала платить дань нескольким татарским ханствам. О полной независимости можно говорить только с середины XVI века.

После «стояния на Угре» Ахмат отступил и вернулся в свою ставку на Северском Донце, но ему уже не суждено было продолжить борьбу: на него напали ногайцы в союзе с тюменским ханом Ибрагимом (Айбак/Ибак). Поскольку Ахмат не ожидал нападения, у него не осталось времени для организации сопротивления.

После гибели Ахмата его сыновья и племянники начали борьбу за власть, что еще больше усилило разобщенность в Большой Орде и заметно ее ослабило. После упадка Сарая столицей Большой Орды с 1481 года становится один из старинных татарских городов — Хаджи-Тархан. Борьба между потомками Махмуда (в 1465 году на Дону Хаджи-Гирей раз громил войска Махмуда и после этого Махмуд уступил трон своему брату Ахмату, а сам начал жить в Хаджи-Тархане, но не в качестве хана. Вопрос о его дальнейшей должности в историографии не решен, — прим. авт.) и Ахмата за верховную власть, конечно же, не способствовала продолжению осуществления программы Ахмат-хана. Тем не менее независимая Большая Орда просуществовала до завоевания основной части ее территории крымским ханом Менгли-Гиреем в мае 1502 года. После этого события она потеряла свои земли на западе и контролировала только Нижнее Поволжье, трансформировавшись в так называемое Астраханское ханство.

Конкретной датой прекращения существования Большой Орды можно принять 1502 год. Но вопрос этим не закрывается, так как после 1502 года Крымское ханство стало именовать себя Большой Ордой, тем самым заявляя, что среди татарских ханств именно оно является продолжением Золотой Орды (присуждение короны других государств было своеобразным предъявлением права на наследие завоеванного государства. В данном случае для Крыма было важно показать свое прямое продолжение от золотоордынского государства. Например, Московское государство после захвата татарских ханств, следуя именно такой логике, включало в официальное название своего государства названия завоеванных татарских юртов, — прим. авт.).

Хотя после 1502 года Астрахань и находилась в основном в зависимости от Крымского ханства, в последующем при активном вмешательстве ногайцев, все же вернее будет считать именно Астраханское государство продолжением Большой и Золотой Орды. Илл. vokrugsveta.ru

Но вместе с тем, как бы Гиреи ни старались возвеличить себя, они правили ханством, которое отделилось от Улуса Джучи. Хотя после 1502 года Астрахань и находилась в основном в зависимости от Крымского ханства, в последующем при активном вмешательстве ногайцев, все же вернее будет считать именно Астраханское государство продолжением Большой и Золотой Орды, тем более что в будущем Крымское ханство продолжило свою политику в фарватере Османского государства (с 1478 года Крымское ханство официально стало вассалом Османской империи, — прим. авт.).

Казанское ханство было создано последним ханом Золотой Орды Улуг Мухаммадом из династии Тукайтимуридов и активных сторонников хана Токтамыша. Оно также являлось прямым наследником Золотой Орды. Часть золотоордынского государства при ханах Улуг Мухаммаде и его сыне Махмуде постепенно оформилась в Казанский вилает. Эти ханы себя еще считали «татарскими ханами», «татарскими царями», т.е. ханами Золотой Орды, и продолжали бороться за «Тахт Эли», но в итоге смогли оставить под своим контролем только Среднее Поволжье и Приуралье.

Золотоордынское государство постепенно трансформировалось в несколько ханств. В политическом плане растворившись в своих наследниках, оно просуществовало до Нового времени. Вместе с тем период поздней Золотой Орды можно назвать и периодом политической раздробленности, который переживался почти каждым государственным образованием эпохи средневековья. Однако для Золотой Орды этот период завершился не объединением земель и усилением централизованной власти, как это произошло со многими средневековыми государствами, а завоеванием ее территории Россией, которая и стала политической, территориальной и этнокультурной наследницей Золотой Орды.

Ильнур Миргалеев

Справка

Большая Орда в русских источниках означала, что из распадавшихся татарских Орд это самая главная Орда. Государство, его столица и центр продолжали существовать и в XV веке. Большая Орда существовала как продолжение Золотой Орды. Улуг Орда — это название Улуса Джучи в целом, а центр государства — Золотая Орда самими татарами именовалась «Тахт Эли» — т.е. Тронное или Престольное владение. Так как там после Улуг Мухаммада власть захватил Кучук Мухаммад, и сторонники Улуг Мухаммада, не признавая эту власть, начали укрепляться в Крыму и в Казани, с этого времени историю Золотой Орды заканчивают и начинают рассматривать историю Большой Орды.

ОбществоИстория Татарстан

Статья «Степень родства русского и английского языков»

Статья «Степень родства русского и английского языков».

Cherry – черешня, beat—бить, shock -шок, force-форсить.

Необычное сходство английских и русских слов. Не так ли? Действительно, некоторые слова английского и русского языков очень похожи по звучанию, написанию и имеют общее значение. Возникает вопрос: «Почему они так похожи?» Обратившись к англо-русскому словарю, можно увидеть, что таких слов очень много, а отличаются они окончанием или суффиксом, присущим данному языку. Например, knit — нитки, band — банда, sheet -щит,table — таблица,mooch — мучиться, sedate — седеть. В связи с этим, целью нашего исследования стало выявление степени близости английского и русского языков.

Известно, что существуют такие группы языков, родство в пределах которых имеет ощутимое практическое значение. Знание одного языка в группе даёт возможность частично понимать или, по крайней мере, легко научиться понимать и другие. Есть также более широкие группы, родство в пределах которых представляет только научный интерес.

Русский исследователь С.Е. Яхонтов предложил шкалу, характеризующую степень родства языков. В ее основе лежит не только возрастной принцип языковых различий, но и степень взаимопонимания носителей двух языков. Согласно этой шкале выделяются 6 степеней сходства языков. Представим краткую характеристику каждой из них.

1 степень. Наименьшие языковые различия, заметные для говорящих: носители разных идиом свободно общаются друг с другом, но по особенностям произношения и отчасти лексики могут приблизительно определить, откуда каждый из них родом. Примерное время расхождения таких языков 200 лет. Примерами могут служить диалекты русского, английского языков.

2 степень. Носители разных идиом без особого труда общаются между собой, возможны отдельные случаи непонимания. Например, такие отношения существуют между украинским и русским языком. Время расхождения таких языковых единиц 500 лет.

3 степень. Носители разных идиом не могут свободно общаться, но постоянно слышат в речи друг друга знакомые слова и даже короткие фразы. Говорящий на одном языке, может научиться понимать другой, «постепенно привыкая» без учебника и переводчика. К примеру, носители русского и болгарского языков, или итальянского и испанского. Время расхождения здесь, соответственно, гораздо больше – 1000 — 1500 лет.

4 степень. Общение невозможно, но при систематическом изучении языков мы обнаруживаем множество общих слов и правил грамматики (русский и литовский языки). Подобные языки разошлись примерно 2000 лет назад.

5 степень. Родство двух языков может обнаружить только специалист. Слова, кажущиеся общими, скорее всего, представляют собой недавние заимствования из одного языка в другой или из общего источника. Возможным представляется сравнение не всех слов языкового пласта, а наиболее существенных или частотных слова некоторых особых слоёв лексики. Например, числительные, местоимения, названия родственных отношений, частей лица, светил, некоторых животных. Такие языки отделились друг от друга еще раньше – 3000-4000 лет назад.

6 степень. Иногда свидетельства общности происхождения оказываются очень скудными. Строй сравниваемых языков в их современном состоянии очень сильно различается, лексические совпадения единичны, общие слова часто имеют разное значение и к праязыку восходят лишь корни.

Изучив существующие степени близости языков, можно утверждать, что сходство русского и английского языков определяется 5-ой степенью родства. Сравнивая устойчивые слои лексики этих языков, мы легко можем найти пары слов, не только имеющих общее происхождение, но и в какой-то степени сохранивших сходный фонетический облик. Например, three – три, my – мой, brother – брат, nose – нос, sun – солнце. В строе этих двух языков есть существенные различия, однако многие грамматические особенности, характерные для русского языка, в английском языке сохранились хотя бы как единичные пережитки.

Предлагаем проанализировать ряд созвучных слов, обращая внимания на их смысловую нагрузку. Так, очки переводятся на английский как glasses. Слово очень похоже на русское «глаза». Бесспорно, прослеживается родство языков, ведь очки представляют собой вторые глаза. «Очи» — «очки», т.е. «малые очи». Что касается созвучия слов, то в близкородственных европейских языках это не диво. На то и «родственники», чтобы походить друг на друга.

Возьмем для примера пару слов money — деньги. Английское слово money является привычным и понятным всем. Но мало кто знает, что оно имеет славянские корни и происходит от слова мены, то есть «то, на что меняют». В русском языке есть слово монеты.

Не меньший интерес представляют собой следующие слова: clock — часы. Английское слово сlock означает не любые часы, а только стенные, настольные и башенные. Все эти виды часов унаследовали своё название от первых часов человечества – солнечных. Сердцевиной их служит стержень, отбрасывающий тень. Проще говоря, колышек, околок или клок (маленький кол). Именно от этого слова и происходит английское слово сlock, o’clock.

Еще один пример — древнейший русско-славянский корень лан, обозначающий земля, территория. Он встречается в слове Руссолания, т.е. Земля Руссов. В английском языке тоже есть этот корень land — земля, итак теперь переводим England – Земля Англов, что соответствует английской истории.

Английское слово wall  переводится как стена. А в древнерусском языке слово валъ имело два значения – земляная насыпь и морской вал, волна. Очевидно полное совпадение корней, а также значений этих слов.

Каковы же основные пути появления общих слов в русском и английском языках?

Во-первых, общность между грамматическими и лексическими свойствами русского и английского языков задаётся их общей принадлежностью к индоевропейской семье и проявляется в наличии общих грамматических значений, категорий и функций. Поэтому во многих словах обоих языков встречаются корни из их общего древнего праязыка. Эти слова не были заимствованы, они изначально общие. Нередко приходится удивляться тому, какие «исконно русские» слова встречаются также и в английском.

О былой языковой общности и родстве русского и английского языков напоминают множество созвучий среди самых важных слов языка. Среди них: cheek – щека, water –вода, milk – молоко, sister – сестра, salt – соль, day – день, daughter – дочь, cat – кот.

Кроме того, в некоторых русских словах наблюдаются общие корни с их английскими эквивалентами. Так, русское слово «глянец», в переводе с английского glance означает блеск. Русское слово «щит» по-английски sheet означает «защитное покрытие», русское слово «седеть» и английское sedate означает «спокойный, степенный, уравновешенный», то есть с годами человек становится более мудрым. Английское слово mooch совпадает с русским значением мучиться, то есть лентяйничать, слоняться, grab—грабить, означает хватать, воровать.

Во-вторых, большое количество общих русских и английских слов образовано от греческих и латинских корней. Известно, что в средние века латынь была международным языком ученых, через нее во все европейские языки перешло огромное количество слов, которые стали международными. Практически вся терминология в медицине и многих других науках восходит к латыни: куб — cube, квадрат — quadrate, сфера — sphere, эллипс – ellipse, антибиотик — antibiotic, бактериофаг – bacteriophage и т.д.

Кроме того, много общих слов попало в русский и английский языки из других языков. Первое место здесь, конечно же, занимает французский, на котором в 19 веке говорило все русское дворянство. От них в русский язык перешло много французских слов. Немало слов вошло в международный обиход из других языков, и они стали общими для русского и английского. Мы помним, что классическая музыка сформировалась в Италии. Именно оттуда понятия об основных элементах и выразительных средствах музыки, названия ее жанров, темпов и т.п. были восприняты всеми европейскими языками: опера — opera, ария — aria, бас — bass, адажио — adagio и т.д. Из итальянского пришли также такие слова как банк – bank, бригада — brigade, архипелаг — archipelago, казино — casino и др.

Что касается испанского языка, то он внес в международный обиход такие слова как армада — armada, кашалот — cachalot, гамак — hammock, ураган — hurricane, фламинго — flamingo. Когда испанцы завоевали американские колонии, они переняли от местных жителей и передали в другие языки целый ряд слов:какао — cacao, шоколад — chocolate, сигара — cigar, пума — puma, лама — lama.

Много слов попало в европейские языки из арабского, главным образом через латынь. Среди них – алгебра — algebra, химия — chemistry, азимут — azimuth, эликсир — elixir. От арабского произошли многие астрономические термины и названия некоторых звезд. Слово «адмирал», которое в английском имеет эквивалент admiral произошло от арабского «амир аль бахр» (владыка на море).

Многие другие языки также пополнили словарный состав английского и русского языков. Так, диван – divan перешел из турецкого, шаль — shawl – из персидского, гуляш — goulash – из венгерского и т.д.

Следующую группу составляют слова непосредственного обмена между русским и английским языками.

Относительно русских слов в английском языке нам говорить трудно. В словаре американского языка Вебстера приведены такие русские слова, как борщ, блин, балалайка, атаман, артель, и др., но не ясно, насколько они действительно вошли в обиход и как активно используются. Некоторые примеры можно привести уверенно. Слово bistro в словарях названо французским, но мы-то знаем, что его принесли в Париж русские солдаты в 1814 году. Каракуль по-английски называют astrakhan по названию русского города Астрахань, откуда, по-видимому, привозили эти шкурки.

Выделить исконно английские слова в составе русского языка также порой затруднительно, поскольку обычно неизвестно, пришло слово к нам из английского или попало в оба языка из латыни или какого-нибудь другого языка. Поэтому с уверенностью можно говорить только о словах, попавших в русский язык сравнительно недавно. Например, футбол пришел к нам из Англии со всей своей терминологией как гол — goal, пенальти — penalty, форвард — forward, аут — out и т.п.

В последнее время русский язык испытывает большой приток новых английских слов. Жизнь в России стремительно меняется, возникают новые экономические отношения. Для описания новых понятий потребовались новые слова, и многие из них приходят из английского. Внедрению английских слов способствует также широкое применение компьютеров, поскольку вся терминология в этой области — английская.

Многие языковеды бьют тревогу по поводу засорения русского языка иностранными словами. Однако сопротивляться этому процессу не стоит. Язык — живой организм, он переварит часть новых слов и превратит их в свои, а остальные отбросит.

В завершении работы хотелось бы привести цитату из произведения Бориса Васильева «Вещий Олег»:

— У нас общий корень, воевода.

— Да, корень общий, только плоды у каждого свои.

Это высказывание в полной мере относится и к языкам. Зачастую слова разных языков имеют схожий корень, но отличаются формой, а в некоторых случаях и смысловым содержанием.

В ходе проведенного исследования было выявлено, что не всякое совпадение может служить доказательством родства языков. В современных языках многие лексические единицы появились в результате заимствования из латинского и других языков и поэтому характеризуются наличием общего корня. Исконное родство языков подразумевает развитие из одного более или менее единого языка, существовавшего ранее. А заимствования являются результатом контактов языков. Если в каких-либо языках наблюдается более или менее систематическое материальное сходство, оно свидетельствует не о контактах и заимствованиях, а об исконном родстве соответствующих языков, о том, что эти языки происходят от одного языка, являются разными историческими «продолжениями», перевоплощениями одного и того же языка, бывшего когда-то в употреблении.

Что касается степени родства русского и английского языков, то здесь можно с уверенностью утверждать, что родство их уходит в далекое прошлое. Признаки сходства наблюдаются не во всех языковых пластах. Далеко не всегда можно проследить совпадения с развитием и изменением языков. Без знания истории развития языков сложно восстановить их общие корни. Родство этих языков может определить только специалист. Тот факт, что в этих языках присутствует большое количество похожих по звучанию слов, объясняется заимствованием из одного языка в другой и из общего источника. Исконное родство прослеживается лишь в некоторых слоях лексики, которые характеризуются большой устойчивостью.

Список литературы:

1. Яхонтов С.Е. Оценка степени близости родственных языков // Теоретические основы классификации языков мира. – М., 1980. – С. 150.

Русский Майор (BA) | Языки, литература и культуры

Новые студенты будут переведены на курс надлежащего языкового уровня после консультации с преподавателями русского языка.

Все студенты должны закончить не менее 10 классов (40 кредитов). Требуемый минимальный общий средний балл по основным курсам — 2.0. Конкретные требования к курсу:

33 900

Список курсов

Код	Название	Кредиты
RUSS 401	Начальный русский язык I
RUSS 402	Начальный русский язык II
RUSS 503	Промежуточный русский язык I
RUSS 504	Средний уровень владения русским языком II
RUSS 631	Продвинутый уровень русского общения и сочинения
RUSS 632	Продвинутый русский разговор и сочинение
900		RUSS 425M	Темы русской культуры и общества в Москве
RUSS 521W	Дьяволы, божества и безумие в русской литературе
RUSS 525	Россия: мифология и Пропагандировать a
RUSS 525M	Россия: мифология и пропаганда в Москве
RUSS 685	Обучение за рубежом
RUSS 691W	Чтения в русскоязычной литературе22
RUSS 725M	Темы русской культуры и общества в Москве
RUSS 733	История славянских языков и культуры
RUSS 790W	Advanced Language and Style
RUSS 797	Специальные исследования по русскому языку, литературе и культуре
RUSS # 798	Специальные исследования по русскому языку, литературе и культуре
LLC # 540	История кино
LLC # 551	Сравнительная литература: шедевры мировой литературы I
LLC 552	Сравнительная литература: шедевры мировой литературы II
LLC 595	Language Practicum
LLC 791	Методы преподавания иностранных языков
LLC 790	World Languages ​​Capstone

Кандидаты на получение степени должны соответствовать всем требованиям программы University Discovery Program требований в дополнение к удовлетворению требований каждой отдельной основной программы.Кандидаты на степень бакалавра искусств также должны соответствовать требованиям владения иностранным языком.

Российские специальности могут использовать два основных предмета для удовлетворения требований двух категорий Discovery. Кроме того, российские мажоры могут взять RUSS 521W «Дьяволы, божества и безумие в русской литературе», чтобы удовлетворить как требование Discovery Inquiry, так и основное требование.

Студенты-переводчики должны заработать как минимум 12 основных кредитов в кампусе Дарема.

Российская Федерация | Всемирный справочник меньшинств и коренных народов

Основные языки: Русский

Основные религии: Восточное православие, ислам, буддизм, шаманизм

Согласно переписи населения 2010 года, основные группы меньшинств включают татар 5 310 649 (3.87 процентов), украинцы 1 927 988 (1,4 процента), башкиры 1584 554 (1,15 процента), чуваши 1435 872 (1,05 процента), чеченцы 1431360 (1,04 процента), армяне 1182 388 (0,86 процента), аварцы 912 090 (0,66 процента) процентов) и мордовцы 744 237 (0,54 процента). Остальные 8,5 процента населения составляют представители множества других, гораздо более мелких этнических групп. В то время как общая численность населения в России составляет 142 856 536 человек, только 137 227 107 ответили о своем этническом происхождении в ходе переписи, поэтому полученные размеры населения рассчитываются на основе последней цифры.

По данным переписи 2010 года, помимо русских, насчитывается 193 этнических группы (и подгруппы). Хотя этнические русские склонны идентифицировать себя с русской православной верой, в 2010 году в России было более 16,4 миллиона мусульман, помимо людей, принадлежащих к множеству других конфессий. На русском языке говорит почти все население (99,49%), а русский язык и культура в целом доминируют в общественной жизни страны. По официальным данным, в 2010 году в России говорили на 277 языках, из которых 39 были языками обучения в школах, а 50 преподавались как предметы.

Меньшинства, получившие территориальное признание, можно условно разделить на две категории: религиозные и языковые меньшинства. Это различие не отражает какого-либо официального разделения на группы на основе религии или языка, а скорее является основным элементом, вокруг которого в каждом случае формируется групповая самоидентификация. Религиозно определенные группы составляют самый большой набор меньшинств. В Российской Федерации (РФ) существует ряд буддийских групп, в основном ламаистского вероисповедания, включая бурят, калмыков, тувинцев.С конца 1980-х годов наблюдается сильное возрождение буддизма.

Есть также значительное мусульманское население, а после распада Советского Союза произошло возрождение ислама и мусульманской культуры. Большинство мусульман принадлежат к суннитской ветви ислама. Создан ряд мусульманских политических партий. Мусульман по территориальному признаку можно разделить на две основные географические группы: татар и башкир Среднего Поволжья и народы Северного Кавказа.

Дагестан на Северном Кавказе — один из самых этнически сложных регионов бывшего Советского Союза.В республике нет титульного населения. За исключением русских, самые крупные группы — аварцы, даргины, кумыки, лезгины — все являются мусульманами-суннитами.

Лингвистически определенные группы составляют вторую основную категорию меньшинств. В переписи 2010 года было зарегистрировано 19 финно-угорских народов. Если по результатам переписи в Российской Федерации проживает около 2,4 миллиона финно-угров, то в Коми-Пермяцком их большинство.

Условия жизни различных меньшинств и коренных народов в Российской Федерации существенно различаются.Первое основное различие может быть проведено между группами, принадлежащими к «титульным национальностям» и «нетитульным национальностям» (в данном отчете «национальность» используется в смысле «этническая группа» в соответствии с российским национальность ». ). Титульные национальности — это те, кому в советское время принадлежала определенная территория. Образовавшиеся территориальные единицы перешли в постсоветский период, например Татарская Автономная Советская Социалистическая Республика стала Республикой Татарстан, одним из составных частей нынешней Российской Федерации.До аннексии Крыма из 83 территориальных единиц ( subiekti , или « субъектов ») Российской Федерации была 21 этническая республика — сейчас это число возросло до 22 республик и 85 территориальных единиц, хотя пристройки по-прежнему признаются на международном уровне как территория Украины.

Однако условия в республиках сильно различаются, особенно в отношении соотношения представителей титульных национальностей и этнических русских, проживающих в их границах.Например, в Республике Татарстан татары составляют подавляющее большинство, превосходя численностью этнических русских (53,2% татар против 39,7% русских). В случае Республики Карелия карелы составляют очень небольшое численное меньшинство: 7,4 процента против 82,2 процента русских, согласно переписи 2010 года. Титульные национальности в этнических республиках пользуются рядом прав. Среди прочего, республики могут принимать конституции, защищающие право титульных языков и культур; а в школах преподают титульные языки, а иногда и с их помощью.Однако выгоды, связанные с титульным статусом, коррелируют с местными условиями, такими как численность и территориальная концентрация лиц, принадлежащих к титульной национальности. В случае Карелии конкретные преимущества, вытекающие из титульности, незначительны, учитывая, что, как уже отмечалось, карелы составляют лишь очень небольшое численное меньшинство в республике. Более того, многие лица, принадлежащие к этническим группам, живут за пределами своих республик. Например, только 2 миллиона из 5.В Республике Татарстан проживает 3 миллиона татар.

Другие меньшинства не пользуются преимуществами наличия территориальной единицы в Российской Федерации и поэтому имеют лишь ограниченную степень автономии. У некоторых из этих меньшинств есть родственные государства, которые когда-то были советскими республиками, например, армяне, азербайджанцы, грузины и выходцы из центральноазиатских государств (Казахстан, Кыргызстан, Таджикистан, Туркменистан и Узбекистан). Среди многих групп, не имеющих официально признанной родины, есть евреи; Русские или немцы Поволжья; Месхетинцы или турки-месхетинцы; Рома; Казаки; и большинство коренных малочисленных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока.

Коренные народы Севера, Сибири и Дальнего Востока выделены в отдельную категорию. В российском законодательстве они называются «малочисленными», поскольку количество лиц, принадлежащих к каждой такой группе, не превышает 50 000 человек. Российское федеральное законодательство предоставляет им особые права на землю и сохранение традиционного образа жизни. Однако при осуществлении этих прав и в использовании защиты, официально предоставляемой коренным народам в соответствии с российским законодательством, часто возникают препятствия.Более того, уровень жизни, а также уровень образования, как правило, ниже, чем у остального населения. Официальные документы перечисляют 46 различных коренных народов. Самая большая община — ненцы — 44 640 человек; самые маленькие имеют всего несколько сотен представителей или даже меньше (две группы насчитывают менее 100 членов).

По переписи 2010 года в России проживает 205 000 цыган. Их общины обычно сталкиваются с неудовлетворительными условиями жизни, трудностями в социально-экономической интеграции, а иногда и с сегрегацией детей в школах.И поселения мигрантов, и цыгане стали объектами нападений со стороны сотрудников правоохранительных органов.

Многие иммигранты приезжают в Россию в поисках работы, в частности, чтобы отправить финансовую помощь своим семьям в странах их происхождения. По данным Департамента ООН по экономическим и социальным вопросам (UN-DESA), в 2013 году Россия была вторым получателем (после США) международных мигрантов — 11 миллионов из 232 миллионов международных мигрантов в мире. По переписи 2010 г. зафиксировано 11.2 миллиона человек, родившихся за пределами России, и 865 000 иностранцев, постоянно проживающих в России, из которых 42 процента — выходцы из Средней Азии. В российской экономике существует большой спрос и зависимость от иностранных рабочих, особенно в свете демографического спада населения России. Однако существует очень высокий уровень нелегальной иммиграции из-за сильно бюрократического и обременительного характера процедур получения разрешений на работу и регистрации по месту жительства.

По оценкам Управления Верховного комиссара ООН по делам беженцев (УВКБ ООН), в 2009 году в России было 50 000 лиц без гражданства.Совет Европы уделил значительное внимание судьбе турок-месхетинцев, которые относятся к числу лиц без гражданства, проживающих в России. Это меньшинство было депортировано из Грузии в Среднюю Азию в советский период и покинуло Среднюю Азию в 1989 году по соображениям безопасности. Они переселились в различные регионы, в том числе в Россию (особенно в Краснодарский край), и испытывали трудности с получением российского гражданства в постсоветский период. Согласно данным, предоставленным российскими властями, почти все турки-месхетинцы в Краснодарском крае получили российское гражданство; Однако этот факт оспаривается правозащитниками, которые утверждают, что на юге России сотни человек до сих пор не получили российское гражданство, несмотря на неоднократные обращения к местным властям.Они могут полагаться только на паспорта несуществующего СССР как средство базовой идентификации. В период с 2004 по 2007 год около 11 000 турок-месхетинцев эмигрировали в Соединенные Штаты благодаря программе переселения. Лица без гражданства, которые остаются в Краснодарском крае, страдают от широко распространенной дискриминации: помимо турок-месхетинцев аналогичная участь постигла и другие меньшинства — батумских курдов, хемшилов и езидов.

Обновлено декабрь 2020 г.

Согласно переписи 2010 года, почти 20 процентов населения Российской Федерации относят себя к этническим группам, отличным от русского большинства, и в стране насчитывается более 190 признанных народов, включая коренные народы.Разнообразие укоренилось в самой структуре Федерации: 21 национальная республика, в которой местные языки наряду с русским признаны официальными. Несмотря на это, при президенте Владимире Путине в официальном дискурсе, системе образования и СМИ акцент делался на национальное единство и русский патриотизм. Это нашло свое отражение в растущем утрате ряда прав меньшинств и коренных народов в стране, от языковых и земельных прав до свободы выражения мнений и безопасности.Это происходит на более широком фоне государственных репрессий, в результате которых в последние годы были отменены многие основные права, особенно в тех областях, где государство активно участвует в конфликтах.

Вторжение на восток Украины в феврале 2014 года и последующая аннексия Крыма российскими властями сопровождались репрессиями в области прав человека в Крыму, что отражает усиливающиеся репрессии правительства в отношении российских граждан, особенно меньшинств и коренных народов, в пределах его собственных границ.Продолжающийся конфликт, развязанный «сепаратистами» против Украины при поддержке российских вооруженных сил, привел к гибели 478 мирных жителей в 2017 году и характеризовался частыми нарушениями прав человека. Российские власти, которые теперь несут основную ответственность за защиту украинских граждан в Крыму из-за своего фактического контроля над регионом, вместо этого внесли свой вклад в ухудшение обстановки безопасности, активно преследуя активистов, особенно принадлежащих к коренному татарскому населению.

Автономные республики Северного Кавказа, этнически разнообразный регион с мусульманским большинством, в котором проживает в общей сложности около 15 миллионов человек, стали местом этнических и религиозных восстаний после распада бывшего СССР. Репрессивное управление в регионе особенно тяжело сказывается на женщинах и ЛГБТК. Российское национальное законодательство, возможно, нарушает права женщин и ЛГБТК — в 2016 году Россия декриминализовала домашнее насилие, за исключением тех, которые приводят к переломам костей, в то время как пресловутый закон о « пропаганде геев » остался в силе — но практика местных органов власти добавляет еще один уровень риска для них. группы.Домашнее насилие на Северном Кавказе, которое, как показывают опросы, намного превышает средний показатель по стране, регулируется тремя законодательными актами — обычным правом, шариатом и российским федеральным законодательством, — все они открыты для толкования. Между тем правозащитные организации задокументировали систематическую кампанию чеченских властей по аресту, пыткам и даже убийству всех, кто подозревается в гомосексуализме.

Политическая борьба на Северном Кавказе, включая продолжительные периоды конфликта в Чечне и операции по обеспечению безопасности в соседних республиках, также разжигала враждебность и конфликты в отношении жителей Северного Кавказа, мигрирующих в пределах Российской Федерации.Мигранты из других сообществ меньшинств сталкиваются с аналогичной враждебностью, усиленной националистической риторикой в ​​политических и общественных дискуссиях, которая проводит разделение между этническими русскими и другими этническими группами. Ксенофобские настроения также направлены против миллионов рабочих из Центральной Азии, работающих в России, которых также регулярно называют «нелегальными иммигрантами». В результате имели место регулярные инциденты с применением насилия в отношении в основном неславян, в том числе мигрантов с Северного Кавказа и Центральной Азии, а также лиц африканского происхождения.По данным московского центра «СОВА», около 5 человек были убиты и 66 ранены в результате расистских и неонацистских нападений в течение 2017 года; хотя это свидетельствует о снижении по сравнению с прошлыми несколькими годами, характер нападений, тем не менее, подчеркивает стойкие предрассудки, с которыми сталкиваются меньшинства и мигранты. Большинство жертв были выходцами из Центральной Азии, хотя также были зарегистрированы нападения на людей ближневосточного и африканского происхождения.

Несмотря на то, что на российском рынке существует большой спрос и зависимость от иностранных рабочих, особенно в свете демографического спада населения России, существует высокий уровень иммиграции, которая не легализуется из-за сильно бюрократического и обременительного характера процедур получить разрешение на работу и прописку.В последние годы условия для трудящихся-мигрантов продолжали ухудшаться: правила постоянно меняются и становятся все более ограничительными. Помимо бюрократических препятствий, связанных с получением разрешений на работу и проживание, с 2013 года сотрудники правоохранительных органов использовали особенно репрессивные меры для борьбы с нелегальной иммиграцией. Меры включали полицейские рейды и облавы на людей на основании их «неславянской внешности». Отсутствие регистрации или даже документов, удостоверяющих личность, сделало мигрантов — и некоторых особо неблагополучных меньшинств, таких как рома, — уязвимыми для злоупотреблений со стороны полиции, ведущих к незаконным обыскам, произвольным задержаниям и вымогательству взяток.Это официальное преследование подтолкнуло ультранационалистические группы к осуществлению собственных нападений на мигрантов и этнические меньшинства в форме бдительности, направленной на борьбу с преступлениями, предположительно совершаемыми этими группами.

Право на свободу вероисповедания некоторых меньшинств в России иногда ограничивается из-за произвольного применения законодательства и дискриминации со стороны правительства, судей и полиции. Среди прочего, больше всего страдают некоторые протестантские и «нетрадиционные» религиозные группы (например, Свидетели Иеговы), поскольку их учение часто рассматривается как возможная угроза стабильности.В июле 2016 года президент Путин одобрил пакет новых «антитеррористических» мер, широко известных как «законы Яровой», которые подверглись широкой критике со стороны правозащитных организаций. Одна мера запрещает «миссионерскую работу» вне списка обозначенных территорий, включая религиозные здания и кладбища; осужденные нарушители подлежат штрафу в размере от 5 000 до 50 000 рублей (примерно 80-830 долларов США). Скользкое юридическое определение миссионерской деятельности в России позволяет применять закон практически к любому проявлению религиозных убеждений.

Свидетели Иеговы, которых в России насчитывается около 170 000 человек, столкнулись со значительным давлением со стороны государства. В апреле 2017 года Верховный суд России объявил церковь «экстремистской» и распорядился о ее ликвидации. Теперь государство может на законных основаниях арестовать штаб-квартиру организации и 395 отделений по всей стране, а те, кто продолжает свою религиозную практику, могут быть привлечены к ответственности. Благодаря поправке «Яровой», которая увеличивает штрафы за организацию и / или участие в запрещенной религиозной организации, последним могут грозить штрафы в размере от 2 до 4 лет или до 10 лет лишения свободы.Были также случаи преследования мусульманских общин, исповедующих нетрадиционные формы ислама, особенно на Северном Кавказе. Некоторые мусульмане и члены других религиозных общин были задержаны и судимы по уголовным обвинениям в экстремизме. В регионе Северного Кавказа спецслужбы совершили рейды в салафитских мечетях и одновременно задерживали сотни прихожан.

Власти продолжают жестко контролировать публикацию любых материалов, которые, как считается, противоречат официальной позиции правительства.Федеральные власти продолжают обновлять Федеральный список экстремистских материалов: по данным Центра «СОВА», в течение 2017 года он обновлялся 33 раза, в него было добавлено 330 пунктов (всего 4345 запрещенных материалов). Запрещенные материалы, помимо значительной части экстремистской националистической продукции, также включают различные религиозные тексты, такие как исламская литература и литература Свидетелей Иеговы.

Другой способ, которым государство оказывает значительный контроль над гражданским обществом, — это ограничение финансирования российских НПО иностранными организациями, в том числе теми, которые защищают права меньшинств и коренных народов.Закон № 129-ФЗ (известный как закон о «нежелательных» иностранных организациях) был принят 23 мая 2015 года: он нацелен на иностранные или международные НПО, осуществляющие «нежелательную» деятельность (представляющую угрозу конституционному порядку страны, ее оборонному потенциалу). или национальная безопасность »). Закон предусматривает запрет организаций, занимающихся такой деятельностью, и судебное преследование российских активистов или связанных с ними организаций, в том числе тех, которые получают финансирование.

Таким образом, эти положения угрожают фондам организаций меньшинств и коренных народов со стороны иностранных организаций.Препятствия на пути к международному финансированию продолжают тенденцию 2012 года, согласно которой российские НПО должны регистрироваться в качестве «иностранных агентов», когда они получают средства из-за границы и осуществляют «политическую деятельность». Например, организация «Нуори карьяла» («Молодая Карелия»), пропагандирующая языки и культуру коренных финно-угорских общин Республики Карелия, была внесена Министерством юстиции в реестр «иностранных агентов». В результате организация решила прекратить деятельность в августе 2015 года.Единственным нерусским учреждением, от которого организация получила финансирование, была ООН, которая предоставила грант в размере 10 000 долларов США на образовательный проект.

Коренные общины России по-прежнему подвергаются маргинализации и остаются уязвимыми для нарушений прав на землю из-за того, что государство не определило конкретные «территории традиционного природопользования» (как это предусмотрено российским законодательством). Часто проводятся ограниченные консультации с коренными народами по вопросам, представляющим интерес для их общин, и недостаточный доступ к эффективным средствам правовой защиты в случае нарушения прав.В некоторых случаях судебная власть преследовала правозащитников из числа коренных народов. Стремительный рост добычи нефти в России затронул многие коренные народы, особенно в Сибири и на Крайнем Севере. Например, в октябре 2016 года власти Ханты-Мансийского автономного округа изменили зонирование заповедника на озере Нумто, священном месте для хантов, чтобы разрешить бурение нефтяных скважин, несмотря на сообщения о противодействии местного населения. Отмена в 2013 году юридического требования к нефтегазовым компаниям проводить официальные консультации с коренным населением перед началом проектов бурения на земле, жизненно важной для их средств к существованию, проложила путь для изменения зонирования.

Бедность и изоляция многих общин коренных народов наносят тяжелый урон. В то время как в России один из самых высоких показателей самоубийств среди молодежи, коренная молодежь Сибири и Крайнего Севера, включая бурят, мари, тувинцев, эвенков, удмуртов, алтайцев и якутов, подвержена непропорциональному риску. Сибирские регионы с большим количеством коренного населения были явными лидерами в этой мрачной статистике: в одном из регионов, Республике Бурятия, количество самоубийств среди молодежи выросло почти на 70 процентов.Причины повышенного уровня самоубийств среди этих групп неясны, но в прошлых исследованиях упоминался ущерб, нанесенный исконным землям добывающими отраслями, что привело к утрате традиционных культур и трудности адаптации к урбанизации, в дополнение к таким факторам, как широко распространенная безработица и алкоголизм.

Общины рома, одно из наиболее стигматизируемых сообществ страны, страдают от неудовлетворительных условий жизни, серьезных социальных барьеров и, в некоторых случаях, сегрегации детей в школах.Поселения рома стали объектами нападений со стороны сотрудников правоохранительных органов. Кроме того, члены общины сталкиваются с серьезными проблемами при трудоустройстве из-за негативных стереотипов и препятствий для продления разрешений на временное проживание. Из-за отсутствия представителей на руководящих должностях их политические интересы остаются неуслышанными: экономические, социальные и культурные права рома также нарушаются из-за блокирования доступа к жилью, здравоохранению и образованию. На этом фоне глубокой дискриминации рома часто становятся жертвами расистского насилия.

Окружающая среда

Российская Федерация, бывшая Российская Советская Федеративная Социалистическая Республика (РСФСР), простирается от Украины, Беларуси и стран Балтии на западе до побережья Тихого океана на востоке и от Финляндии и Северного Ледовитого моря на севере до Кавказа. Средняя Азия и Китай на юге.

История

Укрепление Русского государства Иваном Четвертым (Грозным) в XVI веке было вызвано завоеванием мусульманских татарских ханств Казани и Астрахани на реке Волге.Татарская элита сохранила свой язык и религию при условии, что они будут служить царю. Таким образом, с тех пор в России проживает большое количество татар, татары сейчас являются крупнейшим этническим меньшинством в России после украинцев. Завоевание Казанского ханства в 1552 году открыло путь русской экспансии в Сибирь, которая привела под контроль России новые общины. Завоевание Кавказского региона в девятнадцатом веке, сопровождавшееся инкорпорацией разнообразных среднеазиатских народов, еще больше изменило этнический состав империи.К концу девятнадцатого века экспансия Российской империи поставила под контроль несколько сотен различных этнических общин и различные религиозные меньшинства.

Хотя присоединение к России означало конец независимости покоренных народов, поначалу мало что было сделано для уничтожения их отдельной идентичности. Действительно, при условии, что эти группы были готовы признать власть царя, представители меньшинств могли продвигаться на высокие посты в рамках имперского порядка.Однако с середины XIX века процессы урбанизации, индустриализации и миграции русских в новые «русские земли» набирали обороты. Впервые местная самобытность и образ жизни столкнулись с серьезной проблемой.

1830-е гг .: русификация

С 1830-х годов российские власти начали продвигать русификацию и обращение в православие, особенно среди татар-мусульман. Эта первоначальная кампания привела к гражданским беспорядкам, и политика была смягчена.Однако к концу девятнадцатого века русификация снова продолжилась, хотя на этом этапе идея создания сугубо этнически русского порядка уравновешивалась целью построения могущественного имперского государства.

Рост национальных настроений среди многих меньшинств в Российской империи был ускорен крахом царского строя в 1917 году. В ходе последовавшей гражданской войны большевики заключили пакт с ведущими этническими группами, который предлагал этим группам территориальные преимущества взамен за их верность.С окончательной победой советских войск практика предоставления этнотерриториальной автономии ведущим этническим группам была институционализирована как организационный принцип советского государства.

Российская Советская Федеративная Социалистическая Республика

В 1918 году основные территории Российской империи, где проживали преимущественно русские, были преобразованы в Российскую Советскую Федеративную Социалистическую Республику (РСФСР). Внутри него широкому кругу групп была предоставлена ​​различная степень территориальной автономии, что являлось важным отличием от имперской административной структуры.Вместо дореволюционного устройства провинций (губерний) Советы ввели административную систему, построенную на структурной асимметрии, основанной на этнической принадлежности. Хотя эта система претерпела длительную эволюцию, этническая принадлежность оставалась центральным принципом в основе российского административного строя. К 1980-м годам РСФСР была организована в 88 административных единиц (субъектов) выше городского и районного уровня. Эти предметы были разделены на две категории.

Во-первых, этнотерриториальные единицы: 16 автономных советских социалистических республик (АССР), основанных на значительных нерусских этнических группах и рассматриваемых как воплощение национальной государственности своего титульного населения; 5 автономных областей (регионов) (АО) — более мелкие этнические единицы; 10 автономных округов (районов) (АОК) — этнические единицы низшего уровня, расположенные в пределах области или края (области).Во-вторых, оставшиеся районы РСФСР, составляющие большинство ее субъектов и составляющие около 70% территории и более 80% населения, были разделены на территориальные образования: шесть краев (в основном большие и малонаселенные районы). ), и 49 областей — в основном этнически однородные, русские населенные пункты. Кроме того, Москва и Ленинград (ныне Санкт-Петербург) получили статус, в целом эквивалентный статусу области. Несмотря на то, что Советская Конституция предоставила России статус федерации, федеративное устройство РСФСР в значительной степени было фикцией.Региональные интересы и интересы меньшинств были подчинены безопасности, экономическим и дипломатическим интересам советского правительства. Были приняты меры к тому, чтобы этнотерриториальные единицы не развивались как центры национализма.

Депортации подвергались самые разные меньшинства — особенно народы Северного Кавказа и немцы Поволжья — и насильственная ассимиляция с преобладающей русско-советской культурой. С 1930-х годов преподавание русского языка стало обязательным, и многие родные языки исчезли из школ.Миграция русскоязычных славян в ранее нерусифицированные регионы усилила процесс русификации.

Несмотря на эти меры, с 1960-х годов растущее этническое, а затем и национальное сознание стало характеризовать многие меньшинства в РСФСР. Появление коренных политических и культурных элит на многих территориях меньшинств во время пребывания Леонида Брежнева на посту генерального секретаря Коммунистической партии еще больше ускорило это развитие. В 1980-е гг. Сочетание растущих националистических настроений, появление генерального секретаря-реформатора (Михаил Горбачев) и этнотерриториальное устройство Российской Федерации создали условия для того, чтобы вопросы меньшинств приобрели центральное значение в РСФСР.

Период перестройки

При Горбачеве рост межэтнической напряженности на периферии Советского Союза сопровождался ростом напряженности в самой РСФСР. В последние годы перестройки номинально федеративное устройство РСФСР приобрело реальное значение для ведения внутренней политики. После выборов в Верховный Совет России в 1990 году на этнических территориях, особенно в АССР, развернулось сильное движение за усиление региональных полномочий, основанное на союзе между региональными экономическими интересами и местными националистическими группами.

Воодушевленное новыми свободами того периода, это движение было еще больше поощрено борьбой за власть между Горбачевым и Борисом Ельциным. Российские демократы рассматривали перетекание власти в регионы как средство дальнейшего подрыва позиций Горбачева. В результате Ельцин и российский парламент предоставили республикам существенную автономию. В своем выступлении в Казани, столице Татарстана, в сентябре 1990 года Ельцин призвал республики «взять столько независимости, сколько сможете».

Горбачев тоже стремился использовать республики, но его план состоял в том, чтобы привлечь их против российских демократов и тем самым предотвратить распад Союза. Во Всесоюзном законе о разграничении полномочий между Советским Союзом и субъектами Федерации (26 апреля 1990 г.) Армянские ССР, как и союзные республики, назывались «субъектами федерации». Первый проект Союзного договора (ноябрь 1990 г.) ставил АССР в один ряд с союзными республиками — обе назывались республиками и суверенными государствами.

Возможность увеличения автономии, созданная политической борьбой в центре, ускорила шаги по установлению местного контроля. Стремление к большей автономии возглавлялось этническими республиками, особенно Татарстаном, за которым следуют Башкортостан и Республика Саха (Якутия). Летом / осенью 1990 года после принятия Российской декларации о суверенитете ряд национальных республик приняли декларации о суверенитете. Объем полномочий, заявленных в этих декларациях, значительно различается: Карелия признала, что некоторые полномочия будут переданы РСФСР, а Советскому Союзу и Татарстану, приняв декларацию, в которой вообще не упоминалась РСФСР.

Независимость России

Распад Советского Союза в конце 1991 года ознаменовал новый этап в развитии проблемы меньшинств в России. Окончательный распад советской системы привел к созданию новой России, но это было не национальное государство, а многоэтническое, многоконфессиональное и многокультурное государство. После обретения независимости русские и меньшинства столкнулись с двумя основными и взаимосвязанными проблемами.

Во-первых, необходимо было определить положение этнических русских, русской культуры и истории, а также русского языка в новой России.В конце 1980-х, когда в союзных республиках возникли мощные этнонациональные народные фронты, в РСФСР этому воспротивился многонациональный характер России. Вместо этого российское демократическое движение было сформировано вокруг гражданского представления о России. После обретения независимости рост этнонационализма привел к распаду демократического движения. Определение природы русской национальной идентичности — будет ли она сосредоточена на этнических русских или включает в себя разнообразие народов и культур Российской Федерации (РФ) — стало одним из центральных вопросов российской политики.

Во-вторых, из-за связи между территорией и политическими / экономическими правами, которая сложилась в конце 1980-х годов, административное устройство РФ стало чрезвычайно важным. Противоречие между желанием Кремля сохранить господство над регионами и желанием многих меньшинств автономии или даже независимости способствовало борьбе за власть между федеральными и региональными властями, в значительной степени обусловленной этнической принадлежностью. Вопрос о том, кто имеет право на этническую территорию, а также о правах и обязанностях этих регионов, стал доминирующей темой в России.

В ответ на эти вызовы был разработан формальный конституционный процесс, призванный попытаться переделать Россию и определить положение меньшинств. Этот процесс включал изменения в правах некоторых этнических территорий и народов, переговоры по договору о федерации, референдум в апреле 1993 года и парламентские выборы в декабре 1993 года и новую Конституцию, а также переговоры по ряду двусторонних соглашений между Москвой и республиками. Изменения повлекли за собой крупномасштабную миграцию и кровавые конфликты.

Ковка новой России

После обретения независимости центральные власти были привержены идее перенести основу федерации на территориальную, а не на этнотерриториальную основу. Однако конфликт между исполнительной и законодательной властью в Москве с начала 1992 г. первоначально способствовал дальнейшему распаду федерации. Обе ветви центрального правительства предложили регионам расширенные права в обмен на их поддержку.

Первыми республиками, бросившими вызов Москве, были Чечня-Ингушетия и Татарстан.В ноябре 1991 года руководство Чечено-Ингушетии провозгласило независимость от России и немедленно приступило к укреплению своей независимости и обеспечению международной экономической и политической поддержки.

По мере того, как стремление к автономии в РФ набирало обороты, борьба за этнические территории стала более интенсивной, особенно на Северном Кавказе. В начале 1992 года, после неудачи с Чечней, которая отделилась от Ингушетии, и когда другие республики настаивали на усилении прав по отношению к центру, Москва начала кампанию за выполнение нового договора о федерации.В переговорах этнические республики оказались наиболее непримиримыми, и центральная власть в конце концов уступила ряду их требований; в частности, в договоре республики описывались как «суверенные» республики в составе Российской Федерации. В своей окончательной форме договор о федерации состоял из трех наборов соглашений, отражающих неравное распределение власти между уровнями административных единиц. В каждом соглашении предусматривалось различное распределение власти между Москвой и регионами, при этом этнические республики получали наибольшую автономию.В конце марта 1992 года договор подписали все субъекты Российской Федерации, кроме Чечни, Ингушетии и Татарстана.

В целом, новый договор о федерации мало помог прояснить разделение полномочий между центром и регионами. Делегации республик Башкортостан, Карелия и Саха согласились на договор только тогда, когда президент Ельцин и спикер Верховного Совета Руслан Хасбулатов подписали двусторонние соглашения, дающие им дополнительные права.

К январю 1993 года политика этнорегионализма привела к тому, что российские центральные власти признали особый характер большинства этнических административных единиц в пределах РФ и предоставили некоторым АО статус республик. Республиканский статус получил 21 единица, в результате чего осталось шесть краев, 49 областей, одна автономная область и 10 автономных округов. Из 21 республики 17 ранее были АССР (Чечня-Ингушетия была разделена) и четыре были бывшими АО, когда-то присоединенными к краям (Алтай из Алтайского края, Карачаево-Черкесия из Ставропольского края, Хакасия из Красноярского края и Адыгея из Краснодарского края), которые был возведен в статус республики.Татарстан выиграл ряд специальных договоров с Москвой, предоставив ей очень высокую степень автономии.

До 1993 г. Ельцин и его команда имели в лучшем случае плохо разработанную национальную / региональную политику в отношении России. После боевых действий между северными осетинами и ингушами (ноябрь 1992 г.) начали проявляться первые признаки перемен в центре. Сергей Шахрай, специалист по этническим вопросам, был назначен ответственным за региональную и национальную политику, и началась разработка более направленной и скоординированной политики.В апреле 1994 года указом было создано Министерство по делам национальностей и региональной политики. Основой этого нового подхода должна была стать новая Конституция России. В начале 1993 года, когда созывалось конституционное собрание для выработки окончательного проекта новой Конституции, одним из центральных вопросов было распределение полномочий между центром и регионами.

Решение президента Ельцина упразднить Верховный Совет России в октябре 1993 года остановило, по крайней мере временно, региональные вызовы центральной власти.После применения силы против Белого дома Ельцин двинулся против регионов, распустив местные советы и передав власть главе местной администрации. Затем система исполнительной власти использовалась для поддержки новой Конституции России, которая должна была институционализировать передачу власти из регионов обратно в центр.

Положение меньшинств в Российской Федерации

Распад советского строя в сочетании с радикальными политическими, экономическими и социальными реформами, начатыми в России с конца 1980-х годов, обострил межэтническую напряженность и высветил сложное этнополитическое наследие русско-советского имперского порядка.Основное наследие этого раннего периода — это замысловато переплетенный набор этнотерриториальных единиц, значительных меньшинств, находящихся за пределами своей «родины» или не имеющих своей собственной «родины», и значительных групп населения, выступающих против правления из Москвы. После обретения независимости общинам меньшинств пришлось одновременно пересмотреть свои отношения с Москвой и начать примирение с российским колониальным прошлым. Переговоры о процессе построения новой многоэтнической, многокультурной России породили множество проблем, а иногда и насилие.

Конституция, принятая в декабре 1993 года, содержала важные изменения по сравнению с проектом, представленным конституционным собранием летом. Был установлен принцип равноправия всех регионов, направленный на предотвращение непропорционального переноса власти в пользу национальных республик. При этом был признан неэтнический русский характер федерации (суверенитет принадлежал «многонациональному народу РФ»). Конституция также гарантировала языковые права нерусского населения, тем самым укрепив Декларацию о языках народов России (25 октября 1991 г.), которая предоставила всем народам выбор языка обучения и воспитания.Однако ранее гарантированное положение представителей меньшинств в законодательном органе было прекращено, когда Совет Национальностей был заменен верхней палатой, в которой каждый субъект федерации избирал двух представителей.

Фактически, новая Конституция не прояснила точное разделение полномочий между федеральным центром и провинциями. Несмотря на закрепленное в Конституции равенство субъектов федерации и очевидное четкое разграничение полномочий, отношения между центром и регионами продолжали характеризоваться борьбой за власть.Эта ситуация привела к заключению между Москвой и некоторыми республиками двусторонних договоров. Первый договор о разграничении ответственности и полномочий между федеральными и республиканскими властями был подписан с Татарстаном в 1994 году, за ним последовали договоры с другими республиками. Следуя договорам с республиками, Москва заключила двусторонние соглашения со многими областями.

С начала 1990-х годов борьба за власть между федеральными властями и этнотерриториальными единицами постепенно превратила РФ из унитарной империи в нечто, напоминающее федерацию.Однако, хотя борьба за подлинную федерацию способствовала передаче власти этническим республикам, она также усилила связь между контролем над территорией и властью и правами, которыми могут пользоваться меньшинства. Таким образом, это усилило конкуренцию между этническими группами за право претендовать на свою «родину». Столкнувшись с этими проблемами, федеральные власти неоднократно подчеркивали необходимость отойти в основе федерации от этнического принципа и перейти к такому устройству, при котором все субъекты будут иметь равный статус.Однако такое изменение потребует от групп отказаться от своих стремлений к государственности.

Этнические республики яростно сопротивлялись любым попыткам подорвать их позиции. Заключение серии двусторонних договоров с республиками свидетельствует о том, что федеральные власти согласились с тем, что эти территории не могут быть принуждены к участию в федерации. Продолжающаяся борьба между Москвой и этническими республиками, особенно решение о вторжении в Чечню в 1994 году, показала, однако, что основные проблемы остались.

Однако определение федеративного устройства РФ не решит основного вопроса о доминировании русских. «Гонка за суверенитет» в начале 1990-х годов помогла обеспечить многим ведущим группам меньшинств гарантированный правовой статус и, в принципе, поддержку на республиканском уровне для развития культур и языков коренных народов. Однако во многих из этих регионов численное преобладание этнических русских и других славян гарантирует, что этническая автономия в значительной степени является фикцией.Для тех, у кого не было официально признанной родины, давление ассимиляции было еще большим.

В то время как борьба за власть между этническими республиками и Москвой происходила, также происходило общее возрождение языковых, культурных и этнических практик меньшинств в РФ. Религиозные организации также возникли во всех основных группах меньшинств. Между Русской Православной Церковью и многими другими конфессиями РФ сложились отношения «конфессионального сосуществования».Однако некоторые части православного движения призывали к запрещению «нетрадиционных религий», таких как мормоны, кришнаиты и протестантские группы, и пропагандировали антисемитизм.

Северный Кавказ

Северный Кавказ был аннексирован царской Россией в начале девятнадцатого века, но полностью умиротворен только в 1860-х годах. В двадцатом веке в регионе произошел ряд бурных событий, от гражданской войны до депортаций (1940-е годы).После распада советской системы Северный Кавказ превратился в наиболее нестабильный в этническом отношении регион в РФ. Этот район раздирается территориальными и пограничными спорами, в которых участвуют многие из более чем 60 различных национальных, этнических и религиозных групп (христианских и мусульманских) в регионе. В ответ на новые вызовы, с которыми столкнулись народы региона, был выдвинут ряд инициатив по созданию организаций, которые бросили бы вызов контролю Москвы над регионом.

Первый Конгресс горских народов Кавказа собрался в августе 1989 года, при этом регион Абхазии в Грузии сыграл ведущую роль.Целью съезда было стремление к созданию Кавказской Федеративной Республики. Появление этой организации было признаком растущего недовольства местного руководства РФ и ответом на появление казачества как организованной силы. По окончании Третьего Конгресса в ноябре 1991 года конгресс стал Конфедерацией горских народов Кавказа, в которую вошли 16 стран. В октябре 1992 года она стала Конфедерацией народов Кавказа. Съезд создал Конфедерацию кавказских республик, продолжив традицию Союза горских народов, созданного в 1917 году.Несмотря на усилия по созданию единого политического фронта, оказалось трудно выработать общую повестку дня, а внутреннее соперничество за территорию и относительное влияние в регионе остается интенсивным.

За пределами Кавказа люди из этого региона сталкиваются с предрассудками и преследованием со стороны российских властей, отчасти из-за конфликтов на Кавказе, а отчасти из-за широко распространенного мнения о том, что люди из этого региона вовлечены в преступную деятельность.

Дагестанская АССР на Северном Кавказе образована в январе 1921 года.Республика провозгласила свой суверенитет в мае 1991 года. Сложность проблем меньшинств в Дагестане — в его границах проживает не менее 32 отдельных этнических групп — и близость между многими из этих групп и определенной территорией вызвали призывы к республике стать независимым государством. федерация. Особенно сложной и деликатной задачей оказалось установление баланса этнических групп в республике. Дагестан — центр ислама на Северном Кавказе.

Ситуация на Северном Кавказе впоследствии ухудшилась, начиная с Первой чеченской войны с конца 1994 года по август 1996 года и возобновления боевых действий между российскими вооруженными силами и группами боевиков в 1999 году.Впоследствии Северный Кавказ продолжал страдать от побочных эффектов чеченского конфликта и радикализации региона в целом. Несмотря на ряд неудач, в том числе убийство российским спецназом ключевых фигур руководства, чеченскому сопротивлению все же удалось развернуть операции по экспорту конфликта в другие районы Северного Кавказа. В октябре 2005 года, например, более 130 человек погибли в результате рейдов боевиков в столице Кабардино-Балкарии

.

Российское государство также столкнулось с первыми серьезными юридическими санкциями за нарушения прав человека в чеченском конфликте в июле 2006 года, когда Европейский суд по правам человека (ЕСПЧ) признал российское правительство ответственным за исчезновение и смерть молодого чеченского мужчины.Случай был первым из множества подобных исков. В историческом деле в июле 2007 года ЕСПЧ постановил, что российское правительство несет ответственность за «исчезновение» и смерть молодого чеченца Хаджи-Мурата Яндиева в 2000 году. Это было одиннадцатое решение ЕСПЧ против России в отношении исчезновений и смертей. и непропорциональное применение силы в результате чеченского конфликта. Москва не выполнила постановление. В июне 2007 года, однако, национальным судом четырем российским военнослужащим был вынесен редкий приговор за убийство чеченских мирных жителей в 2002 году.

После многих лет конфликта Чечня теперь управляется как автономная республика в составе России Рамзаном Кадыровым, бывшим повстанцем, который был выдвинут на пост президента Чечни президентом России Владимиром Путиным в 2007 году. С тех пор, хотя регион оставался относительно стабильным, власть Кадырова Правление подверглось широкой критике за ряд нарушений прав человека, включая введение обязательного исламского дресс-кода для женщин и множество злоупотреблений, совершенных его военизированным отрядом «Кадыровцы».Наиболее печально известно, что чеченские власти начали жестокое нападение на всех, кого подозревали в гомосексуализме, с сообщениями об арестах, пытках и даже убийствах десятков мужчин.

Север, Сибирь и Дальний Восток

Коренные народы Севера, Сибири и Дальнего Востока России испытывали различные экономические, языковые и культурные трудности с момента российской экспансии на их родину в XII веке. Их шаманские практики неоднократно подвергались нападкам.Во времена Российской и Советской империй имидж этих регионов как приграничных зон и государственных субсидий способствовал миграции славян.

В Советском Союзе коренные народы постепенно приближались к исчезновению из-за политики, продвигавшей модернизацию, насильственное расселение и русификацию. После распада Советского Союза эти народы смогли более эффективно организоваться, и российская миграция и промышленная эксплуатация замедлились. Однако коренным народам также пришлось столкнуться с новым набором проблем, самая важная из которых, приватизация земли, поставила под угрозу безопасность их земельных прав и их цель создания «заповедных территорий».Растущие потребности отечественных и международных компаний по добыче полезных ископаемых в доступе к богатым ресурсами районам севера подняли вопрос о том, какими правами должны обладать коренные народы в будущей экономической эксплуатации своих земель.

Центральным элементом политики российского правительства стал Постановление Совета Министров (11 марта 1991 г.) «О Государственной программе развития экономики и культуры малочисленных народов Севера на 1991-1995 годы». Комитет по делам Севера и меньшинств был создан в Совете Федерации в апреле 1994 года.Российский парламент принял закон «Об основах правового статуса коренных малочисленных народов Севера России», хотя президент Ельцин наложил на него вето летом 1995 года под давлением нефтегазового лобби.

Спустя несколько лет положение народов Севера, Сибири и Дальнего Востока, по мнению некоторых аналитиков, все еще оставалось «критическим». Эти народы, насчитывающие всего 260 000 человек, в настоящее время проживают на территориях, охватывающих более половины территории Российской Федерации.Россия не подписала единственный международный документ, прямо регулирующий права коренных народов, — Конвенцию о коренных народах и народах, ведущих племенной образ жизни, в независимых странах. Однако номинальный прогресс был достигнут в расширении национального законодательства, касающегося этих народов. В 1999 году в России был принят Федеральный закон «О гарантиях прав коренных малочисленных народов Российской Федерации», который установил широкий круг прав для малочисленных народов.В 2000 г. был принят Федеральный закон «Об общих принципах организации сообществ коренных малочисленных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока»; в 2001 г. был принят Федеральный закон «О территориях традиционного природопользования коренных малочисленных народов Севера Сибири и Дальнего Востока».

Несмотря на эти позитивные законодательные шаги, отсутствие реализации на практическом уровне ограничило потенциальные выгоды для малочисленных народов, предположительно являющихся бенефициарами этих законов.К 2004 году федеральное финансирование на реализацию прав коренных народов не выделялось, а федеральные законы не подкреплялись национальными, региональными или местными законами или механизмами правоприменения. Малые народы Сибири, Севера и Дальнего Востока продолжают сталкиваться с серьезными проблемами дискриминации, землепользования и собственности, а также экологического ущерба, причиняемого деятельностью российских и многонациональных предприятий, эксплуатирующих нефть, лес, уголь, минеральные и газовые запасы в регионе. .

Вопрос о правах на землю, пожалуй, самый фундаментальный.Хотя Федеральный земельный кодекс 2001 года дает приоритетное право на приобретение земли тем, кто уже имеет права владения этой землей, положение, которое на бумаге приносит пользу коренным народам, сами коренные общины, как правило, слишком географически рассредоточены, удалены от административных центров и плохо себя чувствуют. информированы о юридических изменениях, чтобы воспользоваться этим положением. Региональные и местные власти мало что сделали для исправления этой ситуации, поскольку они часто получают выгоду от деятельности частных компаний, использующих земли коренных народов для промышленного производства.

«Концепция устойчивого развития коренных малочисленных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока Российской Федерации» была принята в феврале 2009 года. В ней излагается комплексная федеральная политика в отношении коренных народов на период с 2009 по 2025 годы. улучшение социально-экономических условий и уровня жизни; и защита окружающей среды, культуры и традиционного образа жизни коренных народов. Несмотря на эти гарантии, существует ряд проблем, связанных с их юридическим исполнением.Хотя в прошлом ресурсы выделялись из федерального бюджета на поддержку общин коренных народов, высказывалась критика в связи с нехваткой средств и нецелевым использованием средств. Коренные народы продолжают страдать от тяжелых социально-экономических условий и низкого уровня жизни.

Эпоха Путина

С приходом к власти президента Путина в 2000 году федеральное правительство России проводило политику, делающую упор на равенстве, а не на поддержке этнических меньшинств. В то время как этнические меньшинства по-прежнему сохраняют определенную власть в местных органах власти, Путин выступает против специальных мер для этнических меньшинств и этнических регионов в рамках своих более крупных усилий по передаче власти вертикальной федеральной структуре с федеральными округами, управляемыми представителями президента.Налоговые системы были реструктурированы, и на губернаторов были наложены ограничения, препятствующие региональной автономии в пользу усиления федерального контроля.

В разных политических сферах эпоха Путина характеризовалась возобновлением усилий по централизации политической власти и ограничению возможностей для инакомыслия. Тенденции к централизации политической власти наблюдаются во многих сферах. Во время второго президентского срока Путина свобода слова ужесточилась; Хотя могут существовать разнообразные печатные СМИ, электронные СМИ редко критикуют президента и регулярно критикуют его оппонентов.Ограничения были также наложены на НПО и группы гражданского общества, в первую очередь финансируемые западными организациями, противоречивым законом об НПО. Система политических партий также была изменена. Порог представительства в Думе повышен до 7 процентов. С 1 января 2006 года вступил в силу новый закон, требующий, чтобы все партии имели не менее 50 000 членов и отделений, распределенных по крайней мере в половине субъектов федерации — шаг, исключающий партии на региональной или этнической основе.

Рецентрализация также проявилась в управлении Путиным федеральной системой России.Режим фактически отказался от механизма двусторонних договорных отношений между Москвой и субъектами Федерации в пользу концентрации политической власти в руках отдельных лиц или учреждений, более поддающихся контролю со стороны центра. В конце 2004 г. система прямого избрания губернаторов регионов была отменена в пользу системы назначения президентом. Теперь губернаторы регионов назначают сенаторов в Совет Федерации, а региональные законы должны соответствовать федеральному законодательству. Тем не менее, региональные парламенты по-прежнему играют роль в назначении половины сенаторов Совета Федерации и утверждении кандидатов в президенты на пост губернатора.

В то же время режим Путина в 2004 году потрясла серия внутренних катастроф, высветивших центробежные силы, в том числе убийство промосковского президента Чечни Ахмед-хаджи Кадырова в мае, рейд чеченских боевиков на соседнюю Ингушетию в июне, взрывы пассажирские самолеты в августе, кризис с заложниками в Беслане в сентябре и продолжающиеся социальные волнения на Северном Кавказе. Эти события, добавленные в официальном правительственном дискурсе к глобальной « войне с террором », безусловно, послужили стимулом для дальнейших шагов в направлении централизации власти без устранения их основных причин: неэффективное и коррумпированное правительство, особенно на местном уровне, экономические трудности, фундаментальный политический кризис в отношении на чеченский сепаратизм, институционализированную ксенофобию в известных российских политических и культурных институтах и ​​растущую напряженность между титульными меньшинствами в национальных республиках и местным русским населением.

Во время второго президентского срока Путина внимание вновь было обращено на реформу территориально-административной системы России. Сообщенные планы значительного сокращения числа административных единиц России с целью консолидации контроля Москвы над страной были отражены в ряде референдумов об объединении более мелких единиц с более крупными регионами. Это развитие затронуло в первую очередь более мелкие этнически определенные территориальные единицы. Предполагаемое обоснование слияния более мелких единиц с более крупными — это экономическая и административная эффективность, поскольку многие более мелкие единицы находятся в экономическом упадке и в то же время, как сообщается, страдают от значительных административных накладных расходов.Первое объединение вступило в силу 1 декабря 2005 г., когда бывший Коми-Пермяцкий АО был объединен с соседней Пермской областью и образовал новое образование — Пермский край.

В 2005 году население Таймырского АО, Эвенкийского АО и Красноярского края проголосовало за объединение трех регионов, назначенное на 1 января 2007 года. В связи с тем, что титульные этнические группы сами являются меньшинствами в пределах своих одноименных этнических регионов, Большинство голосов за объединение не может рассматриваться как свидетельство одобрения титульной этнической группы.Напротив, в отчетах говорилось о сильном сопротивлении титульных этнических групп предложениям о слиянии их регионов с более крупными федеральными образованиями. Предложение о слиянии Адыгейской Республики с соседним Краснодарским краем, например, вызвало сильное сопротивление со стороны этнических адыгских лидеров в 2005 году. И наоборот, русское население в некоторых этнических республиках поддерживало их объединение с другими регионами в качестве средства правовой защиты от предполагаемой дискриминации со стороны титульных лиц. групп, и утверждали, что демократический принцип, обеспечивающий права численного большинства, должен перевешивать этнические прерогативы.

Партия Путина «Единая Россия» подавляющим большинством победила на парламентских выборах в декабре 2007 года, что неудивительно, учитывая подавление оппозиции государством и яркое освещение режима в государственных СМИ, а также экономику, поддерживаемую ростом доходов от роста мировых цен на нефть и газ. Фаворит Путина Дмитрий Медведев предсказуемо выиграл президентские выборы в марте 2008 года, а Медведев сменил Путина на посту президента в мае. Однако степень индивидуального авторитета Медведева оставалась неясной, поскольку Путин занял пост премьер-министра, и многие наблюдатели пришли к выводу, что он продолжит контролировать государство.

В 2008 году Государственная Дума РФ согласовала поправку к Конституции, чтобы изменить срок президентских полномочий с четырех до шести лет. После выборов в Государственную Думу 2011 года была организована серия мирных акций протеста по обвинениям в мошенничестве. Тем не менее, как многие предсказывали, в марте 2012 года Путин был переизбран президентом Российской Федерации. После выборов протесты продолжились, особенно в Москве и Санкт-Петербурге. Впоследствии в июне 2012 года правительство приняло поправку к закону об общественных митингах и административному кодексу, что вызвало широкую критику со стороны правозащитных групп как серьезное ограничение свободы собраний.

Аннексия Крыма

Положение Украины между Россией и Европой, а также наличие значительного русскоязычного меньшинства среди ее населения долгое время осложняли ее внутреннюю политику и подвергали ее риску вмешательства России. В январе 2014 года тогдашний президент Виктор Янукович был отстранен от должности после нескольких недель беспорядков и создания временного правительства вскоре после этого. Многие считали Януковича пророссийским в своей политике, и он предпринял ряд мер, чтобы переориентировать Украину на более тесное партнерство с Россией.За его отставкой в ​​конце февраля последовал захват здания крымского парламента пророссийскими вооруженными сепаратистами и проведенный в марте референдум, широко осужденный международными наблюдателями как несправедливый, который привел к аннексии региона Россией. С тех пор восточная Украина стала свидетелем эскалации конфликта между правительством и сепаратистскими силами, что привело к массовому перемещению населения и усилению националистической атмосферы в районах, контролируемых Россией. Эта ситуация была особенно сложной для меньшинств и коренных народов, особенно крымских татар.

Управление

Официальный дискурс о разнообразии строится вокруг понятия многоэтнической и многоконфессиональной страны. Конституция Российской Федерации гласит, что «носителем суверенитета и единственным источником власти в Российской Федерации является ее многонациональный народ» (статья 3 (1)). Хотя этнические русские склонны идентифицировать себя с русской православной религией, четыре религии признаны традиционными религиями России (русское православие, ислам, иудаизм и буддизм).Языки меньшинств и коренных народов, а также некоторые религии меньшинств, такие как ислам, иудаизм и буддизм, преподаются в школах, и существуют местные и региональные средства массовой информации на языках меньшинств. Однако общественный дискурс имеет тенденцию к патриотическому уклону, в то время как предрассудки, о которых сообщают СМИ, широко задокументированы.

Различные положения российского законодательства подтверждают право на равенство, в то время как дискриминация запрещена в определенных секторах, например, в Трудовом кодексе.Однако в России нет всеобъемлющего антидискриминационного законодательства, содержащего подробные положения, а также определение дискриминации. Международные организации неоднократно призывали правительство России исправить этот недостаток, а также создать специальный независимый орган для мониторинга и повышения осведомленности о случаях дискриминации. Хотя количество дел, переданных в суд по обвинению в дискриминации, за последние годы увеличилось, судебные разбирательства по-прежнему крайне редки по сравнению с сообщениями о повседневной дискриминации как в государственном, так и в частном секторах.Небольшое количество дел о дискриминации, которые доходят до российских судов, может быть связано с недостаточной осведомленностью о дискриминации, несовершенными средствами правовой защиты и ограниченным доверием к властям, которые должны обеспечивать их соблюдение.

Некоторые лица, принадлежащие к меньшинствам и коренным народам, представлены в выборных органах через их членство в основных политических партиях. Однако в России нет специальных мер, гарантирующих права на участие этих групп в выборных органах, таких как зарезервированные места в парламенте для представителей меньшинств и коренных народов.Более того, российское законодательство запрещает создание политических партий по признаку этнической или религиозной принадлежности.

Лица, принадлежащие к определенным этническим группам, особенно те, которые бросаются в глаза (неславянской внешности), обычно подвергаются множеству нарушений прав. Наиболее уязвимыми являются цыгане и рабочие-мигранты, особенно те, которые не имеют юридических документов для проживания и работы в том регионе России, где они проживают. В эту группу также входят лица без гражданства и граждане России, которые потеряли свои документы или не смогли (или не смогли) зарегистрироваться на месте.Отсутствие документов ставит этих людей в состояние повышенной уязвимости и беззащитности в противодействии возможным злоупотреблениям со стороны полиции — от произвольного задержания до запугивания, насилия, угроз, незаконных обысков и вымогательства взяток.

Трудности, с которыми сталкиваются мигранты из Центральной Азии в преодолении обременительной бюрократии, необходимой для работы в России, имеют печальную известность и способствуют дальнейшим злоупотреблениям и дискриминации. Лица из нескольких стран Содружества Независимых Государств могут въезжать в Россию без визы, но им необходимо получить разрешение на работу и регистрацию по месту жительства.Разрешения на работу выдаются по квотам — после оценки потребностей в рабочей силе регионов России. Однако методы, используемые для этой оценки, крайне ненадежны. Доступные квоты заполняются очень быстро, в результате чего оставшиеся лица не имеют возможности работать легально — ситуация, которая, в свою очередь, порождает коррупцию. Еще одна сложность — это регистрация по месту жительства. Даже граждане России обязаны регистрироваться, если они переезжают в другую часть страны. Система обоснована на основании мониторинга внутренней миграции; формально это означает уведомление местных властей по месту жительства.Однако регистрация может вызвать трудности. Человек не может зарегистрироваться без жилья, в котором может быть отказано на дискриминационной основе лицам «неславянской внешности». Более того, были сообщения о том, что сотрудники задерживают регистрацию или отказывают в регистрации на дискриминационных основаниях — особенно в отношении выходцев с Кавказа и рома — или вымогают взятки.

Процедура получения разрешений на работу и регистрации настолько враждебна иммигрантам, что многие прибегают к помощи фирм-посредников.Эти фирмы предоставляют ряд «услуг»: трудоустройство и подготовка документов, включая медицинские справки. Эти процессы в значительной степени не регулируются, что приводит к случаям, когда фирмы производят фальсифицированные документы, такие как фальшивые регистрации по месту жительства, что может создать серьезные проблемы для мигрантов. Уязвимые меньшинства, особенно когда они не имеют действительных документов, часто не могут добиться правовой защиты в случаях мошенничества со стороны работодателей и фирм-посредников или когда их зарплаты остаются невыплаченными.Незаконная деятельность некоторых таких фирм является питательной средой для еще большей незаконности, поскольку она увеличивает вероятность того, что мигранты окажутся без действительных документов и средств.

Защита прав коренных народов гарантируется статьей 69 Конституции. К конкретным законам относятся: Закон 1999 г. «О гарантиях прав малочисленных коренных народов Российской Федерации»; и Закон 2001 года «О территориях традиционного природопользования малочисленных коренных малочисленных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока Российской Федерации».Федеральное законодательство предусматривает бесплатное использование земель на территориях, традиционно занимаемых коренными народами, на которых они осуществляют традиционную деятельность, необходимую для их существования («территории традиционного природопользования»). Другие положения обеспечивают некоторую автономию учебных заведений. Закон также гарантирует коренным народам определенный контроль против эксплуатации природных ресурсов в промышленных целях. Закон «Об основных принципах организации сообществ коренных малочисленных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока Российской Федерации» предусматривает форму самоорганизации коренных народов с целью защиты территорий, которые они традиционно населяют. и традиционный образ жизни и культура.В феврале 2009 года была принята «Концепция устойчивого развития коренных малочисленных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока Российской Федерации», в которой излагается комплексная федеральная политика в отношении коренных народов на период с 2009 по 2025 годы. Практика была подорвана из-за ограниченного выполнения, отсутствия адекватных средств и частых отказов в содержательных консультациях с общинами по поводу использования и управления их землей.

Европейское родство сегодня: модели, перспективы и объяснения

Класс

1kass был разработан, чтобы заполнить пробел в знаниях о том, в какой степени родственники полагаются друг на друга в получении практической помощи, а также для исследования некоторых теоретических вопросов, лежащих в основе как политической, так и академической науки. дебаты.Почему родственники предпочитают помогать или не помогать друг другу и каковы последствия этого выбора? Простые вопросы, на которые не обязательно есть простые ответы. В первой статье этого сборника я изложил некоторые теоретические вопросы и описал разработанную нами методологию. В этой статье представлены некоторые выводы — об уровнях помощи, теоретических объяснениях и их последствиях для будущего.

2В опубликованных томах касса все эти вопросы рассматриваются гораздо глубже и с разных точек зрения.То, что следует далее, неизбежно представляет собой упрощенную и личную точку зрения. Лечение будет основано на результатах опроса knq (анкеты родственных связей). Тем не менее, я также попытаюсь показать, как эти сетевые данные связаны с этнографическими находками, и указать читателю на более развернутые трактовки других авторов касса.

3Хорошо начать с практических вопросов взаимопомощи. На рисунке 1 показаны некоторые данные о среднем уровне поддержки, которую получают информаторы на каждом из 19 наших полевых участков. Помощь по дому определяется как помощь в выполнении любых домашних заданий (приготовление пищи, стирка, уборка, уход за детьми, транспорт и т. Д.) В течение предыдущего месяца. Интенсивная помощь по дому — это помощь с любой из этих задач в большинстве дней в течение последней недели. В обоих случаях мы включаем помощь людей, живущих в одном домохозяйстве, а также помощь, оказываемую родственниками, живущими в других домохозяйствах. Несколько других моментов помогут прочитать график. Каждый участок поля отмечен соответствующим индикатором: ромбиками для сельских населенных пунктов, кружками для городских поселений и крестиками для двух малых городов.Буква, помещенная рядом с каждым индикатором, — это первая буква названия страны (на английском языке). [1] Таким образом, ромб с буквой «I» рядом с ним представляет итальянское сельское поле — сельский муниципалитет под названием Трамонти, состоящий из ряда деревень в горной долине к югу от Неаполя.

4 Уровень помощи, о котором сообщают, довольно скромный. Что касается среднего числа родственников, оказывающих какую-либо помощь, австрийский городской полевой объект — Karl Marx Hof, набор соединенных многоквартирных домов, построенных в Вене в период между двумя мировыми войнами — является самым низким со средним значением около 1.5. Диапазон для полностью городских территорий варьируется от этого числа до в среднем почти трех помощников, о чем сообщили опрошенные на польских и хорватских участках, в конкретных населенных пунктах в Познани и Загребе. Среднее количество родственников, оказывающих помощь по дому, как правило, выше в сельской местности, достигая более 4 в Трамонти, при этом в пяти сельских населенных пунктах и ​​двух небольших городах в среднем насчитывается 3 и более.

5 Большая часть этой помощи бывает случайной. Есть только два полевых участка — Трамонти и одна из польских сельских местностей (Куржетник), — в которых средний информатор получает интенсивную помощь от более чем двух родственников; и есть только два городских поселения — в Москве и Познани, — в которых среднее количество интенсивных помощников превышает одного.Фактически, большая часть интенсивной помощи исходит от людей, живущих в одном доме, обычно от партнера информанта, родителя или взрослого ребенка. В меньшей степени помощь приходит от родственников, живущих в других домохозяйствах, и в таблице 1 представлена ​​некоторая информация о том, кто они такие.

6 В таблице 1 отношения между лицами, дающими и получающими помощь по дому, классифицируются по двум типам расстояний: (i) физическое или географическое расстояние и (ii) родство или генеалогическое расстояние. Мы определили родственную дистанцию ​​с точки зрения количества генеалогических шагов (прослеживаемых через родителей, братьев и сестер, детей или партнеров), которые связывают нашего информанта (которого я теперь также буду называть «Эго») с заинтересованным человеком.Таким образом, родитель, брат, сестра или ребенок будут иметь расстояние родства 1; дедушка, бабушка, внук, дядя, племянница, свекровь — расстояние родства 2; двоюродные братья будут иметь расстояние родства 3 — и так далее.

7 Ячейки в таблице представляют собой перекрестную классификацию физических и родственных расстояний. Цифры, выделенные курсивом в верхней части таблицы, представляют процент родственников в этой ячейке, получивших помощь от наших информаторов (Эго) в предыдущем месяце, в то время как соответствующие цифры обычным шрифтом в нижней части таблицы представляют общее количество родственников в этой камере — по совокупности 570 интервью.

[База: члены сети вне семьи Эго, в пределах трех ступеней родства от Эго].

8Для примера возьмем третью ячейку в первой строке. Сюда входят люди, чье родственное расстояние от заинтересованного информатора (Эго) составляет 1 — , т. Е. человек, имеющих прямое отношение к Эго, и чей дом находится менее чем в 10 километрах (но более чем в одном километре) от того места, где живет Эго. Глядя на ячейку в нижней половине таблицы, мы видим, что этому описанию соответствовало 515 человек.Затем, проверив соответствующий показатель в верхней части таблицы, мы видим, что 23,4 процента этих людей получали некоторую домашнюю помощь от Эго.

9В верхней половине таблицы показана схема, и она очень проста. При любом заданном расстоянии родства доля родственников, которым помогает Эго, быстро падает по мере увеличения географического расстояния. Но в равной степени для любого данного географического расстояния доля родственников, получающих помощь по дому, быстро уменьшается по мере увеличения родственной дистанции.Чтобы иметь хорошие шансы на получение помощи по дому от родственника, не входящего в вашу семью, вы и родственник должны быть близки как в пространственном, так и в генеалогическом плане. Если вы достаточно далеки в обоих отношениях — скажем, расстояние родства составляет 3 и живете на расстоянии более 10 километров, — ваш шанс получить помощь по дому в любой конкретный месяц составляет менее одного из ста.

10Эти открытия имеют значение для трех основных антропологических подходов, изложенных в моей статье о целях исследования касса (см. Этот выпуск).Как мы видели, два из этих подходов — классические исследования родства и теория эволюционного сотрудничества — утверждают, что генеалогические связи имеют реальные последствия для практических действий. Это резко контрастирует с третьим подходом, часто называемым школой «нового родства», который рассматривает родство как предмет творческой деятельности и утверждает, что генеалогические связи, если они вообще имеют значение, являются лишь одним из возможных вариантов. основы для чувства родства. По сути, писатели традиции «нового родства» рассматривают родственные связи как вопрос выбора.

11В любом случае, данные в таблице 1 ясно подтверждают утверждение классических исследований родства и теории эволюционного сотрудничества о том, что генеалогические связи имеют значение, и что практическая эффективность родства — это не просто вопрос выбора. Если бы это был чисто вопрос того, с кем жить, тогда таблица 1 показала бы корреляцию с физической близостью, но не с генеалогической близостью. Это не означает, что акцент «нового родства» на выборе совершенно неуместен.Сама по себе физическая дистанция отражает прошлый выбор и оказывает большое влияние на практическую эффективность родства. Также в любой камере некоторым родственникам помогают, а некоторым нет — опять же, что отражает выбор и различные обстоятельства соответствующих родственников.

12 Классические исследования родства и теория эволюционного сотрудничества подчеркивают важность генеалогии, но приписывают ее различным факторам — классическая теория делает больший упор на культурные правила и представления, а эволюционная антропология подчеркивает прежде всего важность помощи близким биологическим родственникам, пока стоимость не так уж и велика.На практике эволюционная теория имеет тенденцию предсказывать очень резкое падение полезности по мере увеличения расстояния родства и практических трудностей (, например, времени в пути) — и это довольно хорошо согласуется с нашими выводами. С другой стороны, аналогичный результат может быть объяснен культурными причинами — поскольку европейские идеи родства в широком смысле когнитивны и рассматривают родство как убывающую функцию генеалогической дистанции (рассматриваемой во многом так же, как и биологи). В формах терминологии, которые совместимы с родственными связями, большинство европейских обществ следует «эскимосскому» образцу, который подчеркивает различие между нуклеарной семьей и всеми другими родственниками — по крайней мере, до некоторой степени.Чтобы выбрать одно из двух объяснений, нам нужно расширить исследование, проведенное в Кассе, чтобы включить в него общества с разными идеями и терминологией родства, и посмотреть, насколько они повлияли на практическое поведение.

13 Для некоторых анализов полезно уточнить генеалогические отношения. Например, среди ближайших родственников Эго — тех, кто находится в верхнем ряду таблицы 1 — мы могли различать родителей, детей и братьев и сестер. Когда это делается, становится ясно, что гораздо больше помощи передается из поколения в поколение — между родителями и их взрослыми детьми — чем между взрослыми братьями и сестрами [Gruber and Heady, 2010b].Существует также разница в качестве вовлеченных отношений: в то время как вертикальные связи воспринимаются как связывающие (вытекающие из родительской привязанности или сыновней обязанности), горизонтальные связи между братьями и сестрами или двоюродными братьями являются выборными, оставляя гораздо больше места для личного выбора. [Амиотт-Суше и Шевалье, этот выпуск; Мансерон и Сегален, этот выпуск].

14 Также можно расширить анализ в таблице 1 другим способом: глядя на помощь, которую Эго оказывает разным родственникам, не только с точки зрения их генеалогической и пространственной дистанции, но также и в отношении помощи, которую они оказывают Эго в вернуться [Heady and Ou, 2010].Результаты подтверждают, что взаимность играет важную роль в поддержании отношений помощи между родственниками, хотя цифры также предполагают, что полученную помощь не нужно возвращать немедленно или в той же форме. Это согласуется с этнографическими выводами о том, что точной пропорциональности не ожидается и что для продолжения родственных отношений действительно важно оказание помощи в случае необходимости [Kwieci‘nska-Zdrenka, 2010; Амиот-Суше и Шевалье, этот выпуск; Мансерон и Сегален, этот выпуск].Интересно, что количественные данные свидетельствуют о том, что наши информаторы были немного более осторожны в возмещении помощи, полученной от соседей и друзей. Это согласуется с аргументами теории сотрудничества, изложенными выше [Heady, this issue], поскольку родство-альтруизм обеспечивает альтернативную мотивацию для помощи между родственниками, смягчая потребность расплачиваться. [2]

15 Поскольку домашняя помощь, которую оказывают родственники, в основном поступает от людей, живущих в одном доме, и от близких родственников, живущих поблизости, можно ожидать, что степень оказываемой и полученной помощи будет зависеть от степени родства. кластеризация — как с точки зрения количества родственников, проживающих в одном домохозяйстве, так и с точки зрения тенденции селиться рядом с тем местом, где уже проживают другие родственники.[3] И на самом деле это рассуждение будет проверено в следующем разделе.

16 Смысл, показанный на рисунке 2, отличается от этого: он исследует, связаны ли две формы кластеризации — путем разделения домашних хозяйств и создания домашних хозяйств рядом друг с другом — друг с другом. Оказывается, да. Рисунок показывает, что местная эндогамия — которую мы определили здесь как долю пар, поселившихся в пределах 10 километров от того места, где оба партнера жили в детстве, — сильно коррелирует с долей взрослых, живущих в семьях из трех поколений.Обе формы кластеризации можно рассматривать как способы для родителей и взрослых детей — родственников, помимо партнеров, которые наиболее часто и интенсивно обмениваются помощью по дому, — оставаться рядом друг с другом в течение взрослой жизни. Но стоит отметить, что они также могут рассматриваться как способы остаться взрослым в том же сообществе, в котором он вырос — либо из привязанности к самому месту, либо, возможно, по более практическим экономическим причинам.

17 Тот факт, что обе формы пространственной кластеризации встречаются в сельской местности, где население явно намного меньше, чем в городских центрах, означает, что близкие и довольно близкие родственники по генеалогии составляют гораздо более высокую долю местного населения, чем было бы в случае в городской зоне.Поэтому неудивительно, если родственные связи станут более заметными в сознании большинства людей, чем в городских районах. И действительно, они это делают. На Рисунке 3 показано, что среднее количество родственников (как живых, так и умерших), которых известные осведомители могли назвать, достигло действительно впечатляющих уровней в некоторых сельских районах: более двухсот в случае Трамонти и около 150 в сельских районах Австрии. , Польша и Франция. Как показано на рисунке 3, способность вспоминать обширные списки родственников, в том числе родственников по браку, тесно связана с частотой эндогамии.

18 Это не просто вопрос пассивного знания. Дальнейший анализ сетевых анкет, подтвержденный этнографическими отчетами [Leutloff-Grandits, this issue], показывает, что в сельских и эндогамных районах более широкий круг родственников участвует в общественных мероприятиях, таких как свадьбы. И дело не только в отношениях внутри родственной группы. Этнографические отчеты ясно показывают, что личность и статус человека в сообществе в целом часто тесно связаны с идентичностью и статусом его или ее расширенной семьи — рассматриваемой как квазибиологическая группа происхождения [Capello and Colclough, 2010] или как собственность -холдинговая корпорация («дом» или «ферма»), существующая на протяжении многих поколений [Сурдрил и Огюстинс, этот выпуск; Зайзер и Швейцер, 2010].Сама эндогамия может рассматриваться как показатель общности, идея о том, что жители деревни — «все одна семья» [Buchowski et al. , 2010].

19 Все это полностью согласуется с традицией изучения сельских сообществ, сыгравшей такую ​​роль в европейской антропологии, подтверждая, что впечатление экзотики, которое сельская этнография иногда вызывает у городских читателей, отражает реальные различия в жизни, как она проживается. а не какие-либо «иные» намерения со стороны этнографов [Buchowski et al., 2010].

20Эти результаты также имеют отношение к теоретическим аргументам о важности генеалогических связей. На первый взгляд, упор на происхождение и брачные связи во многих сельских районах подкрепляет аргумент о том, что генеалогия имеет значение. Но на самом деле доказательства идут в обоих направлениях: гораздо более низкий уровень генеалогической осведомленности в городских районах показывает, что люди также могут определять степень своей генеалогической сети относительно узкими способами. Взятые вместе, результаты для сельских и городских районов демонстрируют свободу местного населения использовать генеалогические связи в той или иной степени, насколько они считают целесообразным в их конкретных обстоятельствах — вывод, который хорошо согласуется с акцентом «новой теории родства» на выборе. .

21 За последние пару десятилетий ряд сравнительных социальных исследований выявил различия в силе родственных связей или, по крайней мере, в частоте взаимодействия между близкими родственниками в разных частях Европы. Эти макрорегиональные различия, кажется, воспроизводят аналогичные географические закономерности, которые возникают в результате исторических исследований семейной жизни в более ранние века. Или, если быть более точным, поскольку обследования и исторические измерения различаются, и, возможно, также имели место долгосрочные изменения в общих уровнях родственной вовлеченности, относительных позиций различных макрорегионов с точки зрения родственных связей, по-видимому, совпадают. были довольно постоянными [Reher, 1998].

22 Чтобы увидеть, подтверждают ли результаты Касса эту картину, рисунок 4 возвращается к теме рисунка 1, за исключением того, что на этот раз среднее количество родственников, которые оказывают интенсивную домашнюю помощь на каждом полевом участке, связано с географическим положением этого населенного пункта в пределах Европа в целом. Неравное разделение наших восьми стран на разные категории — Швеция в отдельной категории, за ней следует «центральный» макрорегион, включающий Францию, Германию и Австрию, и, наконец, южную и восточную группу, включающую Италию, Хорватию, Польшу. и Россия — отражает значения, полученные для этих стран в недавних сравнительных социальных исследованиях [Heady et al., 2010]. Это также в целом согласуется с предположением Ласлетта [1983] о том, что исторически семейные связи были самыми слабыми в северо-западной Европе, но имели тенденцию к усилению по мере того, как человек путешествовал на юг или восток.

23 Уровни помощи, показанные на рисунке 4, действительно подтверждают общую картину, обнаруженную в более ранних исследованиях, а также показывают, что в каждом из трех макрорегионов уровень взаимной поддержки, оказываемой в сельской местности, выше — часто намного выше — чем в городах. Поскольку мы уже обсуждали важность пространственной кластеризации для оказания помощи по дому, на рисунке 5 представлен сопоставимый анализ уровней местной эндогамии, и неудивительно, что они следуют очень похожей макрорегиональной, городской и сельской местности, шаблон.

24Поскольку локальная кластеризация и практическая помощь между родственниками так тесно связаны, мы должны рассматривать и то и другое вместе, когда пытаемся объяснить комбинированное географическое распределение, показанное на рисунках 4 и 5. Есть две особенности, которые нужно объяснить: городские и сельские различия и макрорегиональные разница.

25 В случае разграничения городских и сельских районов очевидным аспектом, который следует учитывать, является наличие связи с сельским хозяйством. На самом деле связь очень сильная: дальнейшее исследование показало, что как эндогамия, так и домохозяйства, состоящие из нескольких поколений, гораздо более распространены среди членов фермерских семей, чем среди остального сельского населения.Это относится как к фермерам, занятым на полную ставку, так и к фермерам, занятым неполный рабочий день, в то время как модели проживания сельских жителей, не занимающихся сельским хозяйством, почти так же некластеризованы, как и у городских жителей [Heady et al. , 2010]. Пространственное объединение фермерских семей в кластеры легко объяснимо с практической точки зрения — потому что хозяйственные постройки и земля передаются по наследству и не перемещаются, а также из-за практической важности связей с соседями. Возможно, мы могли бы говорить об избирательном сходстве между родственными кластерами и фермерским образом жизни.Менее очевидно, почему нефермерам не следует объединяться в группы, но ключ к разгадке дает аспект объединения, которого они, по-видимому, лучше всего избегают. Это проживание в домохозяйствах, состоящих из нескольких поколений: похоже, что, если совместное проживание не оправдано существованием продолжающегося экономического предприятия, последующие поколения (или, по крайней мере, последующие поколения в браке) предпочитают сохранять отдельные жилые идентичности.

26 В случае макрорегиональных различий мы можем начать объяснение этого явления, сосредоточив внимание на ценности, которую придают взаимопомощь родственники.Внимательное изучение этнографии кассов показывает тенденцию подчеркивать взаимную независимость в северной и западной Европе и взаимопомощь на юге и востоке континента. Это убедительно подтверждается данными исследований сравнительных социальных ценностей [Kohli et al. , 2010]. Однако это только заходит нас так далеко, поскольку, как указывалось в более ранней методологической статье, интерпретация поведенческих различий с точки зрения местных ценностей не может объяснить, почему сами ценности различаются.Вопрос, на который необходимо ответить, заключается в том, почему и ценности, и действия — хотя они и кажутся локально согласованными — систематически различаются между разными макрорегионами.

28 Здесь есть две линии объяснения, каждая из которых может внести свой вклад в общий ответ. Один из них заключается в том, что ценности формируются практическими обстоятельствами, и поэтому нам следует расширить наши поиски практических факторов, влияющих на пространственную кластеризацию и взаимопомощь. Аргумент в этом направлении, выдвинутый как Viazzo [2010], так и Kohli et al. [2010] заключается в том, что различия в системе государственных налогов и льгот могут предлагать разные уровни стимулов для близости между поколениями. Различная структура рынков труда и жилья также может сыграть свою роль. Эти аргументы хорошо согласуются с географическими фактами, но все же заставляют нас хотеть знать, почему современная политика в различных частях Европы, похоже, формулируется таким образом, чтобы помочь воспроизвести различия в родстве, существовавшие в предыдущие столетия.

29 Другая линия объяснения — поиск конкретных факторов, которые могут объяснить преемственность систем ценностей.Schlee и Heady [2010] указывают на макрорегиональные различия в структуре терминологии родства, предполагая, что они могли передавать неявные предположения о семейных отношениях. Сравнение карты родства Европы с картой религиозных конфессий предполагает, что религиозные традиции, возможно, внесли свой вклад в различия — точка, которая получает некоторую поддержку из описаний католической социальной активности в историческом сборнике [Grandits, 2010; Dyczewski, 2010], а также, менее прямо, из важности ритуала в семейной жизни.Культурные традиции других профессий также могут играть роль, как показывает исследование Телен о том, что происходит, когда эта преемственность нарушается [Телен, этот выпуск]. Было бы неудивительно, если бы культурные традиции помогли сформировать различные модели законодательства о государствах всеобщего благосостояния в различных макрорегионах Европы.

30 Идея постоянного взаимодействия между экономическим развитием, политикой и ценностными предпочтениями отражена в понятии «зависимость от пути» в историческом развитии [Viazzo, 2010; Коли и Хиди, 2010].Конечно, само понятие различных путей предполагает изменение — и побуждает нас задаться вопросом, что открытия Касса могут сказать нам о масштабах и причинах изменений.

31 Надежные данные о взаимопомощи между родственниками стали доступны только в последние десятилетия. Первый вывод, который ученые сделали из полученных результатов, заключался в том, что прежняя социологическая теория о том, что современные нуклеарные семьи изолированы от своих родственников, была ошибочной. Как Bonvalet [2003] и Attias-Donfut et al. [2002], гораздо более распространенной является ситуация, когда нуклеарные семьи имеют регулярное взаимодействие с ограниченным числом родственников, близких как в географическом, так и в генеалогическом смысле. Результаты Касса, представленные на рисунке 1 и в таблице 1 выше, полностью согласуются с этим.

32 Однако это не полностью избавляет от социологических теорий модернизации. Даже если они преувеличивали изоляцию нуклеарных семей, они все же могли быть правы, предполагая, что экономические изменения и урбанизация привели к тенденции к сужению родственных связей.Мы не можем решить этот вопрос, напрямую ссылаясь на количественные данные о тенденциях в области взаимопомощи, поскольку сопоставимые данные такого рода не собирались до самого недавнего времени. Однако результаты Касса действительно косвенно подтверждают эту «основанную на тенденциях» интерпретацию теории модернизации — поскольку представленные выше сетевые результаты демонстрируют, что родственники более тесно сгруппированы и более полезны в сельской местности, чем в городах. Они также показывают, что пространственная кластеризация родственников прочно связана с сельским хозяйством — сектором экономики, который в течение двадцатого века резко упал по всей Европе.Отчеты кассовых этнографических исследований в сельских районах подтверждают этот вывод, отмечая, как отход от сельского хозяйства имеет тенденцию ослаблять родственные и соседские связи. Статистические данные об изменении модели проживания, которые, в отличие от статистических данных о взаимопомощи за последние десятилетия, также подтверждают впечатление ослабления родственных связей [Viazzo and Zanotelli, 2010; Грубер, Хиди, 2010а].

33 В следующих двух диаграммах рассеяния используются данные локальной сети, чтобы пролить свет на две другие недавние тенденции в семейной жизни.Одна из таких тенденций — сокращение числа официальных браков. Были некоторые дискуссии о том, представляет ли это ослабление родственных связей в целом или, скорее, смещение акцента с супружеской пары на большую опору на связи между поколениями [Bengtson, 2001]. Как и в случае с другими формами родственного поведения, нам мешает отсутствие подробных мер межпоколенческого взаимодействия в прошлые десятилетия. Однако в отсутствие такой информации данные сети KASS дают наглядный снимок ситуации, которая была примерно в 2005 году.Одним из аспектов тенденции к отказу от официального брака является рост доли людей, живущих в неформальных отношениях. В нашей сетевой выборке это особенно коснулось людей в первой половине их взрослой жизни, и поэтому местные проценты на рисунке 6 были рассчитаны для информантов в возрасте до 45 лет. Поскольку базовые числа малы, оценки менее точны, чем в предыдущем разбросе. сюжеты. Тем не менее общая картина ясна. Доля неформальных союзов составляет , самая высокая — — в городских районах, а также в центральной и северной части Западной Европы — именно там, где группировка родственных связей, включая связи между родителями и взрослыми детьми, составляет , самая низкая — .Это не подтверждает аргумент о том, что произошел переход от семейных пар к семьям, состоящим из нескольких поколений. Более вероятно, что упадок формальных браков происходил параллельно с ослаблением связей между поколениями.

34 Эти выводы имеют смысл, если мы поместим их в контекст системы родства в целом. Определяющим фактом о не состоящих в браке парах является то, что они решили селиться в доме, не проводя свадебную церемонию. Учитывая родственную основу европейского родства, основная функция свадебных церемоний состоит в том, чтобы формально объединить две отдельные родственные группы, которые вместе образуют родство детей новой пары.Эти родственные связи, по определению, прослеживаются через родителей каждого партнера, и поэтому приобретают или теряют значение пропорционально важности, придаваемой связям между поколениями. Широкий круг родственников, которые посещают свадьбы в эндогамных сельских районах, отражает социальное признание этих связей. Отказ от свадебной церемонии в городской местности, где поблизости проживает несколько родственников, отражает ту же логику, примененную к противоположной ситуации. Там, где связи с самими родителями довольно слабы, нет смысла собирать вместе более широкую группу людей, чьи связи с молодой парой и их будущими детьми еще более далеки.

35 Изменения, обсуждаемые до сих пор, зависят от пути в том смысле, что кажущаяся сила современных родственных связей, по-видимому, положительно коррелирует с историческими индикаторами тесных семейных связей. Однако зависимость от траектории может также привести к трансформациям в исторических моделях, как показывает изменение исторической дифференциации рождаемости в Европе за последние два или три десятилетия. Если раньше коэффициент рождаемости был выше в южной и восточной Европе — очевидно, что отражает большую близость родственных связей, — в южной и восточной Европе теперь наблюдается исключительно низкий уровень рождаемости.Здесь также недавние события, очевидно, зависят от прошлой истории, но не ожидаемым образом! Эта парадоксальная тенденция «семейных» стран рожать наименьшее количество детей породила живую литературу, в том числе статью Геззи в этом томе. Интересно то, что эта тенденция, по-видимому, также является результатом урбанизации, как показывает наш окончательный график рассеяния.

36Рисунок 7 использует статистику местного населения, чтобы дать представление об уровнях фертильности на 19 полевых участках касса. Показатель не идеален, но в целом, чем ниже соотношение населения в возрасте до двадцати лет к населению в возрасте от двадцати до тридцати девяти лет, тем ниже уровень рождаемости в последние десятилетия.Эта цифра согласуется с другими недавними статистическими данными, показывающими, что уровень рождаемости в последнее время был самым низким в странах с близкими родственными узами. Но это также свидетельствует о другом, а именно о том, что тенденция к снижению рождаемости в Юго-Восточной Европе намного острее в городских районах, чем в сельской местности. Возможно, стоит обратиться к ранее высказанному предположению об избирательной близости близких родственных связей и сельскохозяйственного образа жизни. По какой-то причине культурный акцент на связях между поколениями, кажется, имеет менее практический или эмоциональный смысл в контексте городской жизни и может даже затруднить молодым людям возможность взять на себя независимую родительскую роль [Dalla Zuanna, 2001; Дуглас, 2005].

37Это была довольно необычная статья для этнологического журнала, поскольку результаты были представлены в форме чисел и диаграмм, а не в виде подробных описаний жизни, как она проживается. Но, конечно, эта статья не стоит особняком: количественный сетевой анализ — это один из аспектов исследовательского проекта, целью которого является объединение истории, этнографии и количественного анализа, чтобы обеспечить комплексное представление о развитии европейского родства. Насколько мы преуспели?

38 В предыдущей статье о методах Касса я утверждал, что эмпатическое понимание и количественный анализ следует рассматривать не как противоречащие друг другу, а как дополняющие друг друга точки зрения на человеческую реальность, в которой люди не являются ни автоматами, ни полностью автономными авторами систем смыслов, которыми они живут. .Я подкрепил этот аргумент, процитировав Бурдье [1994], чтобы опровергнуть утверждение Гирца [1973] о том, что интерпретация несовместима с применением причинного анализа к человеческим отношениям. Однако простое обращение к конкурирующим властям — слабое основание для любых аргументов. Чтобы решить этот вопрос, нам необходимо представить доказательства, основанные на самих выводах Касса, что эти два подхода дополняют друг друга, а не противоречат друг другу или принципиально не связаны друг с другом.

39 Минимальное требование для плодотворной комбинации методов — это основополагающая последовательность в их выводах.Это требование вроде бы выполнено. Если мы посмотрим на общеконтинентальные модели взаимопомощи, то диаграмма 1 и таблица 1 очень хорошо согласуются с этнографическим акцентом на сотрудничестве между ограниченным числом близких (в обоих смыслах) родственников — в то время как модели на других диаграммах также отражают макроэкономические показатели. -региональные различия между городом и деревней, которые ярко проявляются в самих этнографиях.

40 Однако одной последовательности недостаточно, чтобы оправдать исследовательский подход, который мы использовали в Кассе.Если бы этнографические и количественные методы лишь воспроизводили одну и ту же реальность, тогда не было бы никаких преимуществ в использовании обоих, вместо того, чтобы просто придерживаться конкретного подхода, который предпочли. Дополнительные проблемы и расходы, связанные с комбинированной стратегией, были бы оправданы только в том случае, если бы каждый метод также привнес что-то дополнительное, что другой метод, предоставленный самому себе, мог бы упустить. Мне кажется, что здесь kass блестяще выдержал испытание. Хотя таблица и диаграммы, сопровождающие эту статью, по-своему довольно элегантны, читателям необходимо обратиться к этнографии, чтобы получить представление о том, как практические договоренности встроены в паутину вербального и ритуального общения между родственниками и соседями, в которой не только не только практические вопросы, но также социальные модели и чувство личной идентичности.Таблицы и диаграммы не могут передать ощущение того, что само время — или, скорее, временной ритм социальной активности — вышло из-под контроля [Ghezzi, this issue].

41Эти этнографические находки связаны не только с местным колоритом, но и с фундаментальными процессами, которые помогают определить уровни взаимной поддержки и плодородия. Тем не менее, есть и другие аспекты этих причинных процессов, которые лучше охватываются количественными данными. Среди них есть свидетельства того, что переход (еще совсем недавно в большей части Европы) [4] от сельскохозяйственной к городской экономике повсюду сопровождался существенным ослаблением межпоколенческих и расширенных родственных связей.Тот факт, что количественные данные конкретно указывают на роль сельского хозяйства в этом процессе, очень важен. Это позволяет нам задаться вопросом, что такого в сельскохозяйственном и полусельскохозяйственном образе жизни, которое способствует крепким родственным связям: это сила, которую владение производительным капиталом дает старшему поколению, усиление местных связей, вызванное обменом товарами. сельскохозяйственный труд, или просто тот факт, что наследование фермерских построек и земли побуждает некоторых членов последующих поколений оставаться на одном и том же месте.Мы также можем спросить, помогают ли эти стабилизирующие факторы объяснить, почему ощущение того, что время выходит из-под контроля, менее выражено в сельской местности, и могут ли некоторые из дружественных к родству аспектов сельского хозяйства также применяться к некоторым городским производственным режимам [, например, . Бауэр, 2002; Лоренцини, 2010; Янагисако, 2002]? Чтобы ответить на эти вопросы, потребуется постоянное взаимодействие количественного и этнографического анализа.

42 Это также потребует подходящей теоретической основы.Это была проблема, с которой началась моя предыдущая статья: гегемония в политических дебатах относительно довольно простых экономических моделей и частично противоречивые точки зрения многих антропологических исследований. Простого добавления существующих антропологических перспектив в теоретический репертуар вряд ли будет достаточно. Довольно поразительным открытием данной статьи стало то, что большинство представленных здесь количественных результатов совместимы как с точками зрения «нового родства», так и с «эволюционным сотрудничеством», а также с традиционными антропологическими проблемами сообщества, собственности и репутации.Это предполагает, что, как я утверждал в другом месте [Heady, 2010], очевидные контрасты между этими теоретическими подходами могут быть менее фундаментальными, чем предполагают их сторонники. Но это также показывает необходимость новой теоретической работы для объяснения связей между экономическими системами и опытом личной идентичности и социального контроля.

43Одной из основных задач на будущее является необходимость создания достаточно обширной базы сравнительных данных для оценки существующих идей и стимулирования новой теоретической работы.Мы уже видели, что трудно оценить прошлые тенденции в практических родственных связях из-за отсутствия сопоставимых данных за предыдущие десятилетия. Точно так же исследование, ограниченное европейским континентом, не могло продвинуться очень далеко с процессом различения универсальных и культурно изменчивых аспектов родства. Но по мере того, как такого рода исследования продолжаются и расширяются в географическом масштабе, есть основания надеяться на улучшения в обоих отношениях, что приведет к значительному прогрессу в нашем понимании практического родства и его связи с остальной социальной и экономической жизнью.?

Типология жестовых языков: дифференциация через терминологию родства

% PDF-1.7
%
1 0 объект
>
эндобдж
5 0 obj
>
эндобдж
2 0 obj
>
транслировать
2019-03-05T15: 27: 57-08: 002019-03-05T15: 27: 57-08: 002019-03-05T15: 27: 57-08: 00Appligent AppendPDF Pro 5.5uuid: 6604c708-aaf5-11b2-0a00- 782dad000000uuid: 66057973-aaf5-11b2-0a00-b0dda3d6fd7fapplication / pdf

Типология жестовых языков: дифференциация через терминологию родства

Prince 9.0 rev 5 (www.princexml.com) AppendPDF Pro 5.5 Linux Kernel 2.6 64bit 2 октября 2014 Библиотека 10.1.0

конечный поток
эндобдж
3 0 obj
>
эндобдж
4 0 obj
>
эндобдж
6 0 obj
>
эндобдж
7 0 объект
>
эндобдж
8 0 объект
>
эндобдж
9 0 объект
>
эндобдж
10 0 obj
>
эндобдж
11 0 объект
>
эндобдж
12 0 объект
>
/ ProcSet [/ PDF / Text]
/ XObject>
>>
/ Тип / Страница
>>
эндобдж
13 0 объект
>
эндобдж
14 0 объект
>
эндобдж
15 0 объект
>
эндобдж
16 0 объект
>
эндобдж
17 0 объект
>
эндобдж
18 0 объект
>
эндобдж
19 0 объект
>
эндобдж
20 0 объект
>
эндобдж
21 0 объект
>
эндобдж
22 0 объект
>
эндобдж
23 0 объект
>
эндобдж
24 0 объект
>
эндобдж
25 0 объект
>
эндобдж
26 0 объект
>
эндобдж
27 0 объект
>
эндобдж
28 0 объект
>
эндобдж
29 0 объект
>
эндобдж
30 0 объект
>
эндобдж
31 0 объект
>
эндобдж
32 0 объект
>
эндобдж
33 0 объект
>
эндобдж
34 0 объект
>
эндобдж
35 0 объект
>
эндобдж
36 0 объект
>
эндобдж
37 0 объект
>
/ Граница [0 0 0]
/ Rect [81.0 646,991 258,948 665,009]
/ Подтип / Ссылка
/ Тип / Аннотация
>>
эндобдж
38 0 объект
>
/ Граница [0 0 0]
/ Rect [81.0 617.094 159.072 629.106]
/ Подтип / Ссылка
/ Тип / Аннотация
>>
эндобдж
39 0 объект
>
/ Граница [0 0 0]
/ Rect [389,376 617,094 549,0 629,106]
/ Подтип / Ссылка
/ Тип / Аннотация
>>
эндобдж
40 0 объект
>
/ Граница [0 0 0]
/ Rect [243.264 211.794 443.028 223.806]
/ Подтип / Ссылка
/ Тип / Аннотация
>>
эндобдж
41 0 объект
>
/ Граница [0 0 0]
/ Rect [81,0 154,9455 243,486 163,9545]
/ Подтип / Ссылка
/ Тип / Аннотация
>>
эндобдж
42 0 объект
>
/ Граница [0 0 0]
/ Rect [81.o8 [IirlȪ

Тайна людей, говорящих на десятках языков

В мае прошлого года Луис Мигель Рохас-Берсиа, докторант Института психолингвистики Макса Планка в голландском городе Неймеген, на неделю прилетел на Мальту. учить мальтийский. У него в рюкзаке был здоровенный учебник грамматики, но он не собирался открывать его, если только не придется. «Мы сделаем это так, как я поступил бы на Амазонке», — сказал он мне, имея в виду свою полевую работу в качестве лингвиста. Наш план состоял в том, чтобы я понаблюдал за тем, как он учил новый язык, начиная со слов «привет» и «спасибо».”

Рохас-Берсиа — двадцатисемилетний перуанец с детским лицом и колючими темными волосами. Друг подарил ему новую пару серег, которые он носил на Мальте с классными майками и цепным ожерельем. Он был похож на любого другого непринужденного молодого туриста, за исключением того сосредоточенного внимания — все чувства взвинчены — с которым он воспринимает новую среду. Лингвистика — чрезвычайно интеллектуальная дисциплина. На конференции в Неймегене, предшествовавшей нашей поездке на Мальту, были представлены доклады об «анатомическом сходстве голосовых аппаратов людей и морских котиков» и «декларативной памяти, зависящей от гиппокампа», а также нейропсихологический анализ обработки речи и звука. в мозгах битбоксеров.Доктор философии Рохас-Берсиа Исследования, проводимые народом шави в тропических лесах Перу, не включают данные фМРТ или компьютерное моделирование, но для непрофессионала они по-прежнему непонятны. «Я разрабатываю теорию изменения языка под названием« Подход потока », — объяснил он однажды вечером в загородной гостинице за городом за вкусными панненкоекен (блины), которые являются местным деликатесом. «Поток — это динамизм, который включает в себя социальный факт и функциональное или формальное влияние на лингвистическую компетенцию.

Лингвистическая компетентность, как оказалось, была предметом моего собственного интереса в Рохас-Берсии. Он гиперполиглот, владеющий двадцатью двумя живыми языками (испанский, итальянский, пьемонтский, английский, мандаринский, французский, эсперанто, португальский, румынский, кечуа, шави, аймара, немецкий, голландский, каталонский, русский, китайский хакка, Японский, корейский, гуарани, фарси и сербский), на тринадцати из которых он свободно говорит. Он также знает шесть классических языков или языков, находящихся под угрозой исчезновения: латынь, древнегреческий, библейский иврит, шивилу, мунише и селькнам, коренной язык Огненной Земли, который был предметом его магистерской диссертации.Мы впервые вступили в контакт три года назад, когда я писал о чилийском юноше, который называл себя последним выжившим спикером Селькнам. Как можно проверить такое утверждение? Как выяснилось, только Рохас-Берсиа.

Превосходные подвиги всегда волновали простых смертных, отчасти, возможно, потому, что они регистрируют как победу Команды Homo Sapiens: они переопределяют человеческое возможное. Если ультрамарафонец Дин Карназес может пробежать триста пятьдесят миль без сна, он может вдохновить вас на пробежку вокруг квартала.Если Рохас-Берсия может говорить на двадцати двух языках, возможно, вы сможете улучшить свой школьный испанский или иврит бат-мицвы или выучить корейский язык вашей бабушки в достаточной степени, чтобы понимать ее истории. Таковы перспективы онлайн-программ изучения языков, таких как Pimsleur, Babbel, Rosetta Stone и Duolingo: в мозгу каждого моноязыка есть дремлющий полиглот — джинн, которого можно разбудить с помощью некоторого резкого умственного трения. Я проверил это предположение в начале своего исследования, зарегистрировавшись на Duolingo, чтобы изучать вьетнамский язык.(Приложение бесплатное, и мне было интересно узнать о проблемах тонального языка.) Оказывается, я хорошо умею приветствовать — chào — но спасибо, cảm ơn , сложнее.

Слово «гиперполиглот» было придумано два десятилетия назад британским лингвистом Ричардом Хадсоном, который запускал в Интернете поиск лучшего изучающего язык в мире. Но это явление и его загадка древние. В Деяниях 2 Нового Завета ученики Христа получают Святого Духа и могут внезапно «говорить на языках» ( glōssais lalein , по-гречески), проповедуя на языках «всех народов под небесами.По словам Плиния Старшего, греко-персидский царь Митридат VI, правивший двадцатью двумя народами в первом веке до нашей эры, «издавал свои законы на таком же количестве языков и мог говорить на каждом из них». Плутарх утверждал, что Клеопатра «очень редко нуждалась в переводчике» и была единственным монархом из своей греческой династии, свободно говорившим на египетском языке. Елизавета I также якобы владела языками своего королевства — валлийским, корнуолльским, шотландским и ирландским, а также шестью другими.

Королева Шекспира, владеющая всего десятью языками, не может считаться гиперполиглотом; принятый порог — одиннадцать.Мастерство Джузеппе Меццофанти (1774-1849) поразительнее и лучше задокументировано. Меццофанти, итальянский кардинал, свободно говорил по крайней мере на тридцати языках и изучил еще сорок два, включая, как он утверждал, алгонкинский. За те десятилетия, что он жил в Риме в качестве главного хранителя Ватиканской библиотеки, к нему приходили известные люди со всего мира, чтобы допросить его на своих родных языках, и он порхал среди них так же ловко, как пчела в розовом саду. Лорд Байрон, который, как говорят, говорил по-гречески, по-французски, по-итальянски, по-немецки, латынь и немного по-армянски, помимо своего бессмертного английского, проиграл ругательство с кардиналом, а затем с восхищением назвал его «чудовищем».Другие свидетели были менее очарованы, сравнивая его с попугаем. Но его дар был подтвержден ирландским ученым и британским филологом Чарльзом Уильямом Расселом и Томасом Уоттсом, которые установили стандарт беглости речи, который все еще полезен при проверке утверждений современных меццофантистов: могут ли они говорить с неискаженной свободой, превосходящей механическую мимикрию. ?

Меццофанти, сын плотника, изучил латынь, стоя возле семинарии и слушая, как мальчики произносят спряжения. Рохас-Берсия, напротив, вырос в образованной трехъязычной семье.Его отец — перуанский бизнесмен, и семья комфортно живет в Лиме. Его мать — менеджер магазина итальянского происхождения, а бабушка по материнской линии, которая заботилась о нем в детстве, научила его пьемонтскому языку. Он выучил английский в дошкольном учреждении и говорит на нем безупречно, с той же легкой латинской интонацией — трель инаковости, а не акцентом, — которая есть у него на всех языках, за которые я могу поручиться. Некоторое время в его списке желаний был мальтийский язык, наряду с уйгурским и санскритским. «Вот что происходит», — сказал он за ужином в китайском ресторане в Неймегене, где он болтал на мандаринском с владельцем и на голландском с сервером, чередуя французский и испанский языки с однокурсником в институте.«Я amoureux de langues . И когда я влюбляюсь в язык, я должен его выучить. Нет никакого практического мотива — это форма игры ». Можно заметить, что amoureux жаждет своей возлюбленной душой и телом.

Мои собственные скромные знания иностранных языков (я говорю на трех) — это не то, чем можно похвастаться в большинстве регионов мира, где многоязычие является нормой. Люди, живущие на перекрестке культур — меланезийцы, выходцы из Южной Азии, латиноамериканцы, выходцы из Центральной Европы, африканцы к югу от Сахары и миллионы других, включая мальтийцев и шави — овладевают языками, не считая это выдающимся достижением.Покидая Нью-Йорк по дороге в Нидерланды, я услышал, как водитель такси из Ганы болтает по мобильному телефону на тональном языке, которого я не узнал. «Это хауса, — сказал он мне. «Я говорю это со своим отцом, семья которого родом из Нигерии. Но я говорю на тви с мамой, на га с друзьями, немного на эве, а английский — наш lingua franca. Если бы люди в Челси говорили одно, а люди в Сохо — другое, жители Нью-Йорка тоже были бы многоязычными ».

С лингвистической точки зрения этот таксист — более типичный гражданин мира, чем средний американец.Рассмотрим Адула Самона, одного из футболистов-подростков, спасенных в июле прошлого года из пещеры в Мае Сай, Таиланд. Адул вырос в ужасной нищете на прозрачной границе Таиланда с Мьянмой и Лаосом, где пересекаются самые разные народы. Его семья принадлежит к этническому меньшинству ва, говорящему на австроазиатском языке, который также широко распространен в некоторых частях Китая. Помимо Ва, согласно Times , Адул «хорошо владеет» тайским, бирманским, мандаринским и английским языками, что позволило ему переводить для двух британских водолазов, обнаруживших захваченную команду.

Около двух миллиардов человек изучают английский как иностранный, что примерно в четыре раза превышает количество носителей языка. А такие приложения, как Google Translate, позволяют общаться практически в любом месте, набирая разговоры в смартфон (при условии, что ваш собеседник умеет читать). По иронии судьбы, однако, поскольку гегемония английского языка уменьшает потребность говорить на других языках для работы или путешествий, ценность их приобретения, похоже, растет. Существует процветающее онлайн-сообщество ярых лингвафилов, которые являются или стремятся стать полиглотами; В поисках вдохновения они обращаются к группам в Facebook, видео на YouTube, чатам и гуру языков, таким как Ричард Симкотт, харизматичный британский гиперполиглот, который организует ежегодную конференцию Polyglot.Это собрание проводится на разных континентах с 2009 года и привлекает сотни поклонников. Беседы в основном ведутся на английском языке, хотя участники носят именные бирки с указанием языков, на которых они готовы разговаривать. Симкотт, подмигивая, говорит: «Попробуй меня».

Никто не становится гиперполиглотом с помощью осмоса или без жертв — это редкий, титанический подвиг. Рохас-Берсиа, который отказался от многообещающей теннисной карьеры, которая помешала его изучению языка, считает, что в Европе «около двадцати» из нас, и все мы знаем или знаем друг друга.Он познакомил меня с несколькими своими сверстниками, включая Корентина Бурдо, молодого французского лингвиста, одиннадцать языков которого включают волоф, фарси и финский; и Эмануэле Марини, застенчивый итальянец лет сорока, который занимается экспортно-импортным бизнесом и говорит почти на всех славянских и романских языках, а также на арабском, турецком и греческом, всего их почти тридцать. Ни один из них не использует английский по своей воле, возмущаясь его статусом глобального языка хулиганов — его prepotenza , как выразился Марини, на итальянском языке.Эллен Джовин, динамичная жительница Нью-Йорка, которую называли «матерью логова» сообщества полиглотов, объяснила, что ее собственное страстное изучение языков — на сегодняшний день двадцать пять — «является почти извинением за господство английского языка. Полиглотерия — это полная противоположность лингвистическому шовинизму ».

После десятилетий господства России Беларусь начинает возвращать свой язык | Беларусь

Gallery Y — одно из немногих альтернативных кафе в столице Беларуси Минске, и каждый понедельник вечером в нем собираются около 200 человек всех профессий и возрастов.Они сидят на полу или стоят по три часа, чтобы принять участие в одном из самых популярных массовых мероприятий в городе — уроке белорусского языка.

Президент Беларуси Александр Лукашенко, которого широко критикуют за его авторитарное правление, однажды сказал, что «ничего существенного нельзя выразить» по-белорусски. Он сыграл ключевую роль в клеймении языка в пользу русского, и в последующие годы белорусский стал языком маргинальной политической оппозиции.

Но впервые за два десятилетия своего правления Лукашенко, столкнувшись с новыми опасениями по поводу влияния России на бывшую советскую страну, начал подавать признаки того, что он, возможно, передумал.И белорусские спикеры в восторге.

Не более 10% белорусов говорят, что в повседневной жизни общаются на белорусском

Алена Васильева — одна из учениц класса. Преподаватель университета, ей за сорок, она выросла в русскоязычной семье. Еще в 1980-х ее родители прекратили ее необязательные уроки белорусского языка в школе, и короткого университетского образования было недостаточно, чтобы начать разговаривать.

«Я приехала сюда, чтобы выучить язык, но также чтобы увидеть, насколько мы отличны как нация, что белорусы делают или могут сделать, чтобы отличаться от русских», — говорит она.

Белорусский и русский языки считаются официальными языками Беларуси, но только 23% из 9,67 млн. Населения говорят на первом, тогда как более 70,2% говорят на втором. Не более 10% белорусов говорят, что в повседневной жизни общаются на белорусском языке.

Трудно отличиться, когда тебе постоянно напоминают, что твой народ — младший брат России, а все белорусское скучно

Государственные курсы проводились независимыми белорусскими учеными на протяжении десятилетий, но на государственном уровне к языку не прикасались.Их популярность выросла совсем недавно, и теперь по всей Беларуси проводятся независимые курсы.

«Люди хотят гордиться собой, быть отличными и оригинальными», — говорит Алеся Литвиновская, одна из основательниц популярнейшего курса «Мова Нанова».

«Трудно отличиться, когда тебе постоянно напоминают, что твой народ — младший брат России, а все белорусское — скучно и провинциально. Мы стремимся к тому, чтобы белорусский язык и культура снова выглядели круто.

Класс белорусского языка в галерее Y в Минске в конце прошлого года Фото: Катерина Барушка

Валерий Булгаков, главный редактор журнала Arche и доктор наук в области национализма, считает, что «интерес к белорусскому языку явно растет. культура »и даже доходит до того, что называет это« национальным возрождением ». Языковые курсы «не особо обучающие, они скорее представляют сообщество, и это то, что важно», — говорит он.

Аналитики говорят, что украинский кризис стал тревожным сигналом для Лукашенко, который долгое время был ключевым союзником Кремля.В течение многих лет эти отношения были жизненно важны не только для власти Лукашенко, но и для экономики Беларуси, около 10-15% которой зависят от российских субсидий. При таких тесных связях между двумя странами, когда Москва аннексировала Крым, а президент России Владимир Путин оправдал этот шаг, заявив, что он будет защищать русских или русскоязычных во всем мире, Лукашенко был взволнован.

Мы стремимся к тому, чтобы белорусский язык и культура снова выглядели круто

Впервые за свое долгое правление Лукашенко произнес часть политической речи на белорусском языке в июле, за день до приезда Путина в Минск, чтобы отметить 70-ю годовщину освобождения Беларуси от нацистской оккупации.Символизм не остался незамеченным сторонниками белорусского языка и культуры.

Затем, в ноябре, он провел знаменательную встречу с провластными и независимыми интеллектуалами и писателями, чтобы побудить их продвигать национальные культурные и исторические ценности.

Общественная поддержка белорусского языка также демонстрирует признаки роста, поскольку язык начинает избавляться от стигмы. В рамках проводимой государственной социальной кампании «Вкус белорусского языка» по всей Беларуси размещаются рекламные щиты с интересными словами на белорусском языке.А через месяц после попытки перейти на использование русскоязычных указателей в минском метро граждане убедили руководство вернуться на белорусский язык.

Власти разрешили проведение таких кампаний и продвижение белорусского языка, но в сложной политической обстановке организаторам языковых курсов и других инициатив приходилось действовать осторожно. Хотя это только начало, некоторые белорусские националисты считают, что настоящие перемены витают в воздухе.

Власти разрешили проведение таких кампаний и продвижение белорусского языка, но организаторам языковых курсов пришлось действовать осторожно.

«Я могла бы сравнить настоящее время с концом 80-х, когда люди сходили с ума от различных культурных мероприятий», — говорит Тамара Мацкевич, заместитель руководителя Белорусской школьной ассоциации.«Государственные структуры были властны только номинально. В марте 1991 года более 82% белорусов проголосовали за сохранение Советского Союза, а через пару месяцев его не стало ».

Однако не все верят, что белорусскоязычная революция в пути.

«Без государственной поддержки, увеличения количества языковых классов в школах и широкого использования языка на официальном уровне рано говорить о реальных изменениях», — говорит Андрей Елисеев, политический аналитик Белорусского института стратегических исследований. Исследования, независимый аналитический центр.

«Небольшое национальное возрождение политически выгодно государству для закрепления своих позиций среди белорусов в свете массовой пропаганды всероссийской нации», — говорит Елисеев. «Госаппарат по-прежнему очень силен и может в любой момент сломать эти инициативы».

Действительно, белорусского языкового университета нет, а количество уроков в школах сокращается. Восемьдесят пять процентов книг, издаваемых в Беларуси каждый год, издаются на русском языке, причем белорусские книги составляют 9.5% рынка, за ними следуют англоязычные издания, занимающие 4%.

Люди жаждут своей национальной идентичности, отличаться от других, гордиться собой

Однако Литвиновская настаивает на том, что в Беларуси наблюдается важное возрождение, и не только в культурной или политической сферах.

«Сейчас мы работаем с крупнейшей белорусской частной сетью АЗС А-100, которая с января 2015 года перевела все [свои] документы на белорусский язык и сделала белорусский единственным языком своих сотрудников», — сказал Guardian.«Это бизнес, и они разрабатывают свою стратегию, основываясь на том, что будет продаваться лучше всего. Если это не изменение в обществе, тогда что? »

Язык — лишь одна из частей головоломки, и некоторые надеются, что рост толерантности к белорусскому языку может оказать существенное влияние на национальную культуру и самобытность в целом.

Одним из самых активных пропагандистов белорусской культуры была национальная кампания «Будзма», организующая культурные мероприятия по всей Беларуси, и фестиваль рекламы на белорусском языке под названием Ad.нак!

«Пять лет назад, когда мы запускали Ad.nak !, мы очень боялись, что второго издания не будет», — говорит Алена Маковская, одна из координаторов кампании. «С тех пор количество заявок увеличилось втрое. Люди жаждут своей национальной идентичности, отличаться от других, гордиться собой. Политика — это повседневность, культура — вечна ».

РУССКИЕ ВЫПУСКНИКИ | Университет Арканзаса

Б.А. в истории | 2019 год

В настоящее время он работает в морской пехоте лейтенантом и надеется стать
Офицер по иностранным делам продолжит свое образование в области иностранного языка, истории и культуры.
После этого он хочет подать заявление в Корпус мира и поработать над развитием детей.
и образование в странах Восточной Европы / Центральной Азии.

«Русский язык, включая язык, историю и культуру, важен для понимания
связь радикально разнообразного региона с остальным миром.Термин Россия
довольно узко, чтобы описать территорию, которая покрывает более 10 процентов суши в мире.
поверхности и охватывает почти 200 этнических групп с не менее многочисленной диаспорой.
языков, религий, культур и идеологий, которые им сопутствуют. Даже самые
элементарные знания об этом евразийском гиганте выходят за рамки кругозора большинства студентов,
хотя многие студенты изучают международную политику, экономику и культуру,
получение ученой степени в «глобальной» сфере, не касаясь России.Учитывая
доминирование Соединенных Штатов в центре внимания 20-го века, российские исследования предлагают
линза, которая может подтвердить один из аспектов американского повествования прошлого века.
одновременно сокрушая другого. В любой сфере важно учитывать
множественные, противоположные точки зрения. Если бы был предложен несовершеннолетний русский язык,
Я бы подписался на него и поддержал бы других, интересующихся историей, языком,
политика и литература тоже должны это учитывать.»

.