К чему снится сталин: к чему снится и что означает сон?

Содержание

к чему снится и что означает сон?

Сталин – неоднозначная фигура и в реальности, и в сновидении. Если вождь всех народов появился во сне, то что-то в вашей жизни точно скоро изменится. Это может быть проснувшаяся совесть, работоспособность, сомнения, страх. Однако для пожилых людей этот человек во сне может предсказать ухудшение здоровья, потерю времени или денег.

Кому приснился сон
Женщине
Мужчине
Беременной
Какой приснился Сталин
org/ListItem»>
Живой
Мертвый
Молодой
Злой
Добрый
Недовольный
Грязный
Пьяный
org/ListItem»>
Голый
Седой
Что делали во сне со Сталиным
Разговаривали
Спорили
Дрались
Обнимались
Целовались
org/ListItem»>
Смеялись
Танцевали
Где находился во сне Сталин
В своем кабинете
В квартире
На улице
На параде
На войне
org/ListItem»>
Другие сюжеты сновидений про Сталина

Кому приснился сон

Для мужчин Сталин снится как символ власти, силы и страха. В женском сне он может предвещать раздоры в семье, проблемы с детьми. Для беременных сон сулит волнения, сильные переживания за ребенка, возможно боязнь родов.

Женщине

Согласно соннику Ванги, Сталин в женском сне – предвестник плохого самочувствия, недомогания. Возможно, скоро придется испытать одиночество. Если вождь ругается, то есть риск серьезной болезни.

Мужчине

По мнению Современного сонника, Сталин снится мужчине к страху за свою жизнь, потерю имущества. Видеть его во время парада – странное событие поможет обогатиться, у себя дома – неприятности на работе.

Беременной

Отец психоанализа Зигмунд Фрейд трактовал этот сон так: видеть Сталина вдалеке беременной — сон сулит нескорые роды и напрасные волнения. А вот если он стоит рядом, что-то говорит, то сон может предупреждать о недомогании, небольших проблемах.

Какой приснился Сталин

Вид вождя народов может предупредить о грядущих событиях, чаще негативных. Лучший признак его появления – видеть молодым или мертвым. Самый негативный – приснившийся грязный или голый Сталин.

Живой

Живой Сталин во сне сулит сильную усталость, желание взять отпуск. Для пожилых людей увидеть его в живом виде — получить весточку из прошлого. Возможно, стоит скоро ждать гостей.

Мертвый

Сон о мертвом Сталине, по Цыганскому соннику, сулит период благополучия, белую полосу. Удастся все успеть, добиться цели. Для женщин такое сновидение может предвещать скорый брак и рождение первенца.

Молодой

Сонник Подсознания: видеть молодого Сталина во сне – хорошее предзнаменование. У вас все будет получаться, особенно подъем по карьерной лестнице. Если он предлагает пройти с ним, то вскоре ожидайте выгодного предложения.

Злой

Домашний сонник: снится рассерженный генсек – к попытке наладить отношения с соседями. Если он грозится, кричит на кого-то, то в жизни есть риск потерять работу. Злой Сталин на вас – к попытке заняться не своим делом и все испортить.

Добрый

Согласно соннику XXI века, сон о добром Сталине предвещает примирение врагов, супругов и вообще, мирный период в жизни. Если он делает подарки, то скоро может появиться шанс стать богатым и знаменитым.

Недовольный

Сталин с недовольным лицом во сне означает временные трудности с деньгами. Есть риск попасть в затруднительную ситуацию, из которой помогут выбраться только родители.

Грязный

Грязный Сталин, по мнению толкователя Ванги, может присниться к печальным и даже трагическим событиям. Например, к серьезной болезни, смерти или заключению родственника под стражу.

Пьяный

Сон о пьяном Сталине говорит о легкомыслии и глупости, вследствие чего можно совершить много необдуманных поступков. Выпивший отец народов трогает вас – к легкому недомоганию для женщин, к неприятной ситуации на работе – для мужчин.

Голый

Согласно соннику Фрейда, голый Сталин символизирует ваше желание быть заметным для противоположного пола. Но, видимо, страх не дает предпринять решительные действия.

Седой

Седину видеть на Сталине – к мудрым решениям. Согласно Зимнему соннику, может появиться шанс стать лидером в коллективе, занять место начальника на работе. Для женщин сон сулит удачное замужество за богатым и умным мужчиной.

Что делали во сне со Сталиным

Те вещи, которые делались со Сталиным во сне, часто подсказывают, как нужно вести себя в реальности. Также могут предсказать самое ближайшее будущее.

Разговаривали

Трактовка по соннику Азара: сон о разговоре со Сталиным означает серьезные проблемы с окружающими. Возможно, они не понимают ваших намерений. Видеть разговор Сталина с незнакомыми людьми – взять в долг большую сумму денег и не смочь отдать.

Спорили

Спорить со Сталиным во сне – знак личностного роста, построения карьеры, улучшения материального положения. По мнению Цветкова, заметить его спор с другим человеком – к неприятному, но вынужденному общению. Со многими людьми – к инфекционному заболеванию.

Дрались

Драка со Сталиным и другими людьми во сне может предвещать разочарование в любимом человеке. Драться с отцом народов самому – участвовать в судебном разбирательстве в качестве свидетеля.

Обнимались

Обнимать Сталина во сне — согласно соннику XXI века, предвещает провести выходные в компании друзей. Заметить, как он обнимается с другими людьми, – к примирению с родственниками после некоторых разногласий.

Целовались

Согласно соннику Фрейда, целоваться со Сталиным во сне — ждите неудачу в личной жизни, в делах с женщинами для мужчин. Если он целует вашу половину во сне, то наяву нужно быть готовым оказаться встретиться с соперником.

Смеялись

Трактовка по соннику Кананита: снится смеяться со Сталиным за компанию во сне – получить выговор на работе. Видеть его смех со стороны – риск стать посмешищем в окружении из-за нелепо совершенного действия.

Танцевали

Сон о танце с генсеком может означать изменения в жизни к лучшему, если это вальс. Танцевать польку – к раздору, скандалу в семье и последующим негативным последствиям.

Где находился во сне Сталин

Местонахождения Сталина во сне говорит о той сфере жизни, которая дорога и требует особого внимания. Плохой признак увидеть отца народов в квартире и на параде.

В своем кабинете

Сонник Феломены трактует сновидение так: снится Сталин в своем кабинете – к размеренной жизни, успеху в делах. У женщин после такого сна есть шанс услышать похвалу от мужа, получить дорогой подарок.

В квартире

Заметить Сталина во сне в своем жилище – дурной знак. По мнению толкователя Миллера, проблемы в жизни могут коснуться вашей семьи, здоровья и отношения с любимым. Для пожилых людей такой сон сулит скорую болезнь.

На улице

Если Сталин снится на улице, то вероятна встреча с давним другом, и шанс провести весело время. Согласно соннику Миллера, такой сон может указывать на ваше легкое недомогание. Но если вовремя не обратиться к врачу, то болезнь может стать серьезной.

На параде

Сон о Сталине, приветствующий войска на параде, – к обострению конфликта в семье. По мнению толкователя Ванги, данный сюжет может предсказывать военные действия недалеко или в самом регионе.

На войне

Согласно соннику XXI века, Сталин на войне во сне предвещает проблему с жилищем. Возможно, придется переехать в другое место на время ремонта. В него стреляют – услышать ошеломляющие, но плохие новости.

Другие сюжеты сновидений про Сталина

Сюжет о Сталине следует трактовать как возможность изменить себя к лучшему. Это шанс стать внимательнее к своему здоровью, своим близким людям.

Видеть много Сталинов во сне — может трактоваться такое сновидение как препятствия на пути к достижению цели. Несколько Сталинов видеть издалека – к негативным эмоциям, слезам.
Снится, как кто-то убивает Сталина — по соннику Ванги, такое сновидение предвещает горестные события в окружении. Убить самому – к риску аварии на дороге. Возможно, придется стать свидетелем травматизма других людей.
Согласно соннику Цветкова, если пришлось просить во сне Сталина о чем-то, то наяву получите шанс исполнить свою давнюю заветную мечту. Другой человек озвучивает просьбу – к приобретению необходимой, но дорогой вещи.
Видеть похороны Сталины издалека – участвовать в важном мероприятии. Нести гроб – к повышению самооценки, есть большая вероятность, что все в жизни наладится.
Если Сталин пришел к вам в гости во сне, то можно ожидать периода одиночества. Но есть и хорошая трактовка такого сюжета согласно соннику Юнга – шанс избавиться от вредных привычек и заняться спортом.
Если Сталин пристает: для женщин — к богатому, но агрессивному поклоннику. Для мужчин – риск появления у супруги любовника. Сталин пристает к прохожему – ухудшения самочувствия.
Если Сталин во сне дает совет – в реальности, возможно, придется ухаживать за родителями. Дает наставления вашим знакомым – потеря репутации ловеласа, обретение семьи и постоянства в отношениях.
Если вас Сталин ругает во сне, то, возможно, ваша совесть нечиста, и вы жалеете об ошибках. Отец народов ругает много людей – согласно соннику мисс Хассе, к незаконченным делам. Есть риск не успеть выполнить важный проект и лишиться премии.

Сонник сталин к чему снится сталин во сне?

К чему снится Сталин? Поскольку это личность выдающаяся, значение видения во сне может интерпретироваться соответственно тому, как его воспринимает сновидец. Согласно соннику, образ может предупреждать о несбыточных мечтах или необходимости проще относиться к проблемам. Также он предвещает успех текущих дел, карьеры, улучшение материального положения.

Основные значения

К чему снится Сталин? Такое сновидение нельзя толковать однозначно. Сонники дают несколько трактовок этого образа, соответственно тому, как воспринимать эту личность:

человек, который многого достиг — надо стремиться к новым целям;
генералиссимус — несбыточные мечтания;
глава государства — вы считаете себя большим авторитетом, часто игнорируя мнения окружающих;
одиозная историческая фигура — произойдут серьезные события, как положительные, так и отрицательные.

Однако, если вечером смотрели фильм, читали книгу о нем — приснившееся не следует принимать всерьез. Оно всего лишь отображает воспринятую информацию.

Сталин

Впереди удачные свершения

Видеть Сталина во сне означает: вскоре сновидец совершит какой-то значительный, очень масштабный поступок.

Приснилось, будто он серьезен, занят делами? Сонник объясняет: видение символизирует контроль над ситуацией. Сейчас для спящего хорошее время удачно осуществить свои планы, причем, не только в бизнесе, или выйти на лидерские позиции.

К чему снится улыбающийся Сталин? Такой сюжет сулит успех, славу, признание. Значение сновидения усиливается, если приснился официальный прием или мероприятие.

К чему снится Сталин по дням недели

С понедельника на вторник. Наблюдатель испытывает переживания, не имея серьезной поддержки наяву.

Со вторника на среду. Вождь народа агрессивен? Ждите реальных конфликтов. Спокоен – все станет хорошо.

Со среды на четверг. Прислушайтесь к советам Сталина, если они были. Сны в среду подсказывают, как поправить финансовое положение.

С четверга на пятницу. Возможны рабочие конфликты с человеком, от которого вы зависите.

С пятницы на субботу. Сон несет предсказание, судьбоносный знак. Проанализируйте увиденное, положившись на интуицию.

С субботы на воскресенье. Отражение событий, ожидающихся наяву, переосмысление прожитого дня.

С воскресенья на понедельник. Добрый Сталин сулит положительные изменения, связанные с социальным положением. Злой – к отрицательным переменам.

Если приснился Сталин, не торопитесь относиться к грезе серьезно. Скорее всего, в реальности были предпосылки для формирования именно такого образа: разговоры, фильмы, передачи, книги. Как сообщает большинство сонников, фигура Сталина несет положительное значение, предсказывая грядущие позитивные события. Увидев названную историческую персону во сне, готовьтесь к важным переменам, полностью переворачивающим привычный жизненный уклад. Конкретные детали сюжета более точно раскроют смысл таинственного послания.

Метки: Люди, Сны на букву С

Автор статьи: Елизавета Серебрянная

(8 оценок, среднее: 5,00 из 5)

Добавить комментарий Отменить ответ

Предупреждения

К чему снится, будто Сталин чем-то недоволен, разозлен? Вскоре испытаете разочарование или чувство утраты. Во сне почувствовали страх перед ним? Наяву у вас много проблем, которые вы воспринимаете слишком серьезно. Постарайтесь решать их с меньшими проявлениями эмоций.

Он во сне разговаривал с кем-то? Попробуйте расшифровать смысл разговора, понять, на какое событие он намекает. Если смысл неясен — рискуете встрять в дело, которое мало понимаете, и попасть впросак.

Какой приснился Сталин

Живой

Мертвый

Молодой

Добрый

Недовольный

Грязный

Пьяный

Голый

Седой

Успех бизнеса, карьеры

Приснилось видеть Сталина, окруженного помощниками, советниками? По соннику, это предвещает удачный ход дел, улучшение положения сновидца. Возможно, он получит какую-то выгоду.

Во сне была личная встреча с ним? Вскоре ваше материальное положение улучшится, возможно, получите престижную работу. Быть приглашенным на конференцию, совещание со Сталиным — ваши начинания завершатся успешно.

Возможно следующее толкование сна о Сталине: поскольку он олицетворяет власть, руководство, смысл видения такой же. Сновидцу могут предложить руководящую должность, где нужен жесткий стиль управления. Надо взвесить свои способности справляться с такими задачами, поскольку есть риск невыполнения взятых обязательств.

Что делали во сне со Сталиным

Разговаривали

Спорили

Дрались

Обнимались

Целовались

Смеялись

Танцевали

Последние комментарии

25-Авг-2021 Орлов Мне приснился Сталин, что я перед ним отчитываюсь о конструктивных доработках пулемета Максим. И ему понравилось, сказав: «Хорошо, работайте дальше!»…
18-Янв-2021 Виктор Варю кушать в кастрюле и поднимаю крышку ложкой, достаю кусочек мяса для пробы, с боку от меня сидит Сталин и улыбается. Я начал извинятся — прости меня товарищ Сталин, я думал, что я здесь один. Он так улыбался, что лицо, особенно щеки сияли серебром.
3-Ноя-2020 Сергей Во сне разговаривал со Сталиным, мы были в старом родительском доме, по сюжету сна я с ним когда-то крепко дружил, давно не видел его, и теперь уезжал на Камчатку а ещё Сталин сказал, что у него рост 196
23-Авг-2020 Слава Приснилось, что Сталин и Ленин подвозили меня куда-то на машине (старый кабриолет).
6-Июл-2020

книги

Беседа с Ириной Паперно, автором книги о ночных кошмарах и мечтах советской эпохи

Сегодняшний гость подкаста «Генис: Взгляд из Нью-Йорка» – профессор славистской кафедры Калифорнийского университета в Беркли Ирина Паперно. Литературовед, историк, культуролог, она хорошо известна как в американской, так и в отечественной академической среде. Ее книги посвящены разным, но одинаково захватывающим темам: «Семиотика поведения: Николай Чернышевский – человек эпохи реализма», «Самоубийство как культурный акт» и многие другие стали интеллектуальными бестселлерами. На днях издательство «Новое литературное обозрение», этот «Уралмаш» гуманитарной литературы, выпустило русское издание одновременно исторической и жгуче актуальной книги Ирины Паперно. Она называется «Советская эпоха в мемуарах, дневниках, снах. Опыт чтения». Сегодня мы познакомим наших слушателей с этим уникальным трудом.

Ирина, позвольте мне начать наш разговор с конца – с последнего раздела вашей книги, посвященного чрезвычайно увлекательной, интригующей теме: снам, причем снам эпохи сталинского террора.

Карл Густав Юнг однажды сказал, что захват власти нацистами не удивил его, потому что он знал сны немцев. Можно ли сказать, что сны людей, живущих при тоталитарных режимах, схожи? Есть ли универсальные сюжеты сновидений?

Ирина Паперно: Замечательное высказывание Юнга. Спасибо, я его не знала. Меня вдохновила замечательная книга Шарлотт Берадт, которая называется «Сны Третьего рейха». Шарлотт Берадт была коммунисткой, еврейкой, в 1930-е годы она собирала материалы о жизни в гитлеровской Германии, в частности, спрашивала людей об их снах. Ей бросилось в глаза, что эти сны имеют много общего между собой. Этот сборник был напечатан очень поздно – в 1966 году. (Любопытно, что Ханна Арендт была внутренним рецензентом при его публикации). Меня поразили эти сны. Одному снилась его рука, отчужденная от тела, которая помимо его воли поднимается в гитлеровском салюте. Во сне часто бывает, что наше тело не может никуда бежать, оно как бы отчуждается от нас. Это новое знание о себе, о мире, которое недоступно в другом состоянии. Поэтому оказалось, что сон как медиум хорошо подготовлен, чтобы эмблематически выразить опыт человека, живущего в ситуации террора. Мне захотелось посмотреть, будет ли что-то подобное в снах эпохи сталинского террора.

Александр Генис: Всем эмигрантам снились одинаковые сны. Вы уже уезжаете, но вас возвращают обратно. Или вы навещаете Россию, но не можете выбраться обратно в Америку. Я не знаю ни одного эмигранта, у которого не было таких снов. Интересно, что они со временем появляются и исчезают, следуя, я бы сказал, за политическими событиями. Как газета сны работают – и это удивительное свойство снов.

Вы нашли универсальные сны тоталитарных режимов? Есть ли разница между снами времен нацистского режима и сталинского режима в этом отношении?

Ирина Паперно: Мне тоже снятся такие сны, без сомнения, до сих пор. Снятся и другие сны, будем справедливы, что мы дома, увидели своих родителей, радостно бежим к ним, в этот момент вспоминаем, что забыли свой американский паспорт и бежим, бежим, бежим назад. Это именно тот момент, когда нам снится что-то о себе, что-то двойственное, что-то, что мы, может быть, не хотели бы признать. Мне кажется, что в снах террора тоже происходит это. Есть исследования – должна сказать, что это не только моя идея, – есть исследования этого сборника Шарлотт Берадт. Есть идея у историков Французской революции, что сон как медиум хорошо приспособлен к тому, чтобы выразить опыт террора именно тем, что он показывает страх, в наших снах много страха; показывает амбивалентность, в страхе много амбивалентности. Показывает отчуждение от себя, отчуждение своего тела, отчуждение знания. Просыпаясь, мы иногда не понимаем, что мы все еще являемся авторами сна, но не понимаем, что сон значит, сон требует интерпретации. Так что мне кажется, что именно эти свойства сна как медиума, они делают его инструментом для изображения террора.

Да, в снах сталинского террора есть много общего со снами гитлеровского террора. Людям снятся ужасы, преследования, невозможность бежать, невозможность сказать. Конечно, все помнят такую ситуацию во сне. В данном случае она политизируется, мне кажется, это важный момент. Часто нам снится, что что-то ужасное нас преследует, а мы не можем двинуться, – это стандартный сон. Но ведь [для] человека, пережившего сталинский террор или даже не пережившего, человека второго и третьего поколения, эта ситуация политизируется во сне, ему снится, что за ним гонится страшный Сталин. Такое же снилось и гражданам Третьего рейха.

Но есть и различия. Главное различие, которое мне бросилось в глаза, оно повторяется – снам советского человека часто свойственен не только страх, но и некое чувство собственной важности. Есть несколько снов, когда человек встречает Сталина. Это как бы сцена из советского кинофильма: простой человек попадает в Кремль и видит Сталина. Один такой сон крестьянина Аржиловского (он был расстрелян, но его дневник к нам попал из КГБ) был опубликован в журнале «Урал» в годы перестройки. Ему снится, что он попал к Сталину в Кремль. Сталин на него бросается и насилует его. После изнасилования Сталин его спрашивает: «Почему вы хотели меня видеть?» – «Ну как же, вы лицо историческое». Такого сна нет у Шарлотт Берадт.

Александр Генис: Мой отец всю жизнь видел в снах политических деятелей. Он разговаривал с Хрущевым, со Сталиным, с Брежневым. Вся его жизнь была наполнена политической риторикой, он всю жизнь слушал западное радио. Мы всей семьей смеялись над ним, потому что он каждую ночь проводил с политбюро. Отца уже давно нет. Но когда я сам уже стал немолодым человеком, то стали и мне сниться такие сны. Главное, что мне снится не Сталин, а снится Путин. Я думаю, что, может быть, для советского человека, даже такого, как я, который прожил более 40 лет в Америке, сны по-прежнему остаются в том времени, когда мы жили в Советском Союзе. Может быть, сны не растут вместе с нами?

Ирина Паперно: Мне нравится эта интерпретация. Такое перекодирование: вместо Сталина вам снится сейчас Путин. Замечательный критик Илья Калинин назвал это «кошмаром истории». Есть такая книга Александра Пятигорского «Рассказы и сны», там много исторических снов. Но есть и другое, есть кошмар остаться вне истории. 40 лет мы уже живем в Америке, Сталина давно нет. И вот этот замечательный момент той же осмысленности, что и [у] крестьянина: в Кремле встретили Сталина, пусть он нас и насилует, но мы в Кремле со Сталиным, этот момент, когда наша жизнь становится осмысленной во всемирно-исторической перспективе. Потеря этого момента – это тоже кошмар. Есть кошмар истории, но и есть кошмар остаться вне истории.

Александр Генис: Это очень интересно и говорит не только о снах. У меня был знакомый американец, Джон Глэд, замечательный американский переводчик, знаток нашего языка, он знал русский лучше всех славистов, кого я встречал в Америке. Он мне говорил: «Мы живем вне истории, а вы жили в истории». Я отвечал: «Что же тут хорошего? История убила моего деда и с одной, и с другой стороны». Он говорит: «А мои деды были никому не нужны». Вот это ощущение исторической важности, по-моему, очень необычно для американца, но очень характерно для наших соотечественников.

В одном месте в книге вы пишете о том, что сталинские сны, сны террора, связаны с архаическими снами, что это какой-то первобытный слой нашего сознания оживает в эпоху террора?

Ирина Паперно: Есть такая идея. Я пишу это в связи с пророческими снами. Меня поразило, что в пророческую силу сна, в приметы в сновидениях верят многие. Так, крестьянину Аржиловскому снилось, что он видит церковь, он посмотрел в сонник, там написано – это к тюрьме. Фольклористу Елеазару Моисеевичу Мелетинскому тоже приснилась церковь, он, зная как фольклорист, что в соннике это означает к тюрьме, тоже поверил этому. Ирония заключается в том, что сон сбылся и в том, и в другом случае: оба оказались в тюрьме. У них, конечно, были основания ожидать, что они могут там оказаться. Я называю это повышенным «семиозисом», такой у нас есть термин – когда нам кажется, что все полно какого-то особого смысла. Это свойственно архаическому обществу, где сны воспринимались как полностью осмысленные.

Александр Генис: Совершенно верно. Антропологи говорили, что сны – это Библия первобытного человека, есть такое высказывание у Леви-Брюлля.

В вашей книге есть потрясающая глава о снах академика Иванова, который считал, что в снах мы путешествуем в будущее. Вы знаете, это меня не так страшно удивило, как могло бы, потому что я немножко знал Вячеслава Всеволодовича. Однажды он со мной поделился такой гипотезой. Когда мы поднимаем телефонную трубку и заранее знаем, кто звонит, это значит, что мы живем в другой темпоральной капсуле, мы немножко залезаем в будущее. Это одна из миллиарда его сногсшибательных гипотез. А в чем заключается его история со снами, почему он считал, что сны действительно что-то могут предсказать?

Ирина Паперно: Да, поразительным образом Иванов считал, что он видел пророческие сны, причем уже ребенком. Он рассказывает, что в юном возрасте уже знал, что 22 июня начнется война, пытался убедить в этом взрослых на даче в Переделкино, но те над ним смеялись. Что позже ему приснилось или показалось в полусне, что Горбачев придет к власти, наступят реформы. Он даже говорил об этом своему другу корреспонденту «Вашингтон пост» Роберту Кайзеру, считая, что это новость, которая достойна того, чтобы можно было напечатать. У Вячеслава Всеволодовича была научная теория, основанная на его интересе к семиотике, кибернетике, к информатике, но и на платоновской философии, что существует мир идей, и ученый, как и поэт, может считывать и дешифровывать информацию из этого мира идей, таким образом мы оказываемся впереди, в будущем.

Александр Генис: Это, конечно, очень увлекательно звучит. Но вы верите в это?

Ирина Паперно: Нет, я в это совершенно не верю, но считаю историческим фактом, достойным культурного комментария. Важно, что такой замечательный ученый, человек нашего времени, как Вячеслав Всеволодович Иванов, мог этому верить. Я в этом тоже вижу черты страшного советского опыта.

Александр Генис: Поговорим о методике. Насколько адекватны сны в пересказе? Вы пользуетесь пересказанными снами, и это естественно – других у нас способов нет. Но я помню, что Лотман писал: пересказывая сны, мы переводим содержание, которое алогично в принципе, в логический нарратив. То есть мы делаем сны доступными, таким образом они уже меняются, они уже неадекватны тому, что нам снилось. Как с этим справиться? Насколько реальны пересказы снов, насколько они достоверны?

Ирина Паперно: Вы абсолютно правы, они недостоверны, психический опыт сна просто нам недоступен. Об этом, кстати, писал уже Лев Толстой. У него есть замечательное раннее произведение «История вчерашнего дня», посвященное именно этой теме. Это знал и Фрейд. Психоаналитик хочет проникнуть в непосредственный опыт сна, для этого есть особая методология. Сон разворачивается в рассказе – присутствующему при этом психоаналитику. Нам это недоступно. Поэтому я не утверждаю, что анализирую сны. Я анализирую записи снов.

Как историки литературы, как исследователи литературы мы с вами умеем читать тексты, я стараюсь придерживаться именно этого метода. Мои авторы записали свои сны, предметом моего анализа является эта запись. Более того, они включили свои сны в какие-то более крупные тексты – в дневник, в мемуары, иногда сон записывается в дневнике, многие это делают, потом дневник используется при написании мемуаров. Писатель Каверин так поступал. Как литературовед здесь я смотрю именно на текст и на текст в тексте, на то, что значит запись сна, которая уже предназначена для читателя в рамках какого-то текста.

Александр Генис: Сны бывают и литературными, которые специально придуманы автором, например, знаменитый сон в «Анне Карениной» или сны Чонкина очень смешные. Чем отличается сон придуманный от сна настоящего? Чем отличается литературная фактура от дневниковой, которая не предназначена была для чужих глаз?

Ирина Паперно: Иногда не предназначена. Но автор дневника часто имеет надежду на то, что это когда-то, может быть, станет известно, есть такая презумпция интимности, но есть и возможность публичности.

Вопрос о литературных снах, без сомнения, очень важен. Есть разные литературные сны. Сны Чонкина смешные, они написаны в рамках жанра, выдающего себя за сон. Сон Анны Карениной другое дело. Толстой там ставил себе задачу восстановить психологический опыт сна. Однако он этим не ограничивался. Он использовал наблюдение за собственными снами, записывая сны. У него была задача создать нарратив, который более адекватен непосредственному опыту. Но в то же время мы знаем, что символика сна Карениной продолжает символические мотивы романа. Анне Карениной снится то, что известно в подсознании романа, а не в подсознании самой героини. Я думаю, такое происходит и с записью сна рядового мемуариста или ведущего дневник. Конечно, по качеству мы не пишем произведения Льва Толстого, но я думаю, что какие-то схожие нарративные механизмы, имеющиеся в каждом письме, здесь действуют.

Александр Генис: Интересен еще один вопрос. У меня есть товарищ Борис Михайлович Парамонов, мой коллега, который всю жизнь занимается фрейдизмом, он меня научил тому, что мы сами не можем интерпретировать сны, кто-то другой должен это делать, психоаналитик, кто угодно на самом деле. Потому что когда мы рассказываем сон другому, он понимает его лучше, чем мы сами. Мы слишком субъективны, слишком втянуты в этот сон. Работает ли это в вашем случае? Вписываете ли вы свою интерпретацию в те сны, которые анализируете?

Ирина Паперно: Без сомнения. Что касается того, можем ли мы интерпретировать свои собственные сны, здесь есть интересный момент. Фрейд, конечно, уже сформулировал, что это задача психоаналитика, задача другого, задача диалога. Известно, что его книга «Интерпретация сновидений», одно из основных оснований психоанализа, в ней он интерпретировал свои собственные сны, нарушая свое собственное правило. Он не называет их своими, но исследователи показали это. Поэтому я и позволяю себе читать и интерпретировать чужие сны, я и есть этот «чужой». Человек иногда интерпретирует свои сны в дневнике, в мемуарах почти всегда, но иногда – нет. Тут как раз моя роль, я интерпретирую и сон, и интерпретацию. Я стараюсь интерпретировать его в контексте текста, показывая, как в тексте какие-то ассоциации сна развиваются.

Александр Генис: Еще одна сложность – субъект сновидения. В моих снах, а я много лет записываю свои сны, больше всего меня смущает то, что я не знаю, кто этот сон видел, кто это «Я» во сне. Во-первых, их, субъектов, может быть много, во-вторых, это «Я» может меняться каждую секунду. Что-то очень загадочное – этот субъект сновидения, как с этим быть?

Сон – это раскрытая, расклеванная душа, которая должна показать Сталину, что он невинен, что он любит его Ирина Паперно: Это очень точное наблюдение. Субъект сновидения – это совсем уже не тот спящий, который, просыпаясь, говорит: я видел сон. Здесь, по-моему, уместна аналогия с художественным произведением. Мы переживаем свой сон, как мы переживаем рассказ. Когда мы читаем рассказ, мы отождествляемся не только с героем, но со всем текстом рассказа, со всем его построением. Юнг сказал о снах, что сон – это произведение, в котором «Я» является и сценой, и суфлером, и актером, и режиссером, и критиком. Это именно попытки сказать то самое, что вы поняли о своих снах. Весь сон представляет субъективность, а не только это скользящее «Я».

Александр Генис: Не зря Гессе говорил, что во снах мы бываем гениями…

Ирина Паперно: Во снах мы все художники, не только писатели и постановщики.

(Музыка)

Александр Генис: Вы собрали потрясающее досье сновидцев. Давайте поближе познакомимся с ними. Бухарин и его тюремные сны.

Ирина Паперно: Бухарину, когда он готовился к приговору, снился Сталин. В отличие от крестьянина Аржиловского, который жил очень далеко от Москвы, Бухарин жил со Сталиным практически в одной квартире в Кремле, они даже поменялись комнатами после самоубийства жены Сталина. Бухарин въехал в эту квартиру, Сталину было неприятно жить там, где его жена застрелилась.

Бухарин не только видел сны о Сталине, он писал ему письма. Есть замечательное письмо, оно опубликовано, это одна из знаменитых публикаций перестройки и первого периода после конца советской власти, в журнале «Источник». Это письмо Бухарина к Сталину из тюрьмы, в котором он предлагает свой сон как свидетельство своей невинности. Вот этот сон: «Если бы ты мог видеть всю мою раскрытую, расклеванную душу». Сон – это его раскрытая, расклеванная душа, которая должна показать Сталину, что он невинен, что он любит его. Потом он пишет, грустно понимая, что «все это психология, извини, все это ничего по сравнению с всемирно историческими задачами, которые лежат на твоих плечах. Я знаю, что судьбы должны совершаться. Авраам уже занес меч над Исааком».

Александр Генис: То есть он готов был принести себя в жертву как Исаак?

Ирина Паперно: Да. Но то, что он видит себя в этой библейской картине, плюс говорит «всемирно историческая», то, что он предлагает свой сон Сталину как свою раскрытую, расклеванную душу, не позволяет заподозрить неискренность. Это действительно глубокое проникновение в субъективность советского человека.

Александр Генис: Человека того времени, который еще представлял себя в виде библейской фигуры. Библейская мистерия коммунизма (сравним с Маяковским) была еще жива. Да, действительно, это потрясающий сон.

Очень подробны и ужасны сны Пришвина, особенно сон с гробом матери. Как вы его толкуете?

Ирина Паперно: Пришвину приснилось, это после одного из процессов Зиновьева, зиновьевско-троцкистского блока. Ему приснилось, что он везет гроб своей матери в телеге мимо их имения. Телега наклонилась, гроб раскрылся, и он видит непристойно задранные ноги свой матери. Он записывает только одну фразу: «Эта безобразная картина, является ли она случайностью или связана с моей тревогой о судьбе родины-матери?» Он дает нам ключ: это эмблема состояния родины-матери, с которой что-то случилось, она выскочила из колеи. Но вот этот безобразный эротический мотив, который он отмечает, я думаю, связан с тем, что у Пришвина (вот тут как раз пример моей методологии) в его дневниках часто образ сталинского террора связан с образом сексуального насилия. У него есть другой замечательный сон, ему приснилось, что он разговаривает с комсомолкой, которая спрашивает, можно ли медицинским образом уничтожить следы потери невинности, следы изнасилования? Во сне врач ей отвечает: «Можно, если сильно полюбить». Здесь Пришвин нам не дает интерпретацию, но я интерпретирую тоже в политическом ключе: можно ли полюбить насильника?

Александр Генис: … полюбить Старшего брата.

Ирина Паперно: Пришвину очень хочется стать новым советским человеком, он не способен к этому внутренне, но ему бы хотелось этого. Вот это снится ему в образе не себя: это не я, а девушка, которая спрашивает, можно ли скрыть следы насилия. Можно, если полюбить.

Александр Генис: Очень интересна, как вы это называете, «онирическая автобиография» Вениамина Каверина. Он говорил, что записывает сны вместо дневника. Почему?

Ирина Паперно: У Каверина была такая идея: выразить опыт 1937 года невозможно, он невыразим, словами его не описать. Каверин цитирует замечательное высказывание Лидии Корнеевны Чуковской из ее дневника. Она записала, что «мои записи эпохи террора бросаются в глаза тем, что там почти одни сны. Реальность дневником было не взять». Когда Каверин пишет последнюю свою автобиографию (у него было их много), в 1989 году, в ней есть глава «Один день 1937 года». Он ставит такую маленькую задачу: как описать один день 1937 года? Ему кажется, что это невозможно. Единственное, что можно, – это описать сон. Он берет сон из дневника 1937 года. Это кошмарный сон, его преследуют, он убегает. Он оказывается в парикмахерской, которая есть место пытки и одновременно это чистка в Союзе писателей. Вот сейчас страшный майор Лыков начнет давить ему на глаза и просить его сказать все, что он знает. «Можно бежать, но нельзя, можно молчать, но нельзя». Эта невозможность что-то делать, которая связана со сном. Каверину пришло в голову, что единственное, что может выразить опыт даже одного дня 1937 года, – это сон. Это, конечно, жест писателя, который хорошо понимает, что такое выразить, и этот жест кажется мне очень характерным. И то, что он обращается к дневниковой записи, к чему-то, что кажется ему подлинным из того времени.

Александр Генис: Интересно, что парикмахер – это фигура злодея: «Власть отвратительна, как руки брадобрея». Наверное, можно проследить за эволюцией в культуре фигуры брадобрея, оператора бытовой гильотины, которая чем-то пугает наше подсознание.

Поэтические сны Ахматовой – у вас им тоже уделено место.

Ирина Паперно: Ахматова мало записывала свои сны. Мне бросилось в глаза, что о ее снах мы, тем не менее, знаем от других. Иногда она рассказывала свои сны. Она однажды рассказала свой сон Анатолию Найману. Другие сны мы знаем в пересказах, они проходили через вторые, через третьи руки, сны Ахматовой. Рассказ сна – это всегда установление какой-то интимности. Мы рассказываем свой сон человеку, которому доверяем. Здесь строится целое небольшое сообщество людей, для которых Ахматова является очень важной культурной фигурой, которые пересказывают друг другу ее сны, записывают их в своих дневниках, в своих мемуарах, так они часто до нас дошли.

В частности, апокалиптический сон. Ей снилось, что она едет по покрытому водой Ленинграду в сопровождении Наймана, но она это видит как предвестие конца мира. Ей снится на следующий день, что воды всех рек опрокидываются на нее. Здесь, как и вы, я подумала о цитате: «власть отвратительна, как руки брадобрея», и я, как литературовед, поймала Ахматову на цитатности. Есть такой сон Дюрера, он хорошо известен, Дюрер записал этот сон. В нем все реки мира на него обрушиваются – это конец света, и он тоже сделал эту зарисовку. Значит ли это, что сон Ахматовой не подлинный, или рассказ Наймана не подлинный? Нет, не значит. Я думаю, что мы литературные люди, и нам снятся литературные сны. А может быть это архетип, страх перед извергающимися водами, который каждый интерпретирует в своем ключе. Дюрер это интерпретировал в библейском ключе, а Ахматова в политическом, для нее это часть ленинградского террора.

Александр Генис: С другой стороны это – вечная тема потопа, с Ноева ковчега может идти, не зря во всех религиях есть сюжет потопа.

Наконец – сон Сталина. Это уникальная деталь, которую я никогда нигде не встречал. Расскажите о нем.

Ирина Паперно: Мне удалось найти только один. Шарлотт Берадт писала, что у немцев нет снов победителей, есть только сны жертв, сны побежденных. У нас есть несколько снов победителей. Сон Сталина нам известен не в прямом виде, он сам рассказы о своих снах не оставил. Сон известен из дневника вдовы Булгакова, Елены Булгаковой, которая рассказывает историю о надеждах Булгакова поставить свою пьесу «Батум», пьесу о Сталине, и чтение этой пьесы у него дома, где присутствует актер Хмелев, который должен был играть Сталина. Известно, что Сталин очень любил «Дни Турбиных», он 15 раз, по крайней мере, был на этой пьесе. Сталин однажды сказал Хмелеву, который играл Турбина: «Как мне нравится ваш Хмелев. Мне даже снитесь вы в роли Хмелева с усиками». Я нашла этот портрет, эту фотографию, усики Хмелева в роли Турбина похожи на усы Сталина. Я интерпретирую это в контексте записи Хмелева, в контексте записи Елены Булгаковой. Они думают о том, как Хмелев будет играть Сталина, как это спасет Булгакова, Сталин окажется спасителем в этот страшный момент, когда они ожидают гибели. В этот момент оказывается, что и Сталин тоже думает о них, Сталину тоже снится этот его антагонист, снится этот очаровательный белый офицер Турбин, который понял историческую неизбежность победы большевиков. Так что они смотрят друг в друга как в зеркало.

Александр Генис: Мне очень понравился этот образ: тиран и художник, связанные друг с другом. Это большая тема, которая характерна для любого тоталитарного режима. Муссолини тоже считал себя художником, тоже считал себя связанным с ними.

Мы не успели поговорить о двух третях вашей книги, о дневниках. Но скажите мне напоследок одно. В «Заключении» вы пишете о том, как меняются дневники, как постсоветские дневники отличаются от советских дневников. В чем проявляется эта перемена?

Ирина Паперно: Честно говоря, постсоветских дневников у нас немного, нет корпуса текстов. Это было бы с моей стороны безответственно судить. Но что мне бросилось в глаза, и это бросается в глаза многим комментаторам, – как меняется отношение к мемуарному автобиографическому документу и отношение к истории, в частности, отношение к советской или постсоветской истории. Об этом сейчас много пишут. В этом есть политический смысл, конечно. Дневники и мемуары о страшном советском прошлом, о которых я писала, это явление 90-х годов. В 90-е годы после перестройки был поток таких текстов, потом он стал иссякать в начале XXI века. Это, конечно, было связано с политическим курсом на разоблачение советского прошлого.

Сейчас политический курс другой, разоблачение советского прошлого больше не только не поощряется ни государством, ни обществом, оно ставится под сомнение. Поэтому возникла очень сложная ситуация. С одной стороны, личный документ как историческое свидетельство хочет все-таки сохранить какое-то свидетельство, в частности, свидетельство о страшном прошлом, которое официально не хотят больше пускать в публичное пространство. С другой стороны, конечно, имеется какая-то усталость, хочется проснуться от кошмара истории, хочется стать этим западным человеком, о котором вы говорили, который не чувствует себя частью истории, а чувствует себя частным человеком, частью какого-то здорового общества. Но это едва ли нам доступно, едва ли возможно даже для постсоветского человека. И тут есть и долг его перед историей, который по-прежнему еще сохраняется. Если нельзя в публичной сфере, если нельзя в официальной риторике, которая теперь патриотична, говорить о страшном прошлом своей семьи (вы упоминали своих дедов, у меня тоже есть деды, которые сидели в тюрьме), если нельзя об этом говорить в официальном пространстве, то это должен сделать личный документ. Но здесь есть усталость, желание стать частным человеком, стать частью свободного общества, которого мы, к сожалению, еще не достигли.

Александр Генис: Надеюсь, что если не мы, то кто-то из наших слушателей доживет до этого момента.

Являлся Ленин к ней во сне // Jewish.Ru — Глобальный еврейский онлайн центр

Соратница Ленина, она отсидела в ГУЛАГе десять лет. Уже при Хрущеве требовала выноса тела Сталина из Мавзолея. Аргумент Дора Лазуркина приводила железный: Ленин приходит к ней во сне и говорит, как неприятно ему лежать рядом со Сталиным. Ее Хрущев и послушал.

В 1904 году Дора Лазуркина приехала в Женеву для встречи с Лениным. Ей было 19 лет, за плечами – четырёхлетний опыт партийной деятельности, из-за которого она сейчас и была в бегах. Ещё в 15 лет она вступила в социал-демократический кружок в Новозыбкове, городе, где родилась и с золотой медалью закончила женскую гимназию. Потом были Петербург, знакомство с «Капиталом» Карла Маркса и чтение статей Ленина, которые указали мятежной душе путь. Она распространяла газету «Искра», а в 1902 году вступила в РСДРП. Получила партийный псевдоним «Соня» и в мае того же года первый срок – восемь месяцев за организацию первомайской демонстрации. Выпустив из тюрьмы, её отправили под надзор на родину, она перебралась в Одессу и перешла на нелегальное положение. Когда работала в Николаеве, в их комитете обнаружился провокатор, и Доре пришлось скрываться под вымышленным именем за границей. Под мудрым кураторством Владимира Ильича в Женеве Дора окончательно укрепилась в правильности жизненного выбора. Ленина воспринимала не иначе как Мессией, а своими личными друзьями называла Крупскую, Дзержинского, Кирова, Орджоникидзе и Луначарского.

До революции 1917 года она побывала в тюрьме ещё пять раз по самым разным обвинениям, в том числе по подозрению в убийстве. После революции избиралась членом Петроградского комитета партии, делегатом VI съезда РСДРП(б), членом Городской думы. В конце 1918 года перешла на работу в Народный комиссариат просвещения, занявшись организацией дошкольного воспитания – участвовала в тематических съездах, разрабатывала программы работы с детьми. В своих воспоминаниях всерьёз писала, что в дореволюционной России и понятия такого не было – работа с детьми. Несмотря на то, что первые подобные методички в России появились как раз в Санкт-Петербурге ещё в 1872 году. В 20-х годах она проработала заведующей областной партийной школы, а в 1928-м была назначена директором института имени Герцена и занялась серьёзным переустройством заведения, расширением и реорганизацией факультетов в соответствии с новыми требованиями партии. Её муж Михаил Лазуркин стал директором Ленинградского университета в 1933-м. Оба не имели высшего образования, но были, как тогда говорили, «красными директорами»: пробивными, инициативными, ответственными.

В 1937 году их карьеры одна за другой поломались. В июле арестовали мужа, в августе, под видом вызова на свидание с ним, в «Большой дом» пригласили и Дору. Неизвестно, был ли к тому моменту жив её муж – по одной из версий его убили на допросе, а тело выбросили из окна, имитируя самоубийство. За «участие в контрреволюционной организации» Дору в итоге приговорили к восьми годам исправительно-трудовых лагерей, но разрешение для выезда на поселение она получила только через 10 лет лагерей. Вернулась очень больным человеком, впрочем, здоровым оттуда не возвращался никто. Хирург Нина Афанасова, тоже бывшая политзаключённая, несколько раз встречалась с Лазуркиной на этапе –познакомились ещё Ленинграде в камере предварительного заключения. НКВД арестовал Дору в августе 1937 года, а к концу 1939 года у неё развился тяжелейший психоз с бредом преследования и галлюцинациями. Ей было 55 лет. Иногда ночью она выкрикивала имя своего следователя: «Ефимов, прекратите!» У Афанасовой спрашивала, знает ли та что-нибудь о телевидении, и мог бы её следователь с его помощью за ней следить? Та пыталась добиться какого-нибудь медицинского надзора за Дорой, но бесполезно, никаких поблажек по здоровью та не получила. С поселения её освободили в 1955 году, в том же году реабилитировали и её мужа –посмертно. Ночными кошмарами она страдала до конца дней, и самой большой мечтой было найти следователя, истязавшего её на допросах. Мечта осталась неосуществлённой.

Удалось другое. В один из последних дней XXII съезда КПСС её выступление стало финальным этапом принятия решения относительно выноса тела Сталина из Мавзолея. Перед Лазуркиной выступали по этому вопросу ещё трое: Иван Спиридонов, первый секретарь Ленинградского обкома ЦКПСС, Гиви Джавахишвили, председатель Совета Министров Грузии и Пётр Демичев, завотделом и секретарь Советского райкома ВКП(б) Москвы. Ужасов ГУЛАГа они лично не видели, а к XXII Съезду успели сделать отличную карьеру в партии и полюбить её всем сердцем. Их выступления сводились к тому, что «рассмотрев факты сталинских злодеяний, всё большее количество членов КПСС не считает возможным, чтобы тело Сталина, предавшего ленинские идеалы, далее находилось в Мавзолее, созданном для сохранения памяти Ленина».

Дора Лазуркина в драматургической зарисовке XXII Съезда выступала фигурой преданной старой большевички, чью веру в партию пыталась раздавить железная нога сталинского беззакония. Дора рассказала, как после встреч с Лениным возвращалась из Женевы окрылённая, как горячо работала на дело партии в первом пропагандистском её эшелоне и с какой честью сидела в тюрьме. Добавила, как менялись идеалы партийного духа после смерти Ленина и как готовность большевиков стоять друг за друга обернулась страхом, недоверием и необходимостью друг на друга стучать. После ареста она не верила, что репрессии инициированы самим Сталиным и спорила с заключёнными, отстаивая его имя неоднократно в камерах, на работах и этапе. И что теперь, будучи полностью реабилитированной, узнав о масштабах сталинского беззакония и предательства, считает его недостойным находиться рядом с Лениным.

В этот момент ей зааплодировал сам Хрущёв и, согласно стенограмме, крикнул: «Правильно!» Она напомнила делегатам съезда, что Ленин учил рассказывать рабочим правду, и закончила словами: «Я всегда в сердце ношу Ильича и всегда, товарищи, в самые трудные минуты только потому и выжила, что у меня в сердце был Ильич и я с ним советовалась, как быть. Вчера я советовалась с Ильичом, будто бы он передо мной как живой стоял и сказал: мне неприятно быть рядом со Сталиным, который столько бед принес партии».

Выносу тела Сталина была посвящена деятельность специально созданной комиссии из пяти человек. Никита Хрущёв остался вроде бы ни при чём, решение принималось мнением большинства. Хрущёв всерьёз опасался возможных народных волнений – на фоне первого витка десталинизации жить стало значительно хуже. Чтобы не привлекать внимания общественности, тело выносили ночью с 31 октября на 1 ноября. Первоначально Хрущёв предлагал перезахоронить его на Новодевичьем кладбище рядом с женой – разжаловать так разжаловать. Однако перенесли прах Сталина всё же по рангу. Красную площадь освободили от пешеходов под видом репетиции парада, Мавзолей закрыли на ремонт, место новой могилы под Кремлёвской стеной огородили щитами, так чтобы происходящее за ними ниоткуда не просматривалось. Захоронили без торжественных речей и салютов, тихо, «по-семейному». Джавахишвили, который был среди членов комиссии ЦК, говорят, плакал вместе с Николаем Шверником.

После возвращения и реабилитации Дора Лазуркина получила статус пенсионера всесоюзного значения и, не считая самой пенсии, никакими иными его преференциями принципиально не пользовалась. Она ездила с лекциями по стране, рассказывала истории о встречах с Лениным и революционной молодости. Правда жизни в них была сильно разбавлена пропагандистскими клише и социалистической благодатью, но слушали Дору хорошо. Однажды кто-то из зала задал вопрос: «За что Леониду Брежневу присвоено высокое звание Героя Советского Союза?» Ответа Дора не знала. Будучи человеком дотошным, ради возможности узнать его, она поехала в Москву и добилась аудиенции у Суслова. Тот качал головой на приёме: да, мол, 146 наград – это перебор. Но прямого ответа не дал. Позже на каком-то из крупных партсобраний Дора выступила с предложением о закрытии спецраспределителей – партийных кормушек с копчёной колбасой, сырами и икрой, спецполиклиник и прочих земных благ, коими за обе щеки пользовались партийные работники. Залы партийных съездов с тех пор для неё стали закрытыми. Скончалась Дора Лазуркина 24 января 1974 года в Ленинграде, через 50 лет после смерти Ленина.

Когда Сталин приходил во сне

«Я часто, идя по улице и всматриваясь в типы и лица, думала – куда делись, как замаскировались те миллионы людей, которые по своему социальному положению, воспитанию и психике не могли принять советского строя, не могли идти в ногу с рабочими и бедняцким крестьянством, в ногу к социализму и коммунизму? И вот эти хамелеоны на 20-м году революции обнаружились во всем своем лживом облачении. Ни элементарной честности, ни патриотизма, ни чисто животной хотя бы привязанности к своему государству в них не нашлось. Вредить, продаваться, шипеть, ненавидеть, предавать, только бы не процветание самого справедливого строя».

Это последняя запись в дневнике оперной певицы Марии Сванидзе. Со Сталиным ее связывали сложные личные и почти родственные отношения – она была женой брата его первой супруги. Эти строки она написала 7 августа 1937 года. Через пять месяцев ее арестовали, а затем приговорили к расстрелу «за сокрытие антисоветской деятельности мужа».

Корпус советских дневников (уже больше 45 тысяч записей) собирают организаторы проекта «Прожито«. О том, как обычные люди реагировали на большой террор, Радио Свобода поговорило с соавтором проекта Ильей Венявкиным.

– Дневниками 30-х годов я изначально занимался как исследователь. И мой знакомый Михаил Мельниченко, который занимался советскими политическими анекдотами, пригласил меня присоединиться к проекту «Прожито». У нас не было самоцели сфокусироваться на дневниках периода Большого террора, просто их введено в научный оборот гораздо больше.

– Хотя, наверное, дневники позднего советского времени лучше сохранились, люди еще живы…

– Да. И у нас есть сейчас какие-то встречи, нам отдают дневники разные люди, но с ними всегда все становится сложнее. Нам недавно принесли коробку с дневниками, и там пара десятков тетрадей, и это здорово. Но, с другой стороны, учитывая, что они все рукописные, ты понимаешь, что перелопатить это трудно.

– И как это выглядит? Вот вы общаетесь с человеком, чей родственник писал дневник, и говорите, что надо вынести на поверхность, по сути, всю его жизнь…

– С глобальной точки зрения не надо ничего объяснять, потому что всем и так понятно, что судьбы простых людей важны. Из таких историй складывается история страны, и это большая и важная задача. Но часто нам говорят: «я не очень выдающийся человек», или, «мне кажется, у меня скучные дневники, я там записывал, что я ел, какие фильмы смотрел, и мне кажется, что это никому не интересно». На это у нас всегда есть простой ответ: это решаем не мы, а это решают историки. Например, какой-нибудь мельник Меноккио, когда его допрашивала инквизиция, не думал, что Карло Гинзбург на этом материале напишет книгу «Сыр и черви». Сейчас, мне кажется, можно однозначно сказать, что нет такого текста, который произвел человек, который не был бы интересен тем или иным исследователям.

– Был, я помню, один мужчина, автомеханик, который расписывал, как он по деталькам чинил старые «ЗИЛы»…

– Да, вот это отдельная история. Потому что одна из важных задач этого проекта – это подумать, как вписывать разный человеческий опыт в эту историю. Условно говоря, сейчас мы более-менее понимаем, как вписывать опыт террора в большой исторический нарратив. А вот что делать с опытом механика автобазы – нам сложнее, потому что он пишет о каких-то вещах, которые нам представляются более анекдотичными или менее значимыми. И это большой вопрос, что с этим делать.

– Проследить, как меняются убеждения конкретных людей, получается?

– Пока такая работа сделана на больших исторических деятелей или литераторов. Вот с Борисом Пастернаком такая работа сделана, биография, его этапы притягивания к власти и отталкивания от нее, протеста, демаршей и так далее – она прослежена и написана. С большей частью дневников наших авторов это не сделано, поэтому мы можем делать только общие суждения относительно того, как работают слова. Видно, что государственное насилие, которое просто разлито по тому периоду, очень сильно вторгается в дневниковые тексты.

В частности, когда в дневниках люди фиксируют свои сны, оказывается, что они не свободны от новостной повестки. К примеру, Сталин приходит к вам во сне. И это показатель. Конечно, можно допустить, что этот сон вымышлен, но часто бывают сны нелицеприятные для человека, который их пишет. В частности, есть сон крестьянина Андрея Аржиловского, когда ему снится, что Сталин его насилует. Таких снов достаточно много, и они про насилие, про власть государства над конкретным человеком. И это в каком-то смысле показательно, потому что если говорить обо всем, советский человек даже во сне не может избавиться от зримого или незримого присутствия государства, государственного насилия.

– А что это за крестьянин? Его сон я у вас в проекте не видел.

– Это Андрей Аржиловский – его дневник действительно сильно не замечен и недооценен. У него отдельная, непростая история. Аржиловский – крестьянин-самоучка, который сначала попадает в ссылку, потом возвращается из ссылки, заново пытается поднять свою семью. Дети от него отвыкли, потому что они очень много времени провели порознь, и он пытается обратно встроиться в советское общество. Пишет какие-то фельетоны в советские газеты, его опять арестовывают и расстреливают в 1937 году.

«Назовите чепухой, но тем не менее и сны есть факт. Хочется записать интересный сон. Кто-то сказал мне, что я могу увидеть Сталина. Фигура историческая, увидеть любопытно. И вот…

Небольшая комната, простая, мещанская. Сталин пьяный, «в дрезину», как говорят. В комнате одни мужчины; из мужиков – я и еще один чернобородый. Не говоря ни слова, Виссарионович повалил чернобородого мужика, закрыл простыней и яростно изнасиловал… «И мне то же будет!» – в отчаянии подумал я, припоминая тифлисские обычаи, и хотел бежать; но после сеанса Сталин как будто несколько отрезвел и вступил в разговор:

– Почему вы интересуетесь видеть меня лично?

– Ну, как же: портреты портретами, а живой человек, да еще великий, – совсем другое дело, – сказал я.

В общем, для меня дело кончилось более благополучно и меня даже угощали…»

Из дневника Андрея Аржиловского. 18 декабря 1936 года

– И вот наступает 1936 год. Общая тональность записей накануне Большого террора как-то меняется?

– Есть одна важная вещь, которая из разговора, к сожалению… не то что уходит, ее как-то все произносят, но это так скользит – это вопрос про государственный террор в 20-м веке и в Советском Союзе. К сожалению, так получилось, что 1936-37 год не был исключением. История о репрессиях, когда она локализуется в 1936-37 годах под лейблом «Большой террор», – это, конечно, уход от проблемы в ее полном объеме и желание представить это явление государственного насилия в каком-то обозримом виде. Но если мы посмотрим разные дневники, то террор в Советском Союзе, особенно в первые 40-50 лет его существования – вещь совершенно повседневная и неизбывная.

В результате коллективизации, в результате прямых репрессий, голода, плохо продуманного переселения погибло очень много людей – больше, чем от террора 1937-38 годов. Но для городской интеллигенции 1932-33 годы, когда по всей стране коллективизация проходила, по дневникам москвичей это время вполне себе благостное. Писатели обсуждают создание Союза советских писателей и надеются на скорую либерализацию, на то, что сейчас драконовские меры закончатся и наступит нормальная городская жизнь. Не замечая, что в их стране миллионы людей погибают. Это вопрос оптики.

Поэтому эта идея, что мы можем всматриваться в 1936 год, понимая, что люди живут накануне террора, это во многом упрощение, потому что люди, в принципе, все время живут в эпоху террора, они просто могут его не замечать.

– Но коллективизация для горожан это что-то далекое.

– Да, конечно. И в этом смысле важна эмоция удивления, которую как раз дневники конца 30-х годов хорошо фиксируют: как же так, как могло оказаться столько врагов народа среди высших эшелонов власти, кому же теперь верить, как же это может быть, и означает ли это, что каждый человек может оказаться врагом? И это, действительно, удивление, потому что это инспирированная Сталиным кампания, которая ни на чем не базировалась совершенно, которая придумала большое количество антисоветских заговоров там, где их не было.

Это возмущение, удивление связано с абсолютной растерянностью, потому что такого рода террор очень сильно подрывает все основы повседневной жизни и все интерпретационные рамки. Вот как вы можете себе объяснить, что происходит? До середины 30-х долго и постепенно складывался советский язык и советские модели объяснения действительности, в которые все худо-бедно встраивались. У всех были определенные роли.

– Да и первое советское поколение уже как-то сформировалось.

– Как раз эти молодые люди вполне себе понимали, как устроено это новое общество, какие у него цели, на каком языке им нужно говорить, как писать, что думать, для того чтобы быть советскими людьми. Такой массовый, иррационально-точечный террор, когда вы не можете предсказать, кто именно сейчас окажется следующим, он эти основы во многом подрывал.

То есть была такая понятийно-правовая рамка, и она срывается, и это лишает уверенности всех! Потому что не очень понятно, что дальше будет с советским человеком. Вот если вы попали под подозрение, какой у вас есть механизм вернуть доверие к себе? В принципе, никакого. То есть вы болтаетесь таким образом, пока кто-то случайным образом не решит вашу судьбу. От вас ничего не зависит.

– Но люди же как-то пытались объяснить для себя действия государства?

– В записях, которые мы видим, очень много следов того, чтобы логику государственного насилия как-то присвоить себе. Как-то ее через себя пропустить, чтобы она стала живой, как-то придать этим словам смысл. Вот вам говорят, что кругом шпионы, и с ходу вы не можете с этим согласиться, вам надо с этой мыслью прожить, понять, как это могло быть. Да, они и правда много ездили в командировки… Ну, то есть ваша мысль направлена на то, чтобы эту идею подтверждать разными гипотезами. Начинается такой разговор с адвокатом дьявола.

При этом важно, что не все люди, которые пишут в этот момент дневник, воспринимают государство как что-то враждебное. Они до этого вполне себе могли с государством солидаризироваться. А сейчас им надо сделать еще один такой скачок и уже солидаризироваться с тем, что совсем уже тяжело. Особенно на уровне дневника. Потому что митинги, на которых люди ходят и кричат: «Смерть фашистам! Повесить! Раздавить гадину!» – это как бы все-таки коллективные действия, а тут – дневник, там…

– Откровения перед самим собой…

– Ну тут как-то сложнее, немножко другая риторическая модель. Дневник во многом про то, как вы сами себя представляете, как вы общаетесь с сами собой, с богом или с каким-то высшим разумом, с кем-то другим, но про себя. Вы же не в газету «Правда» пишете. Видно, что мысли на этот счет очень сильно активизируются после смерти Сталина, в 50-60-е годы. И мы сейчас видим, что Большой террор остается важной точкой интеллектуального напряжения, что вот 70 лет прошло, но очень сложно перестать про него думать. В том числе и потому, что в то время про него нельзя было думать, это такой отложенный процесс. Если бы тогда об этом можно было думать, спорить и обсуждать, может быть, сейчас уже это не нужно было делать в таком объеме.

Но ведь то, что мы говорим, тут тоже важно, что террор является очень важным образом, который существует в коллективной памяти. Вообще, одно из самых страшных достижений советской власти – это что слово «расстрел» может всплыть в речи совершенно на раз, в риторическом плане: «расстрелять их за это», «таких сволочей к стенке надо ставить», «Сталина на вас нету»…

– Да, я не представляю себе, как в Германии может всплыть фраза «Гитлера на вас нет»…

– Да, и казалось бы, любое претендующее на здравость общество должно было эту стадию пройти, но оно не проходит. У нас на риторическом уровне допустить физическое уничтожение других людей готовы огромные слои населения. Слава богу, этого давно в таких масштабах не происходит, 70 лет массовых расстрелов у нас нет, и смертную казнь в России даже отменили. Но образ того, что конфликты надо решать физическим устранением оппонентов, причем без какого-либо установления их вины, правового процесса и так далее, он сохраняется.

«С нашими хозяевами приключилась ужасная беда. Сегодня часов в 12 неожиданно приходит с работы хозяин. Маруся, дочь его, думала, что он заболел, так он был взволнован и бледен. Но вслед за ним зашли еще два человека и стали делать обыск. Они обыскали хозяйскую половину, а потом двинулись к нам. Люди эти были полны какой-то ледяной вежливости. Я совсем онемела и не могла сделать ни одного движения. У нас стоял хозяйский шкаф с бельем. Осмотрев шкаф, двое агентов НКВД хотели было осматривать и наши вещи, но хозяин сказал, что мы дачники. Хозяин был бледен как полотно и так растерялся, что, когда его спросили, указывая на меня: «Это ваша дочь?» – он ответил: «Да!» Потом они все ушли на хозяйскую половину и о чем-то долго говорили. Потом мы слышали, как хозяин громко, с надрывом, будто удерживая слезы, сказал: «Ну, прощайте…» Тогда все заплакали, и громче всех – Маруся. Она с криком бросилась к отцу: «Тятя, тятя… куда тебя?.. » Хозяин не выдержал и заплакал. Маруся вцепилась в него с таким отчаянием, что и у меня брызнули слезы. Хозяин наконец с трудом оторвал от себя дочь и быстро вышел. Вслед за ним ушли эти вежливые и холодные люди. Ушли. И все, в том числе и мы – дачники – плакали. Я пошла в комнату хозяев и стала утешать Марусю. Маруся, немного успокоившись, вдруг вскочила и сказала:

– Пойду за отцом! – И быстро ушла.

После обеда Маруся вернулась с матерью. Мать как вошла, так и запричитала. Бабушка стала утешать ее, и хозяйка рассказала, что хозяина взяли в тюрьму по подозрению в троцкизме.

Я долго размышляла над этим случаем. Вспомнила о том, что арестованы отцы у Ирмы и Стеллы. Что-то происходит. Долго думала и пришла к выводу: если и мой отец окажется троцкистом и врагом своей родины, мне не будет его жаль!

Написала, но (признаюсь) червь сомнения сосет…»

Нина Костерина, комсомолка. Запись от 22 августа 1937 года

Источник: Радио «Свобода»

Что значит если приснился сталин. Сонник

Образование

Сталин – ярчайший исторический деятель, фигура которого таинственна, неоднозначна. Наряду с выраженным отрицательным отношением, встречается обоснованное положительное, поэтому давать конкретную оценку деятельности вождя социализма нельзя, особенно если он пришел к человеку во сне. Вопрос, к чему снится Сталин, имеет массу ответов. Вспомните мельчайшие подробности сюжета, оцените события объективной действительности, проанализируйте собственное настроение после пробуждения. Совокупность деталей сформулирует верное значение привидевшегося образа.

Предпосылки действительности

Сталин снится современным людям нечасто, поэтому подобная греза вызывает ожидаемое удивление. Логических предпосылок формирования такого образа множество. Возможно, в реальности сновидец недавно читал биографию исторической персоны, говорил, спорил, смотрел фильм на соответствующую тему. Неудивительны шутки подсознания, просто визуализировавшего дневные события, вызвавшие серьезный эмоциональный всплеск. Вели беседы на сталинские темы, думали о диктаторе, получили описанный сон. Обычное явление для ярых поклонников или ненавистников конкретной личности.

Более непонятно, к чему снится Сталин человеку, далекому от подобных тем. Наблюдатель грезы не вспоминал об упомянутом политическом деятеле, да и вообще, имеет о нем отдаленное представление? Сновидение интереснее в плане интерпретации.

Общий смысл

Как говорит классический сонник, Сталин во сне символизирует большие перемены в жизни человека. Скоро предстоит совершить важный, значимый поступок, полностью меняющий привычное течение дел. Причем действие может обернуться положительно – ошеломительным успехом, либо отрицательно – крахом. Проанализируйте собственное состояние непосредственно после пробуждения. Разбитость, тревога, недоумение – плохой знак. Подсознание предупреждает: поступок, совершенный в ближайшем будущем, повлечет отвратительные последствия.

Проснулись бодрым, веселым, довольным? Ждите лучшего жизненного периода. Сумеете принять правильное решение, посмотрев на 180 градусов.

Вероятные сюжетные линии

Вспомните сценарий странного послания. Видеть Сталина во сне можно по-разному: на портрете, живым человеком, просто слышать голос. Распространенные варианты:

лично встречаться с главой СССР;
видеть вождя народа довольным, улыбающимся;
Сталин сосредоточен, немногословен, спокоен;
находится среди сподвижников, помощников;
занят разговором с кем-то незнакомым или по телефону;
сновидец – сторонний наблюдатель встречи Сталина с другим человеком.

Для точной расшифровки смысла важна мельчайшая деталь! Нередко подсознание само подсказывает, что хочет сообщить, добавляя определенную конкретику сновидению. Толкователи всегда ориентируются на нюансы, порой полностью меняющие общий смысл символа.

Расшифровка по деталям сюжета

Сталин – личность, оставившая великий след в мировой истории, вызывающая реакцию у каждого человека. Подобные сновидения также не проходят бесследно, провоцируя попытки понять значение. Обращая внимание на детали сюжетной линии, постарайтесь точно интерпретировать скрытый посыл сна.

Деятельность вождя

Сталин общался лично с вами? Ждите грандиозного успеха в ближайшем будущем. Судьба благосклонна к любым начинаниям, действуйте – задуманному суждено осуществиться! Другое толкование: солидная денежная прибыль, улучшающая материальное положение в разы.

Получить приглашение на конференцию с величайшим генералиссимусом – к престижной работе. Часто Сталин олицетворяет непреклонную, жесткую власть. Возможно, наяву получите важную руководящую должность, требующую соответствующей манеры управления.

Историческая личность окружена верными людьми? Ждите наяву положительных событий, укрепляющих ваше положение. Слышали разговор вождя с кем-то? Вспомните сказанное максимально точно, попробуйте расшифровать послание, прозвучавшее из уст великого вождя. Сама судьба дает подсказку. Не удалось вспомнить слова, понять намеки? Ожидайте наяву неловкую ситуацию, в центре которой окажетесь.

Нюансы поведения

Добрый, улыбающийся политический деятель – к славе, всеобщему признанию. Серьезный, спокойный, сосредоточенный – наяву будете полностью контролировать ситуацию. Смело действуйте, начинания ожидает успех.

Недовольный, раздраженный, злой Сталин – к реальному разочарованию, возможной утрате. Наяву нужно проявлять осторожность, осмотрительность. Неправильно принятое решение повлечет негативные последствия. Взвешивайте собственные слова, оценивайте поступки.

Мировой лидер ведет себя пугающе, внушает ужас? Сновидец оказался в веренице проблем, выбивающих из колеи. Наяву ощущаете растерянность, не знаете, как действовать дальше, боитесь усугубления ситуации.

К чему снится Сталин по дням недели

С понедельника на вторник. Наблюдатель испытывает переживания, не имея серьезной поддержки наяву.

Со вторника на среду. Вождь народа агрессивен? Ждите реальных конфликтов. Спокоен – все станет хорошо.

С четверга на пятницу. Возможны рабочие конфликты с человеком, от которого вы зависите.

С субботы на воскресенье. Отражение событий, ожидающихся наяву, переосмысление прожитого дня.

Основные значения

человек, который многого достиг — надо стремиться к новым целям;
генералиссимус — несбыточные мечтания;
глава государства — вы считаете себя большим авторитетом, часто игнорируя мнения окружающих;
одиозная историческая фигура — произойдут серьезные события, как положительные, так и отрицательные.

Впереди удачные свершения

Видеть Сталина во сне означает: вскоре сновидец совершит какой-то значительный, очень масштабный поступок.

Интерпретация по соннику Миллера

Сновидение о главе государства вообще, а, соответственно и о Сталине, трактуется сонником Миллера следующим образом: видеть его означает чересчур увлекаться глобальными идеями. Однако спящий упускает из виду обычные дела, поэтому результат может оказаться плачевным.

Предупреждения

Успех бизнеса, карьеры

Образ генерала во сне
— символизирует волю и большие возможности.

Если вы видите его со стороны или дружески общаетесь с ним
— такой сон подсказывает, что наяву вы имеете возможность как-либо упрочить свое положение.

Вступить во сне в противоречие с генералом
— означает, что ваши планы и желания выходят за рамки ваших возможностей, а потому вам следует быть более реалистичным. В противном случае, вы рискуете переоценить свои силы и потерпеть неудачу.

Увидеть во сне генералом себя
— знак того, что для осуществления тех или иных замыслов вам потребуются решительность и воля.

Сонник Соломона

Генерал
— покорность.

Современный cовмещенный сонник

Увидеть во сне генерала
— хороший знак, обещающий большой почет.

Самому быть генералом
— к получению очень ответственного задания.

Если вам приснилось, что вы общаетесь с генералом
— в жизни вы обретете поддержку высокопоставленного лица, найдете могущественного покровителя.

Восточный женский сонник

Общаться с генералом
— к получению помощи от влиятельных знакомых. Особенно часто такое случается, когда генералом ты видишь кого-то из родных или близких.

Новейший сонник Г.Иванова

Генерал
— к быстрому достижению своей заветной цели.

Сонник именинников мая, июня, июля, августа

Увидеть во сне генерала
— к военным действиям.

Увидеть во сне генералиссимуса
— к несбыточным мечтам.

Сонник именинников января, февраля, марта, апреля

Генерал
— к чести и славе.

Генералиссимус
— к невероятному везению.

Общий сонник

Если вам приснился генерал
— вас ожидают большие неприятности.

Вам приснилось, что вы сами стали генералом
— вас непременно выгонят с работы.

Сон, в котором кто-то из ваших родных или знакомых стал генералом
— ждите неприятного известия, после которого ваши дела пойдут очень плохо.

Лунный сонник

Генерал
— протекция приведет к удаче.

Сонник Странника

Генерал
— покровительство, помощь «свыше».

Дворянский сонник Н.Гришиной

Генерала
— неприятность / волнение и тревоги, вызванные тем, что переоценил себя.

Украинский сонник

Если приснился плохой сон:

Не расстраивайтесь — это всего лишь сон. Спасибо ему за предупреждение.

Проснувшись, посмотрите в окно. Скажите в открытое окно: «Куда ночь, туда и сон. Все хорошее останься, все плохое уходи».

Откройте кран и расскажите сон льющейся проточной воде.

Умойтесь три раза со словами «Куда вода стекает, туда и сон уходит».

Бросьте в стакан с водой щепотку соли и скажите: «Как эта соль растаяла, так и сон мой уйдет, вреда не принесет».

Вывернете постельное белье наизнанку.

Не рассказывайте никому плохой сон до обеда.

Запишите его на бумаге и сожгите этот лист.

» — шокирующее своим содержанием и мастерством произведение польского журналиста Витольда Шабловского о малоизвестных сторонах современной Турции. Редакция 34mag так впечатлилась этой книжкой, что откомандировала в Варшаву для встречи с автором журналистку Сашу Губскую.

Кафе, в котором мы встречаемся с 35-летним Шабловским, расположено в сердце старой варшавской Праги — района на правом берегу Вислы, известного своими заброшенными домами и не слишком безопасными улицами. В течение пяти лет наш собеседник жил здесь — среди кирпичных экстерьеров и изображений Божьей Матери в каждом дворе.

Шабловский приходит на встречу налегке и сразу расставляет свои акценты, как будто это он снова берет интервью. На его счету — десятки репортажей для крупнейшей польской газеты, три книги (четвертую он как раз заканчивает), ряд литературных премий и номинаций. Неплохой багаж для 35-летнего уроженца небольшого городка в восточной Польше. Из огромного количества вопросов к звездному репортеру мы стараемся получить ответы только на самые интересные.

Счастливая случайность

— Как и почему ты пришел в профессию?

Я мечтал о репортаже уже в 12 лет. Мой отец ежедневно покупал «Газету Выборчу ». В то время в ней появилась отдельная рубрика с репортажами — я читал их с раскрасневшимся от эмоций лицом и однажды сказал себе: «Я хочу там работать».

А когда мне было чуть больше двадцати, на глаза попал следующий рассказ. Пришел как-то молодой амбициозный писатель к Чехову, принес свои пробные произведения и спрашивает: «Господин Чехов, скажите свое мнение». Чехов прочитал рассказы и говорит: «Талант у тебя есть, но послушай, что тебе нужно сейчас делать. Соберись и поезжай на несколько лет рубить тайгу — попробуй пожить, как живут местные. Оттуда поезжай на Волгу — узнай, что чувствует человек, который после нескольких месяцев в челноке попадает в открытое море. Потом, может, с бандитами потусуйся. Знаешь, в тюрьме тоже можно найти интересные человеческие истории. Ты должен накапливать опыт, и когда людских историй станет много — сядь и начни снова писать».

Я разделяю эту мысль и считаю, что репортер или писатель сначала должен «идти в народ» и браться за разную, иногда даже странную работу. Например, мой хороший друг Яцек Хуго-Бадер сперва занимался скупкой скота, затем был учителем в школе и только значительно позже пришел в репортаж. Я в свое время, на студенческой программе в Копенгагене, мыл кастрюли в мексиканском ресторане, которым владел иранец. Там же работал водителем рикши, а потом вернулся в Варшаву. Приближалась зима, и то, что я планировал сделать за пятнадцать лет, удалось реализовать в течение трех зимних месяцев. Внезапно я проснулся репортером газеты Duży Format .

«Моя удача была в том, что в тот же день, когда я приземлился в Турции, Али вновь посадили»

— Этому поспособствовало некое стечение обстоятельств?

Первоначально меня взяла на работу команда газеты, которая в конечном счете выходила только несколько месяцев. Она называлась «Новый день». Ее издателем была та же группа людей, что делает «Газету Выборчу» и Duży Format. За три месяца я успел засветиться, и меня пригласили в «Выборчу», а я согласился, но с условием, что меня примут в отдел репортажа.

Но сначала было еще одно совпадение. Как раз в короткий период нашего сотрудничества с газетой «Новый день» я узнал, что из тюрьмы выпустили Али Агджу — человека, который в 1981-м пытался убить Папу Римского Иоанна Павла II. Я сказал редактору, что поеду в Турцию и найду Али. Вначале он не очень верил в это, но мне удалось его убедить, мол, ну кто, если не я! Честно говоря, мои шансы были небольшими. Все мировые медиа заслали в Турцию своих репортеров с чемоданами денег, чтобы заплатить Али и получить первое интервью.

— То есть ты «надул» редактора?

Никто не мог быть уверен, что я привезу материал. Я думал следующим образом: «Во-первых, бесплатно проедусь в Турцию. Во-вторых, если у меня все-таки получится, я стану звездой в журналистике». Короче говоря, почему нет? Моя удача была в том, что в тот же день, когда я приземлился в стране, Али снова посадили. Помню, как я выпивал в каком-то баре с друзьями и жаловался, что меня наверняка выкинут из газеты. Но мои турецкие друзья — очень крутые люди. Это они уже на следующий день начали организовывать для меня встречи — нашли контакты сестры, брата, невесты и друзей Али. В его родной провинции — Малатьи — я два дня жил в гостях у сестры и брата Агджи. Относились ко мне как к родственнику.

— Родные без проблем пустили в дом журналиста?

Я поляк, а Папа Иоанн Павел II тоже был поляком. После неудачного покушения Папа приезжал к Али в итальянскую тюрьму, где, говорят, простил его поступок. К семье Агджи он также относился очень благосклонно. А я был первым поляком, который к ним доехал, — семья Али отнеслась ко мне как к человеку, которого нужно отблагодарить за все то, что сделал для них Папа. В итоге они готовили для меня лучшие блюда, а с его братом я общался еще шесть лет после той встречи — мы посылали друг другу поздравления на праздники.

— А сколько всего раз ты был в Турции?

С 2006 по 2012-й я ездил туда регулярно, работая для «Газеты Выборчей». Последний раз приезжал во время протестов в Гэзи , то есть в 2013-м.

О Турции, которая скрылась в темноте

— Турецкие репортажи принесли тебе славу и контракт с «Выборчей». Почему ты выбрал именно эту страну?

Еще в 2003-м я приехал туда поучиться, и меня взяли на неоплачиваемую стажировку на CNN Türk. Накануне парламентских выборов команда CNN должна была проехаться по всем турецким регионам. Это выглядело так: в каждом большом городе мы устанавливали студию на колесах — днем журналисты ходили по городу и разговаривали с людьми, а вечером был эфир. Моя же роль была небольшой — я в основном помогал физически, носил кабели. В кармане было что-то порядка € 120 в месяц, перед выездом даже сумка порвалась — приехал с двумя пакетами.

Зато я познавал настоящую Турцию. С утра до вечера был окружен лучшими турецкими журналистами — мы ходили на встречи с мэрами и важными лицами, нас приглашали на приемы, после этого мои коллеги возвращались к пятизвездочные отели, а я брал свои пакеты и шел искать жилье за пять баксов. После сумерек для меня открывалась другая Турция — не богатый мир управленцев, а жизнь обычных людей.

— В каком году вышла твоя первая книга «Убийца из города абрикосов » и про что она?

Книга о том, что Турция — это такая разораванная, немного потерянная страна. В 2003-м я впервые увидел эту мозаику из очень разных элементов, которые, казалось бы, совершенно друг к другу не подходят. В Польше книга была издана в 2010-м, сейчас она продается уже в десяти странах. В этом году вышла в России, Эстонии, скоро появится в Чехии. Она, кстати, не была выдана в самой Турции. Знаю, что турецкие журналисты в Германии, где также недавно вышел перевод, отказались писать о книге, чтобы не подвергать ее гласности.

Сейчас Турция близка к очередному политическому кризису — из-за растерянного Эрдогана (премьер-министр Турции — 34mag), проигравшего последние выборы курдской партии. Он мог остаться в истории как человек, который решил курдский вопрос , но не сумел побороть стресс и начал снова стрелять в курдов.

— А в какой стране «Убийца» был принят лучше всего?

Весной 2015-го состоялись презентации русского перевода в Москве и Санкт-Петербурге. Мне очень понравилась встреча в северной столице. Но лучшие отзывы были в Украине и Великобритании. Кстати, украинцы издали переводы всех трех моих книг.

— Ты хорошо говорил по-турецки, когда собирал материал?

Нет, я так и не выучил его до конца. Кстати, здесь есть своя особенность. Когда ты начинаешь говорить по-турецки, но только немного, то турки очень радуются — хлопают тебя по щекам, мол, какой ты молодец. У нас это восприняли бы как пощечину, а в Турции мужики хлопают друг друга по лицу из симпатии. Но если ты способен сказать по-турецки более нескольких предложений, то загорается красная лампочка. Поляк, который говорит по-турецки с азербайджанским, как им кажется, акцентом да еще ездит по восточной Турции, — очень подозрительный человек. Несколько раз во время подготовки репортажа местные звонили в полицию. И когда это случилось в третий раз, я начал нанимать переводчиков, хотя сам много понимал из услышанного.

— Какими еще иностранными языками ты владеешь?

Очень хорошо я не знаю ни одного, но могу объясниться с человеком на пяти: английском, русском, турецком, чешском и украинском.

— Идея издать репортажи из Турции под одной обложкой принадлежала тебе?

Мне. Но только половина тех текстов, что можно прочитать в книге, была ранее опубликована в газете. Вторая половина писалась специально для книжного издания.

«У нас это восприняли бы как пощечину, а в Турции мужики хлопают друг друга по лицу из симпатии»

О героях, которые сами тебя находят

— Что ты делаешь, когда не получается договориться с каким-то героем?

Зависит от того, насколько он важен для моей истории. Как раз сейчас я заканчиваю работу над следующей книгой — она об Украине, точнее о Волыни времен Второй мировой. К одному собеседнику, у которого была очень травматичная история из детства, я ходил в течение двух лет. Он знал, что я делаю записи после того, как выхожу от него, — ведь он не позволял включать диктофон. Под конец я пришел к нему, чтобы спросить напрямую: даст ли он разрешение на публикацию его истории. Я был готов изменить все детали — имя, место, даже переписать историю от имени женщины. Но он не согласился. Сказал, что для него это очень интимная вещь, рассказать о которой миру — все равно что стоять голым на улице. Случается и такое.

— А как ты выбираешь темы для материалов?

Я не делаю этого специально. Вот как начиналась работа над очередной моей книгой «Танцующие медведи »: однажды после вечеринки мой подвыпивший друг-болгарин рассказал историю танцующих медведей, которая меня очень впечатлила. Болгария была последней страной Евросоюза, которая запретила использование медведей цыганами. Знаешь, там эта практика была очень распространена — цыган держал медведя на цепи и играл на гуслях или еще чем-то, а мишка вставал на задние лапы и начинал шататься. Так они гастролировали с давних времен. Но когда Болгария вошла в Евросоюз, цыганам заплатили по десять тысяч болгарских лев, а мишек забрали в «медвежий рай» — резерват, где они жили «на свободе» до конца своей жизни и учились самостоятельно находить пищу и впадать в спячку. И в книжке я сравнил этих медведей со странами Восточной и Центральной Европы, которые пытаются приспособиться к свободе, выходя из эпохи коммунизма.

— И какие страны стали этими «танцующими мишками»? Кстати, если они свободны, то почему «танцуют»?

Прежде всего, Польша. Понимаешь, когда нашему правительству трудно, то получается, что мы тоже встаем на задние лапы и начинаем танцевать — перед Брюсселем, ну и так далее. Украина и Беларусь — в еще более интересном и сложном положении. В книге я сравнил Януковича с таким старым хитрым цыганом, который вместо того, чтобы отдать Евросоюзу своих медведей, купил у более бедного брата двух других и за них получил деньги. А через год вновь появился в Бургасе со своими — мол, нигде же не было написано, что нужно отдать именно своих питомцев.

«Однажды мне приснился Сталин»

Интересно, что первая яркая эмоция у освобожденных зверей — это агрессия. Сначала они ведут себя неуверенно, а потом начинают драться и устанавливать иерархию. Это же случилось и со странами бывшей Югославии, о которых в книге также идет речь. Помимо восточного блока упоминаются Куба, Литва, Румыния, Грузия и другие страны. Знаешь, почему я поехал в Грузию?

— Нет.

Однажды мне приснился Сталин.

— А ты много выпиваешь?

Нет, я был трезв. Послушай. Приснился Сталин и говорит: «Витек, я хочу тебе кое в чем признаться. На самом деле всю свою жизнь я был женщиной, и все решения, которые я принимал, были связаны с тем, что я страшно боялся, что кто-то об этом узнает. Знаешь, как я боялся, что Берия заметит, что у меня месячные? Но никто, кроме тебя, в это не поверит. Ты должен сделать материал — езжай в Гори , там еще есть люди, которые смогут это подтвердить». Через неделю я был в Гори. Безусловно, я не сумасшедший и не думаю, что Сталин был женщиной. Но я верю, что сны могут подсказать человеку нужное направление. Так и случилось. В Грузии я написал один из лучших своих репортажей — о сотрудницах дома-музея Сталина, женщинах, которые с невероятной преданностью его идеализируют.

— По-твоему, почему они это делают?

В Грузии культура имеет яркие черты матриархата. Притом женщины очень страдают — они бы хотели пережить любовные истории из фильмов, хотя бы даже турецких, но местные мужики не соответствуют их идеалам. Много пьющих, войны нет, а потому делать нечего. Одна женщина рассказывала мне, что якобы Сталин никогда не пил, ну, может только рюмку дорогого коньяка или бокал вина, и то бутылочного, из магазина. Вот тебе и ответ — в Грузии большинство мужчин гонит домашнее вино. К тому же ее муж умер из-за алкоголя.

Про «польскую школу»

Считается, что польский репортаж имеет очень высокий уровень. Среди твоих коллег есть легенды «старой школы»?

У нас очень смешанная команда, есть много известных имен и молодых авторов, которые работают в «Выборчей» по два-три года. Стоит вспомнить о таких звездах, как Мариуш Шчыгел, Владимир Новак, Войцех Тохман. Я нахожусь где-то посередине, так как считаюсь достаточно молодым, но стаж у меня почти десять лет. Знаешь, я не выделяю польский репортаж, для меня он является частью европейской традиции, но имеет особую ценность. К большим европейским репортерским школам принадлежат также Франция, Нидерланды или Великобритания. В последнее время хорошо развивается украинский репортаж, я с интересом наблюдаю за некоторыми авторами. Могу вспомнить Наталку Гуменюк, Игоря Бурдыгу, Олега Крыштопа.

«Когда я писал о беженцах, то снял напрокат рыбацкую лодку, в которой плавал и искал, где на побережье начинаются иммигрантские пути»

— Каким репортером ты сам себя считаешь?

Мне нравится идти против течения. Я охотно берусь за темы, от которых остальные отказались бы. В Турции, когда я писал о беженцах, снял напрокат рыбацкую лодку, в которой плавал и искал, где на побережье начинаются иммигрантские пути. Хотел взять байдарку, но пограничники не разрешили. По Кубе я возил людей автостопом, и все диалоги из книги — с моими пассажирами, сидевшими на заднем сиденье.

— А что интересует польского читателя? Что читаешь ты сам?

Поляков интересует мир вокруг. Книги, в которых речь идет о проблемах самой Польши, плохо расходятся в продаже. Я сейчас читаю только материалы, нужные к моей новой книге, — все на тему Второй мировой войны. Когда закончу, вернусь к отложенным в сторону произведениям, но, честно говоря, не могу вспомнить, что я там отложил.

— Ты бывал в Беларуси?

Да, три раза. И напиши еще, пожалуйста, что я очень люблю эту страну и считаю, что туда надо не единожды возвращаться. А еще хочу упомянуть, как мы благодарны Беларуси за Светлану Алексиевич. Она наверняка будет Нобелевским лауреатом.

Фото by Саша Губская

Решая свои проблемы вы будете искать поддержки от других, сон предупреждает: будьте осторожны в выборе помощников, не все они искренно переживают и от чистого сердца сочувствуют вам. Возможно вы по-надеятесь на какого-то влиятельного, авторитетного человека, что он сможет решить ваши затруднения, но сомневаюсь в этом, по сну это не видно. Вы зря сомневаетесь в своих силах, оба сна говорят, что вы себя недооцениваете, когда вы поверите в свои силы, побольше уверенности в себе и тогда со всеми проблемами вам справиться самому удастся.

Сонник — Знаменитости

Знаете, посмотрев ваш эпиграф, всё абсоллютно понятно, почему вам так часто снятся важные персоны,.. Такие сны говорят о том, что вы в жизни своим делам придаёте «очень важное значение»… И хотите стать важной или значимой персоной, либо считаете себя таковой. — Стол во сне – это символическое отражение ваших текущих планов. Внешний вид и убранство стола показывают, в каком состоянии находятся ваши дела и каковы ваши ближайшие перспективы. Богато украшенный стол со множеством блюд – знак успеха…. Какие-то ваши планы могут оказаться очень удачными и перспективными

Толкование снов из Сонника Дома Солнца

Сонник — Сильные мира сего

Бессознательное сновидца пытается найти приемлимую форму диалога со сновидцем. Вот и пытается принимать то образы Бога, Креста, то образы Гитлера — Сталина (судя по всему, олицетворение зла для сновидца). Речь здесь идет лишь о дуализме психики человека и об отсутствии во внутреннем мире разделения между «злом» и «лобром». Именно этим и отличается бессознательное человека — оно не различает черное и белое (что присуще сознанию). Оно живет своими потребностями и желаниями. Бессознательное — это наследие эволюционного прошлого мозга человека. Это древнейшая его часть, которая живет ощущениями, предчувствиями, желаниями и потребностями. И отвечает за выживание тела. Сознание должно научиться взаимодействию с тем внутренним зверем, что живет в нас. И только так — обуздав в себе нерациональное и скооперировавшись с ним — можно жить гармонично и полноценно, принося пользу себе и своим близким.. Данное сновидение — начало диалога между сознанием и бессознательным. На фоне возникших у сновидца вопросов типа: зачем я живу, что я должен и хочу делать и т. П. Т. Е. Налицо завершение определенного этапа развития личности сновидца и переход на новый уровень. С уважением, Desdichado

Толкование снов из Сонника Дома Солнца

Почему имперские мечты Гитлера застали Сталина врасплох?

Журнал: 15 мая 2021 г.

Журнал
Выпуск: 15 мая 2021
больше из книг

. Фюрер давно искал Лебенсраум на востоке, и его Reneging on было ожидаемо, как утверждают две новые книги о Барбароссе

Из номера журнала

15 мая 2021

Немецкие войска продвигаются в Россию в 1941, свастика служит идентификацией прикрывающего их самолета. Кредит: Alamy

Text Settings

Комментарии Shareshare

Barbarossa: Как Гитлер проиграл War

Джонатан Димблби

Викинг, стр. 620, £ 25

Барбаросса: и кровяная война в истории

Стюарта

. 400, £20

Самое необычное в операции «Барбаросса» — это полная неожиданность, достигнутая вермахтом. Рано утром 22 июня 19 г.41 самая крупная сила вторжения в истории, насчитывавшая в итоге около трех миллионов человек, нанесла удар по Советскому Союзу на фронте почти в 2000 миль. Когда Сталина разбудили с этой новостью, он не поверил. Он настаивал, что это не могло быть делом рук Гитлера; неужто просто бряцание оружием генералов вермахта? Прошли часы, прежде чем он смирился со своими пагубными заблуждениями и отдал общий приказ сопротивляться всеми средствами.

Стратегическая задача Гитлера в конце 1930-х была по существу такой же, как и кайзеровская в 1914: как вести войну одновременно на два фронта. Кайзер, благодаря теоретическому плану, задуманному 20 годами ранее начальником Генерального штаба Альфредом фон Шлиффеном, «решил» проблему с помощью тактики, вдохновленной битвой при Каннах, в которой Ганнибал уничтожил превосходящую римскую армию путем окружения и «Стратегия центральной позиции» Наполеона, предназначенная для поражения двух сотрудничающих армий путем сосредоточения сил против одной из них до тех пор, пока она не уступит, а затем повернуться лицом к другой. План Шлиффена предусматривал проведение операции на русском фронте при отправке основной части германской имперской армии через нейтральную Бельгию для окружения французов. После этого победившая армия должна была отправиться в Восточную Пруссию, чтобы разобраться с более медленно мобилизующимися русскими. С такими блестящими офицерами, какие были в Генштабе в 1914, что может пойти не так?

Но это возвысило тактику боя до уровня стратегии. Один из лучших фельдмаршалов Гитлера, Альберт Кессельринг, сказал, что штаб кайзера пренебрегал «всем, что касалось масла, которое пачкало пальцы и мешало тактику и стратегу в свободном полете его идей».

Гитлер знал, что он умнее Шлиффена. Он будет лучше строить свои ходы, абсолютно сохраняя инициативу. Вместо того, чтобы участвовать в операции по захвату заложников на востоке, он заключил пакт о ненападении с Советским Союзом, предоставив ему свободу победить Британию и Францию, когда он захочет, после чего, когда придет время, он проигнорировал пакт и обратил свое военное внимание на восток. Действительно, пакт даже позволил бы ему оккупировать половину Польши, продвинув свою исходную линию в сторону Советского Союза примерно на 200 миль. Что может пойти не так с таким гениальным руководителем?

Чтобы объяснить всю сложную историю, Джонатан Димблби начинает с шока от Рапалльского договора 1922 года, по которому Германия и Советский Союз установили тесные отношения. Рапалло разозлил Ллойд Джорджа, поскольку это разрушило его планы по восстановлению Европы, которые он намеревался утвердить на конференции в соседней Генуе как раз в то время, когда велись тайные переговоры по договору. Это было началом хронического недоверия Уайтхолла как к Берлину, так и к Москве, особенно к последней. Димблби с тревогой отмечает неприятие министерством иностранных дел каких-либо компромиссов с Москвой (отвращение министров тоже; к счастью, он не реабилитатор Чемберлена), даже когда нацистская угроза стала очевидной.

После Мюнхенского соглашения 1938 года, которое Сталин осудил, об англо-французско-советском союзе не могло быть и речи. За этим последовал пакт Молотова-Риббентропа, который только подтвердил точку зрения Уайтхолла о том, что два диктатора были рука об руку. Когда в декабре 1939 года Советы вторглись в Финляндию, министерство иностранных дел хотело послать войска на помощь финнам, утверждая, что «полный крах российской военной мощи» был на руку Британии: поражение Германии.» Димблби недоумевает, как бюрократы сделали этот «странный вывод». На самом деле, совершенно ясно, если следовать логике FO (насколько это было возможно), что «Советы погрузились в необъявленную войну» против Великобритании, соучастников преступления нацистов, которые таким образом получили доступ к стратегическому сырью России. . К счастью, Черчилль давно заметил существенную двойственность Пакта и был готов к его внезапному краху, что было больше, чем Сталин или Красная Армия, в руководстве которой он провел масштабную чистку тремя годами ранее.

Сталин отклонил предупреждения Черчилля (у которого была выгода Ультра) о том, что немцы собирают силы для наступления. Предупреждения от собственных агентов Сталина также были отвергнуты как фантазии или провокации. За шесть дней до вторжения офицер министерства авиации Германии, завербованный НКВД в 1940 году под кодовым именем «Старшина» (которое Димблби ошибочно переводит как «капрал»), предупредил о неизбежности нападения. Сталин нацарапал на рапорте: «Скажи источнику… иди нахуй его мать! Это не источник, а дезинформатор». Димблби цитирует Солженицына: Сталин не доверял своей матери, Богу, однопартийцам, крестьянам, рабочим, интеллигенции, солдатам, родственникам, женам, любовницам и даже собственным детям. «За всю свою долгую жизнь, наполненную подозрениями, он доверял только одному человеку… Этим человеком, которому доверял Сталин, был Адольф Гитлер».0019

Со своей впечатляющей командой исследователей, советников и редакторов Димблби великолепно рассказывает историю стратегических просчетов и (само)обмана со всех сторон, а затем гитлеровскую «войну на уничтожение».

Возможно, беда Стюарта Биннса в том, что другой и более знаменитый бывший сотрудник Би-би-си одновременно выпустил книгу с таким же названием. Но в романе Биннса « Барбаросса » вторжение является лишь первой фазой советской войны в целом, в которой ключевое значение имеет психика русского народа, с которым он явно имеет тесную близость — так что не только Барбаросса, но и Сталинград, контрнаступление 1943, долгий путь в Берлин и последствия, о которых он рассказывает ясно и человечно. Красноармейцы, по словам Биннса, не все насильники, но добыча, найденная на даче маршала Жукова в ходе одной из сталинских послевоенных охот на ведьм, портит имидж героя Великой Отечественной войны. Однако, возможно, человеку, спасшему Сталина от его безумия в июне 1941 года, можно простить 20 голландских и голландских дробовиков, огромное полотно с обнаженными телами над его кроватью и остальные семь фургонов с добычей, которые он перевез обратно в Москву. Сталин конфисковал его, но пощадил Жукова от ГУЛАГа.

Оба эти Барбароссы
читается замечательно.

Неоднократные предупреждения о готовящемся нападении Германии Сталин отверг как фантазии или провокации

Московские размышления о балансировании на грани войны от Сталина к Путину

На Москву падал снег, превращаясь в коричневатую жижу на земле, пока я шел по Страстному бульвару. Был ранний зимний вечер, но улица была на удивление беззвучна, если не считать лязга знаменитой некачественной тротуарной плитки под моими ногами. Москва напряглась в ожидании чего-то. Война, может быть? Война между Россией и Украиной, которая, по оценкам Запада, была неизбежна, здесь казалась пока неопределенной, слишком ужасной, чтобы ее можно было предвидеть. Но его смутное присутствие ощущалось в Москве в тот пасмурный вечер: достаточно присутствия, чтобы сосредоточить умы.

Я проводил дни в архивах, читая документы по советской внешней политике для своей будущей книги о холодной войне. Но по вечерам я встречался со знакомыми, чтобы поговорить о новой холодной войне, которую Россия сейчас вела против Запада — или наоборот? Как историк я провел бессчетное количество часов, изучая советские страхи и советские амбиции. Я изучаю историю не только ради нее самой, но и для того, чтобы понять неопределенную дымку настоящего. Ну тогда?

В советской внешней политике был один устойчивый фактор, который помогает объяснить склонность Москвы балансировать на грани войны. Они назвали это «соотношением сил». «Это общеизвестно, — постулировал Иосиф Сталин одним мрачным зимним вечером 1945, «что когда ты не можешь наступать — ты должен защищаться, когда ты накопишь достаточно сил — ты должен наступать… В свое время Ленин и не мечтал о таком соотношении сил, которого мы добились в этой войне».

Стать членом

Уверенность Сталина сыграла роль в своеобразном послевоенном видении, которое он пытался продать своим осторожным союзникам в Ялте в феврале 1945 года. сферу влияния в Восточной Европе, в то время как он признал бы британскую и американскую сферы. Это союзническое признание было важно для Сталина, потому что он знал, что одной грубой силы никогда не бывает достаточно. Легитимность была важна, а легитимность могла быть достигнута только через признание Западом его достижений.

Через несколько месяцев видение Сталина пошло наперекосяк. Если и был поворотный момент, то это атомная бомбардировка США Хиросимы и Нагасаки. Америка теперь запугана только в силу того, что она там. Бомба всегда была скрытой угрозой, но тем не менее это была реальная угроза, которой Сталин предпочитал противостоять упрямству и браваде. К сентябрю 1945 года бывшие союзники были в ссоре. Вашингтон отказался признать советские марионеточные правительства в Румынии и Болгарии и лишил Москву точки опоры в Ливии. Кремль также держался подальше от послевоенного управления Японией.

Во время конференции министров иностранных дел в Лондоне в 1945 году советский комиссар иностранных дел Вячеслав Молотов спросил госсекретаря США Джеймса Бирнса, носит ли он атомную бомбу в боковом кармане. Бирнс предупредил: «Если вы не прекратите все эти проволочки и не дадите нам приступить к работе, я вытащу из заднего кармана атомную бомбу и отдам ее вам». Записано, что Молотов «смеялся» над этим вопиющим атомным шантажом. «Союзники давят на вас, чтобы сломить вашу волю и вынудить вас пойти на уступки», — тренировал его Сталин из Москвы. «Ясно, что вы должны проявить полную неуступчивость». Полное упорство породило холодную войну — не столь неожиданное последствие убеждения каждой стороны в том, что любые уступки, на которые она пойдет, только приободрят другую.

***

Пока я шел, я думал о Джордже Ф. Кеннане. Он тоже пробежал по этим улицам, прежде чем отправить свою «Длинную телеграмму», в которой объяснил мотивы Кремля восприимчивой аудитории в Вашингтоне. «Советская власть, — писал он, — не схематична и не авантюристична. Он не работает по фиксированным планам. Он не принимает ненужных рисков». Или это так?

Когда Кеннан писал эти слова, говорили о войне. После тупиковой ситуации в Лондоне Советы начали жесткую игру в своем районе. Они спонсировали сепаратистское движение в северном Иране, где Сталин разместил войска. Они предъявили Турции территориальные требования в рамках продуманного гамбита, направленного на то, чтобы закрыть Черное море для внешних держав. В печально известном выступлении 9 февраляСталин обвинил капитализм в развязывании мировых войн и восхвалял военную мощь СССР, намекая на грядущую конфронтацию с Западом.

Кеннан не совсем понял. Его описание Сталина как рационального актера, не идущего на «ненужный риск», легко опровергается весомостью архивных свидетельств. Проблема заключалась не в рациональности советского принятия решений, а в определении «необходимости». Сталин спровоцировал крупные кризисы с Ираном и Турцией — был ли это ненужный риск? Он поручил своему упрямому министру иностранных дел занять жесткую позицию в дипломатических переговорах. «Давай, толкай!», — вспоминал его Молотов. «Они не сдадутся», — отвечал он. — Но вы должны требовать!

«Невосприимчивая к логике разума, — писал Кеннан, — советская власть очень чувствительна к логике силы. По этой причине он может легко отступить — и обычно так и происходит — когда встречает сильное сопротивление в любой точке». И снова Кеннан что-то понял, но он упустил из виду очевидное: Сталин тоже считал, что Запад невосприимчив к разуму и что он понимает только язык силы. Вот почему он упорно настаивал на дипломатии, оставляя военный вариант на столе. Это была рискованная игра, но, по мнению Сталина, риск того стоил.

При всем хвастовстве советской военной мощью Сталин понимал, что Советский Союз не готов к войне. Страна по-прежнему лежала в руинах. Миллионы людей влачили ненадежную жизнь чуть выше точки голода. Более того, Москва столкнулась с противником, вооруженным ядерным оружием, который всего месяцами ранее продемонстрировал способность и готовность стирать с лица земли целые города. Сталин приложил все усилия, чтобы создать бомбу после Хиросимы, но советская бомба все еще оставалась несбыточной мечтой.

Всего за несколько дней до того, как Кеннан отправил свою знаменитую телеграмму, Сталин велел научному руководителю советского атомного проекта Игорю Курчатову «проводить работу быстро, в грубой базовой форме». Комментарии Сталина были реакцией на взгляды видного ученого-ядерщика Петра Капицы, который призывал меньше полагаться на американскую разведку (Манхэттенский проект был пронизан советскими шпионами), чтобы Россия могла проложить свой собственный путь к бомбе. Сталина такие настроения не волновали. Чего он хотел, так это основного сдерживающего фактора, чего-то, что можно было бы показать американцам в качестве доказательства того, что его нельзя заставить отказаться от своих региональных амбиций.

В марте 1946 года Советский Союз сосредоточил свои силы в Иране с вероятным намерением неотвратимо двинуться на Тегеран. Именно об этом американские дипломаты на местах докладывали в Вашингтон. Изучив разведданные, Бирнс отметил, что «теперь кажется очевидным, что СССР добавлял военное вторжение к политической диверсии в Иране», добавив, ударив кулаком по руке, «теперь мы дадим им это обоими стволами. ” Затем последовало строгое письмо в Москву с требованием воздержаться. Удивительно, но Сталин отступил, выведя советские войска. Взамен он добился обещания нефтяной концессии, от которой Тегеран позже отказался. Вскоре Сталин также уменьшил давление на Турцию, не добившись ни одной из своих целей. Это была чистая потеря для Советов и, возможно, раннее подтверждение идеи Кеннана о сдерживании: если бы угроза была достаточно реальной, Советы не стали бы рисковать войной.

Но что делает угрозу правдоподобной, если не сочетание предполагаемых возможностей и предполагаемых намерений? Недооценка решимости противника может привести к опасным просчетам, как теоретизировал покойный Боб Джервис в 1976 году и как сам Сталин обнаружил в 1950 году, когда он по глупости поддержал стремление Ким Ир Сена воссоединить Корею силой оружия. Он никогда не собирался этого делать, неоднократно заявляя Киму, что он против такой авантюры, пока госсекретарь США Дин Ачесон не намекнул, что Южная Корея находится за пределами американского «оборонительного периметра». Сталин также был осведомлен о разведывательной информации о том, что Соединенные Штаты не будут воевать за Южную Корею. Это был плод, созревший для сбора. Он не мог ошибиться больше.

При всей своей упрямости Сталин был осторожным человеком. Корея была результатом просчета, а не преднамеренной попытки проверить решимость Америки. Преемники Сталина были более безрассудными, особенно Никита Хрущев, которому так нравилось ощущение силы, которое давало ядерное оружие, что он неоднократно балансировал на грани войны: на Ближнем Востоке в конце 1950-х годов, когда он угрожал Великобритании и Франции ядерным уничтожением, если они не откажутся от их вторжения в Суэц и в попытках выдавить Запад из Берлина. Он назвал Берлин «яичками Запада», которые нужно сжать так, чтобы Америка завизжала. Как он сказал министру иностранных дел Китая Чэнь И 5 июля 1961: «Мы не можем уговорить наших врагов отказаться от чего-либо. Мы можем взять его только силой». Но что, если Запад не уступит?

Хрущев открыл пределы балансирования на грани войны, когда попытался тайно установить ядерные ракеты на Кубе. Он утверждал, что этот дерзкий шаг был необходим, чтобы спасти Кубу от интервенции США. Более того, возможно, это было необходимо для обращения к хрущевскому чувству справедливости. Почему, задавался он вопросом, Вашингтон считает себя вправе размещать ракеты с ядерными боеголовками на базах в Италии и Турции, а Советы не имеют права делать что-то подобное? Он хотел, по его словам, «дать американцам немного их собственного лекарства». Так чуть не наступил конец света.

Ранее этим вечером я обсуждал внешнюю политику президента Владимира Путина с аналитиком одного из ведущих московских аналитических центров. Мы пили облепиховый чай в узбекском ресторане на крыше большого торгового центра среди сверкающей роскоши, которая заставила бы Хрущева подумать, что коммунистический рай наконец-то наступил. Мой спутник поднял вопрос о том, что Москва увеличит свое присутствие в Латинской Америке, направив войска в Венесуэлу или на Кубу, чтобы оказать давление на президента Джо Байдена в преддверии промежуточных выборов. — Это безумие, — сказал я. Он только пожал плечами.

Ни один из московских мозговых центров не связан с темной совестью Путина. Они, как и все мы, сбиты с толку, размышляя над запутанной, а иногда и причудливой игрой своего президента. Но они выражают чувства, не более насущные, чем чувство уязвленной гордости: не следует ли дать американцам немного их собственного лекарства? Ослабленные углубляющимися внутренними расколами, пристыженные Афганистаном и озабоченные Китаем, Соединенные Штаты представляют собой хорошую мишень для тычков, хотя бы по той причине, что они хотят проверить свою надежность и обязательства.

Этот довольно циничный взгляд, разделяемый многими инсайдерами в Москве, подкрепляется пониманием собственной слабости России, которую, однако, можно смягчить быстрыми и неожиданными действиями. И да, эта стратегия требует балансирования на грани войны, как это было со Сталиным и Хрущевым. Они не идут на ненужный риск, — звенели у меня в голове слова Кеннана. Конечно, они делают. Такова природа игры.

Частью игры является использование противоречий между Соединенными Штатами и их союзниками. Это не новая стратегия — это наиболее устойчивая черта внешней политики Москвы. Даже сталинское видение Ялты в значительной степени основывалось на надежде на то, что Лондон и Вашингтон поссорятся после войны. Этого не произошло. Вместо этого советская агрессивность способствовала солидарности союзников. Хрущев попытался сделать то же самое, заявив своим товарищам по партии, что «распад НАТО… это то, чего мы хотим. Это наша заветная мечта». Но его склонность балансировать на грани войны только способствовала укреплению НАТО. Его жестокое вторжение в Венгрию в 1956 напомнил европейцам, почему НАТО вообще существует.

Усилия по разделению Запада были продолжены преемником Хрущева Леонидом Брежневым, когда он добивался сближения с Францией и Западной Германией. После встречи с Шарлем де Голлем в 1966 году Брежнев сообщил в декабрьском выступлении перед ЦК, что «так называемая атлантическая солидарность… дает трещины». Он заявил: «Многие факты свидетельствуют о том, что наша работа не была напрасной и что НАТО все больше устаревает». У Брежнева также сложились продуктивные отношения с западногерманским социал-демократом Вилли Брандтом. Он пытался сыграть Бонн против Парижа и обе столицы против Вашингтона.

Брежнев был готов к разрядке с Западом, потому что чувствовал себя в безопасности в своей «сфере» в Восточной Европе. В августе 1968 года Советский Союз безжалостно подавил Пражскую весну в Чехословакии, а Соединенные Штаты и их союзники смотрели на это с бессилием и покорностью. Укрепив таким образом «социалистический лагерь», советский лидер мог вести диалог на своих условиях.

В 1972 году Брежнев объяснил ЦК, что «сила — это язык, который лучше всего понимают американские империалисты». Тем не менее, он постепенно проникся симпатией к Ричарду Никсону. Эти двое способствовали значительному улучшению советско-американских отношений. В основе этой теплоты лежала надежда Брежнева на то, что советское ядерное оружие, наконец, позволит ему получить признание в качестве равного Америке. Как позже резюмировал Киссинджер в пользу Никсона, во время встречи 19 мая73 Брежнев сформулировал это в следующих простых и грубых выражениях: «Послушай, я хочу поговорить с тобой наедине — больше никого, никаких записок… Послушай, ты будешь нашими партнерами, мы с тобой будем править миром».

У Путина таких претензий нет. Вместо этого он любит говорить о «демократизации» международных отношений, под которой он подразумевает усиление роли России в мире, все более определяемом эпохальным соперничеством между Китаем и Соединенными Штатами. Цель Путина — сделать так, чтобы, пока эти двое решат между собой, кто лучше подходит для управления миром, он отвоевал хотя бы часть геополитического пространства в Восточной Европе, которое советские лидеры всегда считали само собой разумеющимся. Он, конечно, не готов дойти до Праги, но, возможно, он решил, что Украина представляет собой подходящую точку давления, поэтому он протискивается, ожидая, что Запад будет визжать.

Брежнев потерпел неудачу в своей заявке на кондоминиум с Вашингтоном. В конце 1970-х годов американо-советские отношения резко ухудшились, отчасти из-за подвигов Москвы в Африке и Юго-Восточной Азии, а отчасти из-за того, что в Вашингтоне считали, что Москва продвигается вперед в гонке ядерных вооружений. Наступление Кремля на права человека также не помогло. Разрядка, недолго процветавшая при Брежневе и Никсоне, к концу 1970-х была практически мертва. Осознание того, что им нечего терять в отношениях с Западом, сыграло роль в судьбоносном советском решении вторгнуться в Афганистан 19 декабря.79, плохо продуманная попытка дать отпор тому, что Брежнев и его товарищи представляли себе как растущее влияние США в стране. Война в Афганистане была ужасным просчетом. Она длилась десять лет и стоила Советам почти 15 000 убитых. Последние советские войска ушли в феврале 1989 года, на глазах у Михаила Горбачева.

Горбачев также руководил уходом советских войск из Восточной Европы. Он искал разумное соглашение с Западом на основе того, что он называл «балансом интересов». Но его мечта об общем европейском доме, в который входил бы и Советский Союз, оказалась тщетной: желающих не нашлось даже среди союзников СССР в Восточной Европе. Он призвал к демонтажу соперничающих блоков. Его собственная развалилась без толчка, а НАТО осталась крепкой. К 19 маяВ 1990 году Горбачев был в таком отчаянии, что умолял госсекретаря США Джеймса Бейкера о приеме Советского Союза в альянс. Его вежливо проигнорировали. Как заметил президент Джордж Буш-старший, зачем ему позволять Советам «вырвать победу из пасти поражения»?

Горбачев любил цитировать строчку, приписываемую греческому философу Гераклиту: «Все течет, все меняется». Путин, который считает, что Горбачева обманули его западные партнеры, имеет мировоззрение, близкое к мировоззрению греческого историка Фукидида: «сильные делают то, что могут, а слабые страдают, что должны».

***

Я дошел до Пушкинской площади, где Страстной бульвар пересекает Тверскую, широкую улицу, идущую до самого Кремля. Именно здесь в августе 2019 года я принял участие в самой замечательной демонстрации против фальсификаций на выборах. Вместе с тысячами москвичей я прошел по бульвару в знак мирного протеста. Десятки были арестованы — людей в защитном снаряжении стаскивали на землю, избивали дубинками и бросали в автозаки под крики «Позор! Стыд!»

Сейчас на Пушкинской площади тихо. Оппозиция — какая бы она ни была — раздавлена, изгнана из России или запугана. На Западе есть наблюдатели, которые воображают, что Путин боится демократии. Иначе зачем ему держать Алексея Навального в тюрьме? Почему? Потому что он может — вот почему. Потому что Навальный — это напоминание всем нам о том, что любой в любую минуту может обменять мимолетные удобства космополитической жизни в благополучной Москве на жесткую койку в тюремной камере. Это мощное напоминание. Путину никогда не нужно будет становиться Сталиным, но потенциал всегда есть, как твердые битые плитки под тонким слоем коричневатой грязи.

Я невозмутимо прошел мимо бронзовой статуи Александра Пушкина, стоящей на пьедестале в центре площади. Надпись под поэтом гласит: «Я прославил Свободу в наш буйный век. И призывал к милосердию к павшим».

Недолгая жизнь поэта пришлась на время правления императора Александра I, на глазах которого русские победили Наполеона Бонапарта. В 1814 году император триумфально въехал в Париж и в последующие месяцы сыграл ключевую роль в установлении нового великодержавного порядка в Европе. Его усилия оказались более прочными, чем усилия Сталина в Ялте или надежды Брежнева на советско-американский кондоминиум. Проблема для Сталина, Хрущева и Брежнева заключалась в том, что их внешняя политика основывалась на утопических идеалах: они не просто пытались повысить положение Москвы в мировой иерархии. В долгосрочной перспективе они надеялись перевернуть саму иерархию в пользу дивного нового мира.

От того дивного нового мира мало что осталось. Золотые арки первого московского Макдональдса, открытого на Пушкинской площади в 1990 году, напоминают прохожим о том, как закончилась холодная война. Кеннан предсказал это. Он знал, что энергия Запада превзойдет унылую реальность советского проекта. Но было кое-что, чего он не смог предсказать: даже после того, как она избавится от социализма, Москва будет по-прежнему озабочена своим положением в глобальной иерархии и не устанет пытаться улучшить его, цинично прибегая к языку силы.

Игра на грани войны — это искусство. Все советские и российские лидеры практиковали это с разной степенью успеха. По крайней мере, в этом смысле Путин хорошо знаком с традицией, заложенной его предшественниками. Как и его советские предшественники, Путин готов использовать подавляющую грубую силу для достижения явно империалистических целей. Но он постепенный империалист, откусывает кусочек за раз, чувствует слабость решимости Запада и готов отступить, если встретит слишком сильное сопротивление. Кеннан бы узнал этот тип.

Я повернул налево и быстро пошел к Кремлю в сгущающемся тумане. Красную площадь превратили в каток. Дети скользили кругами под рев веселых мелодий. «Нами правят не наши эмоции, а наш разум, анализ и расчеты», — постулировал Сталин в 1945 году. Прах коварного тирана теперь прочно покоится в Кремлевской стене. За этой стеной его преемники, по-прежнему невосприимчивые к логике разума, планировали свои действия.

Стать членом

Сергей Радченко — почетный профессор Уилсона Э. Шмидта в Центре глобальных отношений имени Генри А. Киссинджера, Школа перспективных международных исследований Университета Джонса Хопкинса.

Изображение: ТАСС (Фото Алексея Никольского)

Комментарий

Сталинизация России | The Economist

Лидеры | Диктатура Владимира Путина

12 марта 2022

З КОГДА ВЛАДИМИР ПУТИН приказал вторгнуться в Украину, он мечтал восстановить славу Российской империи. Он закончил тем, что восстановил террор Иосифа Сталина. И не только потому, что он развязал самый жестокий акт неспровоцированной агрессии в Европе с 1939 года, но и потому, что в результате он превратил себя в диктатора у себя дома — Сталина XXI века, прибегающего как никогда ко лжи. , насилие и паранойя.

Послушайте эту историю. Наслаждайтесь большим количеством аудио и подкастов на iOS или Android.

Ваш браузер не поддерживает элемент

Послушайте эту историю

Экономьте время, слушая наши аудио статьи, одновременно работая в режиме многозадачности

Чтобы понять масштаб лжи Путина, вспомните, как планировалась война. Президент России думал, что Украина быстро рухнет, поэтому он не готовил своих людей к вторжению или своих солдат к их миссии — более того, он заверил элиты, что этого не произойдет. После двух ужасных недель на поле боя он все еще отрицает, что ведет войну, которая может стать крупнейшей в Европе с 19 века.45. Чтобы поддержать эту всеобъемлющую ложь, он закрыл почти все независимые СМИ, пригрозил журналистам до 15 лет тюрьмы, если они не будут повторять официальную ложь, и арестовал тысячи антивоенных демонстрантов. Настаивая на том, что его военная «операция» направлена на денацизацию Украины, государственное телевидение ресталинизирует Россию.

Чтобы понять склонность Путина к насилию, посмотрите, как ведется война. Не сумев одержать быстрой победы, Россия пытается посеять панику, моря украинские города голодом и обстреливая их вслепую. 9 мартаОн попал в родильный дом в Мариуполе. Если г-н Путин совершает военные преступления против братьев-славян, которых он восхваляет в своих трудах, он готов устроить резню дома.

А чтобы оценить паранойю Путина, представьте, чем закончится война. У России больше огневой мощи, чем у Украины. Он все еще делает успехи, особенно на юге. Она еще может захватить столицу Киев. И все же, даже если война затянется на месяцы, Путина трудно назвать победителем.

Предположим, что России удалось установить новое правительство. Украинцы теперь объединились против оккупанта. Марионетка Путина не могла бы править без оккупации, но у России нет ни денег, ни войск, чтобы поставить гарнизон даже на половине Украины. В доктрине американской армии говорится, что для подавления повстанческого движения — в данном случае поддержанного NATO — оккупантам требуется от 20 до 25 солдат на 1000 человек; В России их чуть больше четырех.

Если, как Кремль, возможно, начал сигнализировать, г-н Путин не будет навязывать марионеточное правительство — потому что он не может — тогда ему придется пойти на компромисс с Украиной в мирных переговорах. Тем не менее, он будет бороться за соблюдение любого такого соглашения. В конце концов, что он будет делать, если послевоенная Украина возобновит дрейф на Запад: вторгнется?

Истина тонет в том, что, напав на Украину, Путин совершил катастрофическую ошибку. Он подорвал репутацию якобы грозных вооруженных сил России, которые оказались тактически неспособными противостоять меньшему, хуже вооруженному, но мотивированному противнику. Россия потеряла горы техники и понесла тысячи потерь, почти столько же за две недели, сколько Америка понесла в Ираке с момента своего вторжения в 2003 году9.0019

Путин ввел разрушительные санкции против своей страны. Центральный банк не имеет доступа к твердой валюте, необходимой ему для поддержки банковской системы и стабилизации рубля. Бренды, выступающие за открытость, в том числе IKEA и Coca-Cola, закрыли свои двери. Некоторые товары продаются по карточкам. Западные экспортеры отказываются от жизненно важных компонентов, что приводит к остановке производства. Санкции в отношении энергоносителей — пока ограниченные — угрожают сократить иностранную валюту, необходимую России для оплаты импорта.

И, как и Сталин, Путин уничтожает буржуазию, великий двигатель модернизации России. Вместо того чтобы попасть в ГУЛАГ, они бегут в такие города, как Стамбул в Турции и Ереван в Армении. Тем, кто предпочитает остаться, затыкают рот ограничениями свободы слова и свободы ассоциаций. Они пострадают от высокой инфляции и экономических потрясений. Всего за две недели они потеряли свою страну.

Сталин руководил растущей экономикой. Как ни убийственно, он опирался на настоящую идеологию. Даже совершая бесчинства, он консолидировал советскую империю. После нападения нацистской Германии его спасла невероятная жертва его страны, которая сделала больше, чем кто-либо другой, для победы в войне.

У Путина нет ни одного из этих преимуществ. Он не только не может выиграть войну по своему выбору, разоряя свой народ: его режиму не хватает идеологического ядра. «Путинизм», как он есть, представляет собой смесь национализма и ортодоксальной религии для телеаудитории. Регионы России, раскинувшиеся на 11 часовых поясов, уже бормочут, что это война Москвы.

Когда масштаб провала Путина станет ясным, Россия вступит в самый опасный момент в этом конфликте. Фракции режима будут обвинять друг друга в спирали обвинений. Путин, опасающийся переворота, никому не доверяет и, возможно, ему придется бороться за власть. Он также может попытаться изменить ход войны, запугав своих украинских противников и прогнав их западных покровителей с помощью химического оружия или даже ядерного удара.

Глядя на мир, он должен стремиться ограничить опасность впереди. Он должен развенчать ложь г-на Путина, утверждая правду. Западные технологические компании ошибаются, закрывая свою деятельность в России, потому что они передают режиму полный контроль над потоком информации. Правительства, принимающие украинских беженцев, должны также приветствовать русских эмигрантов.

НАТО может помочь умерить насилие г-на Путина — по крайней мере, на Украине — продолжая вооружать правительство Владимира Зеленского и поддерживая его, если он решит, что пришло время вступить в серьезные переговоры. Это также может усилить давление на г-на Путина, ускоряя и углубляя энергетические санкции, хотя и ценой для мировой экономики.

И Запад может попытаться сдержать паранойю Путина. В НАТО должно быть указано, что она не будет стрелять по российским войскам, пока они не нападут первыми. Это не должно давать г-ну Путину повод втянуть Россию в более масштабную войну, объявив бесполетную зону, соблюдение которой потребует военного применения. Как бы Запад ни хотел нового режима в Москве, он должен заявить, что не будет его напрямую создавать. Освобождение есть задача русского народа.

По мере того, как Россия тонет, контраст с президентом по соседству бросается в глаза. Путин изолирован и морально мертв; Господин Зеленский — смелый обыватель, сплотивший свой народ и мир. Он полная противоположность Путину и, возможно, его заклятый враг. Подумайте, какой может стать Россия, когда она освободится от своего Сталина 21-го века. ■

Узнайте больше о наших недавних репортажах об украинском кризисе

Только для подписчиков: чтобы увидеть, как мы оформляем обложку каждой недели, подпишитесь на нашу еженедельную рассылку Cover Story

Эта статья появилась в разделе «Лидеры» печатное издание под заголовком «Сталинизация России»

Из номера от 10 марта 2022 г.

Откройте для себя истории из этого раздела и многое другое в списке содержания

Ознакомьтесь с изданием

Повторно используйте этот контент

Мечта Сталина о коммунальной жизни умирает медленной смертью в России

Когда Даре Николаевне было всего несколько месяцев, мать заворачивала ее в одеяло и шла с ней по снегу в клинику возле их квартиры. Это были девяностые, Советский Союз только что распался, и Россия переживала почти полный экономический коллапс. Бесплатные продуктовые наборы, которые раздавала родителям новорожденных местная больница, пережили социализм и стали спасательным кругом для таких семей, как у Николаевны.

Теперь, спустя более двух десятилетий, район в центре Москвы, в котором выросли она и ее сестры, преобразился. Деньги, которые когда-то утекали из страны, вернулись, принеся с собой кофейни в скандинавском стиле и бутики банных принадлежностей. Изменилось все, кроме пятиэтажек, в которых живут местные жители. Самые лучшие и старые, с богатой отделкой и толстыми стенами, были построены Сталиным. Другие были заброшены Брежневым, заложены в рамках восстановительной кампании Хрущева или полностью предшествовали коммунистической эпохе. На некоторых, как и у нее, до сих пор висят таблички в память о погибших во время чисток, вытащенных из домов и увезенных в ночь.

Теперь грязные скопления квартир в центре российской столицы снова стали полем битвы. Построенные марксистами в награду за трудолюбивых государственных служащих, растущие цены на недвижимость превратили даже самое ветхое жилье в потенциальную дойную корову для тех, кому оно было передано. За исключением того, кто на самом деле владеет ими, не всегда ясно. Документы на собственность были капиталистической идеей, от которой отказалась советская система, а это означало, что владение стало на все десять десятых закона. Но на квартиру часто претендует более одной семьи, потому что в ней часто проживало более одной семьи одновременно.

Коммунальные квартиры, или коммуналки, в которых проживало большинство горожан в первые годы Советского Союза, от Москвы до Минска и Киева.

После революции 1917 года крестьян и батраков из сельской местности свозили автобусами в города, чтобы они трудились на фабриках и топили печи бурного промышленного роста страны. Люди, которые поколениями пасли скот или выращивали урожай на одном клочке земли, были вынуждены променять покой своих далеких деревень на троллейбусы и очереди за хлебом. Их загородные дома, построенные своими руками, были заменены одной комнатой, в которой родители и дети спали вместе, разделяя кухню и ванную комнату коммуналки между несколькими другими семьями.

Коммунальная квартира, коммуналка дача

Укладка рабочих друг на друга начиналась как необходимость. Большевики не видели нужды в больших домах или просторных квартирах — по крайней мере, для партийной элиты — и поэтому дома бывших средних классов были изрезаны перегородками, разделены и разделены на части, чтобы удовлетворить новые потребности растущего общества. городское население. Однако вскоре это стало идеологическим. Если коммунизм начинается дома, то идея частной семейной ячейки, отделенной от коллег по работе стенами и всеохватывающими входными дверями, не соответствовала духу их смелого мировоззрения. Коммуналки, по словам чиновников, предлагали «новое коллективное видение будущего». Земля была заложена в новых специально построенных зданиях, в которых были кухни на полдюжины семей и ряды туалетных кабин, похожих на университетские холлы.

Нигде трансформация не была столь яркой, как в Калининграде. Бывший центр немецкой Восточной Пруссии, стратегический порт на Балтийском море в конце Второй мировой войны перешел под советский контроль. Сейчас это единственный эксклав России, зажатый между Польшей и Литвой. Его архитектура, состоящая из тщательно вылепленных домов и просторных купеческих квартир, не согласовывалась с новым руководством. Когда немцев изгнали через год после войны, их неоднократно заменяли русские и украинцы. В одном элегантном многоквартирном доме были разделены многокомнатные семейные квартиры, а через их столовые наспех возведена кирпичная стена, обозначающая территорию новых жильцов. Еда, сон и все, что между ними, теперь будет происходить в одном месте.

Коммуналка исчезла после первой серии реформ после смерти Сталина, и партийные чиновники надеялись, что уединение и комфорт сделают население более довольным советской властью. Теперь идея тесного жилья все чаще бытует в умах горожан, которые мечтают о домашнем офисе, из которого можно работать удаленно, а не о собственном туалете. И все же некогда широко распространенная коммуналка все еще имеет свое место в сознании людей на территории бывшего СССР, выступая в качестве декораций для советских писателей, таких как Булгаков и Зощенко, а также давая начало популярной песне.

Наполовину насмешливая, наполовину ностальгическая, веселая песня российской поп-группы «Дюна» 1995 года «Коммунальная квартира» иронично провозглашает, что «нам не нужен отдельный дом, лучше жить вместе». В клипе на песню полуголые женщины, полицейские, мигранты из Центральной Азии и типичные русские мужчины стоят в очереди в туалет, воруют еду друг у друга и кружатся по захламленной кухне. Во всяком случае, это подчеркивает, как то, что когда-то задумывалось как грандиозный подвиг социальной инженерии, быстро и неизбежно превратилось в фарс, когда жизни полдюжины людей втиснулись в крошечную квартирку.

Квартира, чаще всего, как у Дары Николаевны. Ее коммуналка была одной из немногих центральных московских коммуналок, которые пережили коммунистическую эпоху, приютив десятки семей в разное время на всем пути от революции до падения Берлинской стены и далее. Будучи молодым специалистом в дорогом городе, она экономит деньги, живя бесплатно в четырехкомнатной собственности, которую она теперь делит со своей сестрой. Их мать и отец разошлись, в то время как другие жители перешли на плюшевые подушки или вообще уехали из города. Как и многие люди в таком же положении, им мало что может доказать их статус, кроме того, что они владеют ключами, так как ушли последние.

Однако двадцать лет назад все было по-другому. «Квартира была разделена на три семьи, — вспоминает она, — кроме нашей, там была женщина, которая жила одна — большую часть времени — и еще одна семья, девочка примерно моего возраста и ее мать. Обе женщины были алкоголиками, поэтому я помню, что атмосфера в квартире все время была конфликтной». Здание, теперь находящееся на территории первоклассной недвижимости, было зарезервировано для работников коммунальных служб, а квартира была предоставлена ее отцу без каких-либо условий в качестве компенсации за десятилетие уборки снега и расчистки дорог в обледеневшей российской столице.

Жизнь на близком расстоянии

В то время как советские граждане должны были жить вместе, делить мультиварку было явно слишком далеко. В результате в квартире Николаевны было три печи, а в больших коммуналках их могло быть с полдюжины. В стране, где покупка продуктов была занятием неполный рабочий день, отдельные шкафы с массивными замками были обязательными.

«Были небольшие ежедневные ссоры из-за самых простых вещей. У каждого была своя версия всего — свои кухонные поверхности, свои рулоны туалетной бумаги в туалетах — и не смей пользоваться чужими. Это было нелепо, потому что они устанавливали его определенным образом, чтобы увидеть, двигали ли его или трогали». Несмотря на это, «постоянно были очереди в ванную или чтобы приготовить что-нибудь на кухне».

Напряженность, возникающая из-за совместного проживания в небольшом пространстве, часто перерастала в откровенную враждебность. «Помню, как одна женщина подметала пол в холле, а потом выбрасывала весь мусор и пыль на коврик у нашей двери, — рассказывает Николаевна. «Или она красила наш глазок своим лаком для ногтей, чтобы мы не могли видеть, что она делала в холле. И вот однажды я смотрел в зритель, как вдруг она вышла из своей комнаты и начала красить глазок. Я открыл дверь, и она была потрясена и убежала обратно в свою комнату».

Если повседневная жизнь и была сложной задачей, то она только усугублялась межличностными отношениями, возникающими между жителями, запертыми в крошечных пространствах в тесных помещениях. По словам Николаевны, в ее доме царили сплетни и скандалы, а напасти на него только ухудшили кислую атмосферу. «Две другие женщины постоянно пользовались нашим стиральным порошком, мылом и тому подобными вещами — не потому, что у нас были продукты получше, а просто потому, что хотели измотать нас эмоционально».

«Они обе были проститутками на полставки, поэтому вызывали мужчин в свои комнаты. Помимо работы дворниками, как они получили квартиру, они также приглашали мужчин обратно. А через какое-то время мой папа тоже начал с ними спать, изменяя моей маме. И иногда они вместе водку пили, когда она возвращалась с работы, и заставали его на месте преступления».

В то время как этот образ жизни исчез из поля зрения в таких странах, как Россия и Украина, предназначенный исключительно для нуждающихся в деньгах и маргинализированных меньшинств, которые сдают в субаренду или наследуют ключи, кислая сторона совместной жизни вернула коммуналки в заголовки газет в 2015. Полицейский, проживающий в подмосковной коммунальной квартире, был задержан своими коллегами после убийства супружеской пары и их семилетнего ребенка, проживающих в одной из комнат. По словам опального офицера, он регулярно ссорился с соседями по квартире, но ссора, вспыхнувшая после того, как они выкрутили комплект свечей зажигания и отключили свет в его комнате, довела его до крайности.

Однако не у всех жизнь в коммуналке была одинаково мрачной. В статье для городской вологодской областной газеты «Красный Север» буквально на этой неделе Алексей Черемисин написал, что они были не столько причиной бед, сколько микрокосмом всего, что происходило в обществе в то время, хорошего и плохого. . Описывая «гнилые рамы, сломанные дымоходы и потускневшие крыши», он объясняет, как он познакомился с теми, на вершине которых учился жить в застойные 1970-е годы.

Один из односельчан Черемисина, семидесятилетний житель, известный только как дядя Веня, как он рассказывает, нарисовал ярко-белой краской на ветхом доме большую вывеску, которая с характерной русской иронией гласила: «Да здравствует коммунизм». К тому времени, когда власти пришли его искать, Веня уже умер. Жильцов переселили, а дом вскоре снесли. Старик, кажется, использовал свои последние минуты на земле, чтобы протестовать от имени своих соседей.

Российский фотограф Карина Градусова попыталась запечатлеть жизнь последних оставшихся жителей коммуналки страны. В ее серии фотографий 2017 года, снятых в большом многоквартирном доме в столице, становится очевидным разнообразие тех, кто все еще держится за образ жизни по необходимости. Одинокие женщины, живущие со своими кошками, студенты, молодые семьи и пожилые алкоголики бок о бок чистят картошку и бреются в длинных ванных комнатах в стиле спортзала, прежде чем уйти в свои комнаты.

Тот, кто выйдет последним, выключит свет?

Уровень ветхости почти не улучшился после падения коммунизма. В России культ «ремонта» — это всепоглощающая жизненная цель, экономическое вложение и хобби. Вместо того, чтобы переезжать домой, многие семьи предпочитают капитальный ремонт своих квартир, когда позволяют финансы и время. Однако тем, кто живет в коммуналках, как правило, не хватает ни средств, ни безопасности, чтобы сделать то же самое, и поэтому гниение только углубляется.

В некоторых случаях это имело катастрофические последствия. В этих бывших многоквартирных домах много угроз безопасности, и только на прошлой неделе в Санкт-Петербурге бригада из 17 пожарных почти час боролась с колоссальным пламенем, охватившим коммунальную квартиру. Один житель погиб, еще трое были спасены. Город, второй по величине в России, известен как столица-коммуналка, и официальные лица выразили обеспокоенность тем, что пожилые и уязвимые люди, живущие в стесненных условиях, особенно подвержены риску распространения COVID-19. .

В Москве, где цены на недвижимость являются одними из самых быстрорастущих в мире, эти ветхие дома с их стойкими запахами и десятилетиями копившейся грязи привлекают внимание застройщиков и местных властей, которые хотят получить от этого выгоду. их перепланировка. Корпоративные покупатели выставили свои участки на целые дома под снос, в то время как частные лица, у которых есть лишние деньги, выяснили, что они могут купить комнаты в коммуналках за очень небольшую сумму, а затем подать заявление на переселение или компенсацию после сноса.

В результате идет жесткая конкуренция за оставшиеся ключи. В некоторых случаях люди, зарегистрированные по адресу, которого не видели годами, появляются и претендуют на право собственности. В других, потенциальные застройщики вынуждены торговаться со всеми, чье имя связано с недвижимостью, чтобы выкупить их и начать переоборудовать комнаты в единую квартиру.

Для Николаевны, у которой нет никаких доказательств собственности, кроме детских воспоминаний и цветочных горшков на подоконнике, все внимание создает проблему. Визит московского городского инспектора положил начало процессу, который в конечном итоге может привести к ее выселению из дома, поскольку чиновники стремятся нормализовать статус тех, кто живет в собственности, которую раздали их предшественники.

Москва, когда-то столица огромной коммунистической империи, теперь превратилась в место, где квартиры, раздаваемые дворникам бесплатно, становятся источником зависти и схем быстрого обогащения. Завистливые соседи, бывшие соседи по квартире, магнаты корпоративной собственности и муниципальные работники — все они представляют угрозу для тех, кто все еще живет в сталинских квартирах, в которые когда-то втиснулись их родители. Жить вместе, кажется, не намного легче, даже когда между ними стены.

Габриэль Гэвин — британский писатель и журналист, освещающий события в Центральной и Восточной Европе из России.

Карина Градусова — российский фотограф, проживающий в Москве.

Русская мечта — это все об империи

Мужчина протестует в Санкт-Петербурге против ввода российских войск в Украину, март 2014 года.

МОСКВА — По словам Ленина, Иосифа Red Empire особенно любила «острую пищу». Спустя десятилетия Владимир Путин теперь тот, кто подает горячие блюда.

Пустые полки в магазинах и длинные очереди за туалетной бумагой, возможно, остались в прошлом в России, но изобилие никогда не приводило к демократии в России. Это только помогло возродиться империалистическому мышлению.

Русская мечта, чтобы страна была великой Империей и внушала страх. Интервью, которые я недавно давал в Москве, заканчивались одними и теми же словами: «Сначала Олимпийские игры в Сочи, потом мы аннексировали Крым. А теперь мы выиграли чемпионат по хоккею!»

Здесь, в народном анекдоте, говорится, что «пока все думали, что Россия стоит на коленях, она только шнуровала армейские сапоги…»

За последние 20 лет поговаривали, что мы строим западное общество. Однако тонкий слой, представлявший собой либерализм, исчез в мгновение ока. Мы закончили играть как Запад. Ему не хватает чувствительности — он прагматичен. Запад вырождается, а в России все о добре и духовности.

Владимир Путин взял на себя роль защитника этих традиционных ценностей.

Забудьте где-нибудь еще, оставайтесь в России

Россия теперь фундаменталистская нация. Опасно признавать себя атеистом или даже начинать дискуссию об этом. Отряды добровольцев выслеживают геев на улицах и избивают их. Некоторые могут даже пройти весь путь и убить их. Кампания против ресторанов быстрого питания McDonald’s стартовала в сети и всего за несколько дней собрала десятки тысяч подписей.

Патриоты призывают людей не отдыхать за пределами России. Власти даже пообещали выплатить приличную сумму тем, кто отдыхает в Крыму. Деньги текут рекой, когда любишь путинскую новую Россию.

Владение иностранными языками стало даже подозрительным. Забудьте о Сорбонне, поступайте в колледж прямо здесь! Российские исследователи также ограничивают свои поездки за границу. А парламент проголосовал за специальный закон, запрещающий усыновление российских сирот иностранцами. Это касается даже больных детей, прозябающих в детских домах, где не хватает самого элементарного — бинтов и йода.

Евразия — новый Запад

Однако кажется, что лидеры живут в другой России. Депутаты по-прежнему получают медицинскую помощь за границей. Они по-прежнему отправляют своих детей в западные университеты, прячут деньги в западных банках и покупают недвижимость в западных странах.

Фото: Роберт Коуз-Бейкер.

Но сейчас Россия поворачивает на Восток. В моде Евразия, Евразийский экономический союз, призванный уравновесить ЕС. Мы больше не в Европе. Шоу о Китае — ныне союзнике России — транслируются каждый день по телевидению. Прокитайские мнения здесь выросли на 40% всего за один год.

Кремль открыто говорит, что Запад всегда был и всегда будет первым врагом России. Его обвиняют во всем, от распада Советского Союза до Чернобыльской катастрофы и затопления атомной подводной лодки «Курск». Интернет? Изобретение западных спецслужб. Доллар? Бумажка без стоимости.

А Крым точно принадлежит России.

Россия бросила миру вызов. Он становится местом сбора всех антизападных сил по всему миру. У него есть сильные стороны — ядерное оружие и энергоресурсы. Триумф страны вскружил голову и напоминает 19Германия 30-х годов. Последние опросы показывают, что 71% населения в настоящее время настроено враждебно по отношению к западному миру, особенно к Соединенным Штатам.

Пора уезжать

В результате началась новая волна эмиграции — самая крупная со времен распада СССР. Уходят лучшие из нас, те, кто думал, что строят европейскую Россию. А если сами не уезжают, то их дети уезжают за границу. В московских школах и больницах все чаще стали нанимать таджикских или узбекских учителей или врачей. Русские ушли.

Вам не нужно читать газеты, чтобы понять, что происходит сегодня в России. Просто послушайте людей, ожидающих перед европейскими консульствами в Москве. Некоторым из них я задавал извечный русский вопрос: «Что делать?». Все ответили, что пора уходить. «В 1990-е мы мечтали превратить Россию в западную страну, — сказал один из них. «Я работал в обществе «Мемориал». Мы собрали доказательства ужасающих сталинских репрессий. Но теперь в этом нет необходимости. Некоторые хотят превратить Волгоград обратно в Сталинград».

— Силач, который восстановит Империю, снова в моде, — сказал другой. «Это поражение для меня».

«Я ухожу, потому что я лесбиянка», — объяснила женщина. «У нас с подругой двое детей. Я не хочу, чтобы их у нас забрали и поместили в детдом». Другой москвич сказал, что его отец был антизападным, «и он говорит, что сейчас из России уезжают только предатели».

«Но я ненавижу это». ,» добавил он. «Мы самая большая страна в мире. Мы население рабов, которые ходят в церковь и крестятся, в то время как нация ворует и убивает. Я написал, что я за Майдан на своей странице в Facebook. не представьте, какую грязь и ненависть это принесло! Это происходит пока в сети, но это только вопрос времени, когда это распространится на улицы. Я боюсь, что может быть гражданская война…»

Мы выбираем войну вместо мира. Мы выбираем прошлое вместо будущего. Телефон зазвонил, когда я заканчивал эту работу. «Я читал ваши книги и ваши статьи. Я видел, как вы валите Россию в грязь», — сказал голос. «Вы, люди, «пятая колонна»! Предатели! Мы будем помнить всех и каждого из вас. Скоро придет ваш час!»

Я повесил трубку и подошел к окну. У меня сложилось впечатление, что то, что сказал человек, уже началось.

*Светлана Алексиевич — белорусско-белорусская писательница и журналист-расследователь, специализирующаяся на советском и постсоветском обществе.

Оуэн Хазерли · Американистские мечты · LRB 21 октября 2021

Башня Красные ворота в Москве, спроектированная Алексеем Николаевичем Душкиным и завершенная в 1953 году. глобальная «Тартарская империя», которая до того, как была разрушена либо мировыми войнами, либо приливной волной грязи, отличалась пышной гигантской архитектурой куполов и шпилей, охватывающей все, от собора Святого Павла в Лондоне до собора Василия Блаженного в Москве. . Как только империя исчезла, мир был перестроен технологически отсталой цивилизацией, которая предпочла массовое производство архитектурных коробок без украшений и ремесел. Насколько мне известно, тартарские теоретики еще не включили в свою систему семь небоскребов — или 9.0059 vysotki , «высокие здания», которые доминировали на горизонте Москвы с начала 1950-х годов. И все же высотки подошли по всем параметрам во всех отношениях. Огромные, роскошные и инкрустированные шпилями и зубцами, если смотреть издалека в окружении более приземленной высотной архитектуры, построенной с 1960-х годов, они выглядят так, как будто они принадлежат совершенно другой цивилизации.

Одним из американских небоскребов, которыми одержимы тартарские теоретики, является Зингер-билдинг, высокая башня со стальным каркасом, заключенная в каменную облицовку и увенчанная куполом. Когда-то «самое высокое здание в мире», оно было снесено без особой помпы в конце 19-го века.60-е годы, когда общественное уважение к такого рода историцистской архитектуре было самым низким. На обложке книги Жана-Луи Коэна о советском «американизме» изображен Казимиром Малевичем горизонт Нью-Йорка примерно в 1920 году. Зингер-билдинг и столь же «татарский» Вулворт-билдинг оба видны, но тщательно смонтированы на переднем плане. «Архитектон», собрание парящих форм, прямолинейных и резких, но в то же время драматичных и выразительных, неумолимо устремляющихся вверх, господствующих над тяжелыми, претенциозными сооружениями вокруг себя. Вместо того, чтобы подчеркивать вес, как это делали ранние небоскребы Нью-Йорка, «Архитектон» Малевича бросает вызов гравитации. Его можно было бы сравнить, лишь слегка причудливо, с One Liberty Plaza, пугающе пустым и металлическим небоскребом в международном стиле, который заменил Зингер-билдинг. Мис ван дер Роэ, веймарский изгнанник, положивший начало этой моде, был энтузиастом творчества Малевича, вдохновившего на свободную планировку и прямолинейную геометрию его зданий середины XIX века.20с и далее. Но романтика затерялась в переводе, и импортированный европейский социалистический модернизм стал трезвым американским корпоративным стилем. Когда в 1950-х годах в Советском Союзе наконец начали строить небоскребы, работы провидцев, таких как Мис, хотя он, возможно, и был вдохновлен Советским Союзом, были отвергнуты как «империалистические» в пользу башен, которые очень напоминали те, что были на заднем плане. Манхэттенский монтаж Малевича.

Эти иронии обращения, обмена и трансформации долгое время были специальностью Коэна. Его книги Ле Корбюзье и мистика СССР (1992) и Сцены грядущего мира (1995) посвящены конфликтам и соответствиям в архитектуре и дизайне, в основном в межвоенные десятилетия, под влиянием двух революций: обещанные глобальные социалистические преобразования, начавшиеся в октябре 1917 года в Петрограде, и американский прыжок в технологическую неизвестность, воплощенный в заводах Форда в Детройте не меньше, чем в небоскребах Нью-Йорка и Чикаго. Главные герои были взаимосвязанными соперничающими группами дизайнеров и мыслителей, которые по-разному интерпретировали эти «новые миры». Создание нового мира является кульминацией этого проекта, над которым Коэн работал в той или иной форме с 1970-х годов, и сам по себе вес материала огромен, хотя он был упорядочен в последовательное повествование, идущее примерно от 18-го века в 1980-е годы, с 1920-ми и 1930-ми годами в качестве точки опоры. Книга не столько спорная или полемическая, сколько просветляющая, сборник необыкновенных анекдотов, предметов и однодневок, к которым лучше всего обращаться наугад.

Иллюстрации, некоторые из которых собраны в фоторепортажи между главами, сами по себе истории: позднецарский рисунок монорельсов над Кремлем и саней внизу; купола Луна-парка на Кони-Айленде, освещенные зловещим электрическим светом; ряд за рядом тракторов Fordson; абстрактные фотографические игры света, которые на самом деле представляют собой исследования времени и движения теоретиков «научного менеджмента» Фрэнка и Лилиан Гилбрет; Рокфеллеровский центр, увиденный советским фотографом с дерзкой конструктивистской точки зрения; откровенные фотографии сельских жителей Америки, сделанные советскими юмористами Ильфом и Петровым во время их «путешествия по Америке»; юные москвичи с любовью смотрят на гигантскую модель раскинувшегося небоскреба. В качестве монтажа этот набор изображений имеет качество фильма Адама Кертиса, череду странных, резких анекдотов, действие которых происходит в захватывающем и ужасающем ультрасовременном мире, который сейчас существует только во фрагментах. Есть десятки возможных маршрутов через тексты книги, будь то через сравнения Токвиля Соединенных Штатов и имперской России, или через влияние периодов американского изгнания на такие фигуры, как Троцкий и Бухарин, или влияние американских консервов и консервов на советское население. кухня, или конкуренция между двумя империями середины века за военно-промышленное превосходство.

Достаточно знакомая идея, что между двумя империями существовало избирательное родство, обе простирались (или почти, в советском случае) от одного океана до другого, обе стремились заселить и использовать обширные негостеприимные внутренние районы. Каждый стал отождествлять себя с одной из основных идеологий того времени, хотя в каждом случае претензии были незначительными. Это родство было исследовано длинным списком писателей, полностью признанных Коэном. Только трое из самых выдающихся — это Рене Фюлоп-Миллер, который в Разум и лицо большевизма (1927) обнаружил, что русские крестьяне поклонялись Генри Форду, а советские революционеры стремились внедрить тейлористское «научное управление» на своих фабриках; Рем Колхас, чей « Delirious New York » (1978) связал проекты коллективной мечты советского авангарда с построенными реалиями Кони-Айленда и Рокфеллеровского центра; и, после исчезновения одной из двух империй, Сьюзан Бак-Морсс, которая в Dreamworld и Catastrophe (2000) перешла от элегических рассуждений о гибели утопии к низкой комедии о сходстве сталинского недостроенного Дворца Советов – небоскреб, увенчанный гигантским Лениным и его двоюродным братом в Кинг-Конг , где гигантская обезьяна восседает на радиомачте на вершине Эмпайр Стейт Билдинг.

Кунсткамера Коэна подтверждает многочисленные догадки. Например, из сталинских архитектурных публикаций кажется очевидным, что проекты-мечты американского архитектурного чертежника Хью Ферриса в его провидческой книге «Метрополис завтрашнего дня » (1929) на самом деле оказали непосредственное влияние на сталинские московские небоскребы, о чем Колхас догадался, просто взглянув на них. картинки. Поклонники апокалиптической культуры середины 20-го века будут в восторге от того, что Коэн включил в список «9» молодого советского кинокритика Алисы Розенбаум.0059 Hollywood: The American Cinema City (1926), на конструктивистской обложке которого изображен гигантский Чарли Чаплин, восседающий на небоскребах Нью-Йорка, и биплан, летящий над головой. В том же году Розенбаум уехала в США и переименовала себя в Айн Рэнд; оказывается, сходство ее отвратительной эстетики с конструктивизмом не случайно. Голливуд Рэнд сам по себе оказал влияние на Бориса Шумяцкого, советского кинодиктатора и врага Эйзенштейна, до того, как он был убит во время Великой чистки. Есть также замечательные разделы о творчестве инженера Владимира Шухова, чья деятельность охватывает дореволюционную и послереволюционную эпохи и чьи прекрасные решетчатые башни, производившие такое впечатление на таких, как Норман Фостер, были приняты в качестве мачт при проектировании Американские линкоры.

Коэн также обсуждает досоветскую близость между Америкой и Россией. Одна из историй происхождения модернистской архитектуры касается монументальных, явно абстрактных бетонных зернохранилищ, которые доминировали в промышленных городах, таких как Буффало, в начале 20 века. Они были «обнаружены» Альмой Малер во время турне по США: она отправила фотографии Вальтеру Гропиусу, который опубликовал их в журнале Немецкого Веркбунда, где их обнаружил Ле Корбюзье, который поместил их в свою книгу.0059 Vers une Architecture (переведено в 1927 году как «На пути к новой архитектуре »). Тем не менее, Коэн считает, что русская архитектурная пресса была на годы впереди, опубликовав подробное исследование этих бункеров еще в 1905 году. Примерно в то же время Максим Горький бродил по Нью-Йорку, сначала в экстазе, которому представили это видение ультрасовременного прогресса: « Сначала социализм должен быть реализован здесь, это первое, о чем вы думаете, когда видите удивительные дома, машины и т. Д., Но вскоре он испортится, когда он станет свидетелем бедности и жестокости, лежащих в его основе. Его сочинения были переизданы в разгар холодной войны московским издательством «Иностранные языки»: на обложке изображен полицейский с дубинкой под устрашающим каньоном небоскребов.

Но все это — второстепенная часть главного события: рассказ Коэна о том, как Советский Союз смоделировал себя по образцу социалистической Америки, задействовав большую часть американской промышленности для выполнения этой задачи во время первой пятилетки 1928–1932 годов. Это было не просто вопросом государственного и промышленного планирования. Советы создали воображаемый мир Америки, на который анархисты, сталинисты, троцкисты, конструктивисты, рационалисты и классицисты проецировали свои самые сокровенные желания. Некоторые из результатов были комичными или милыми: детективные рассказы Ната Пинкертона, очень любимые в России, копировались и пародировались в радикальных литературных кругах Москвы и Ленинграда, особенно в романе Мариетты Шагинян «9».0059 Mess-Mend (1924), в котором американский инженер-коммунист и супергерой Майк Титнсмастер противостоит силам империализма. Затем следует история пролетарского поэта Алексея Гастева, построившего сложное теоретическое здание на фундаменте системы научного управления Ф. У. Тейлора (по большей части мифической), в которой движение рабочих тщательно измерялось, а точность вознаграждалась сдельной оплатой. Интерпретированные через исследования времени и движения Гилбретов и «Психотехники» немецко-американского психолога Хьюго Мюнстерберга, работы Гастева стали важной частью конструктивизма, будь то театр Всеволода Мейерхольда, поэзия Владимира Маяковского или Архитектура Моисея Гинзбурга.

Большинство американцев не подозревали о странном использовании их идей. Исключением был Генри Форд, чьи работы, при всем их навязчивом антисоциализме и антисемитизме, широко публиковались в Советском Союзе с начала 1920-х годов. В России были крестьяне, которые мало знали о марксизме-ленинизме, но могли обсуждать американского изобретателя, создавшего модель Т и трактор Фордзон. Поскольку Великая депрессия и первый пятилетний план совпали, Форд стал крупным инвестором советского промышленного скачка. Предпочитаемая им команда архитекторов во главе с Альбертом Каном спроектировала десятки заводов по всему Советскому Союзу в первой половине XIX в.30-х – то, что было вычеркнуто из официальной истории обеих стран к концу 1940-х годов.

Советская Америка основывалась на том, чтобы брать то, что считалось полезным: в основном технологии, а не эстетику или идеологию, хотя джаз и фарсовая комедия Чаплина, Бастера Китона и Гарольда Ллойда вызывали большой энтузиазм. Конструктивисты и другие авангардисты находили высокую архитектуру в США — эти горизонты куполов и готических шпилей, накинутых на стальные скелеты, — неуклюжими и неграмотными, особенно по сравнению с величием американских заводов и зернохранилищ. Маяковский считал небоскребы глупостью; архитектор и художник Эль Лисицкий предложил вместо этого подвесить горизонтальные «Утюги-облака» кольцом вокруг центра Москвы. Но люди наверху не согласились. Они любили китчевые неоклассические и неоготические небоскребы ничуть не меньше, чем чистые линии американской промышленности, и в 1932 августа поступило приглашение на проектирование «высшего здания» — Дворца Советов — в центре Москвы. Чрезвычайные предложения советских модернистов и Ле Корбюзье были отвергнуты в пользу двух предложений более retardataire советских архитекторов и одного американского архитектора Гектора Гамильтона. Они были переработаны в проект того, что должно было стать самым высоким зданием в мире — произведение настолько возмутительно имперского абсурда, что целое поколение архитекторов во всем мире избегало любого упоминания о нем. Окончательно от планов отказались в 1950-х годов и открытый бассейн, построенный вместо него, который в 1990-х годах был заменен безвкусной копией викторианского собора, который был снесен, чтобы освободить территорию.

Ключевая фигура в этой истории — малоизвестный Вячеслав Олтаржевский. Вторую половину 1920-х годов он провел в антисоветском изгнании в США, работая на чрезвычайно успешного корпоративного архитектора Харви Уайли Корбетта, проектируя неорусские виллы для изгнанников на Лонг-Айленде и проектируя отель Royal Pines в Нью-Джерси, который, как упоминает Коэн, служил штаб-квартирой Аль Капоне. Тем временем он рисовал идеальные города с движущимися мостиками над мобильными небоскребами. Его великолепная книга рисунков Нью-Йорка, Contemporary Babylon (1933 г.) — очевидный источник московских небоскребов, которые он проектировал два десятилетия спустя. Тем временем он вернулся в Россию, чтобы проектировать для Сталина, но связи, которые делали его таким привлекательным для советских промышленников в начале 1930-х годов, несколько лет спустя стали помехой. Его отправили в ГУЛАГ. После того, как США и СССР вступили в войну и разговоры между архитекторами обеих сторон возобновились, американцы потребовали от своего посла Аверелла Гарримана провести расследование исчезновения Олтаржевского. «Осторожно, чтобы сохранить свои драгоценные связи в свете возможного продления действия закона о ленд-лизе, — пишет Коэн, — Сталин быстро приказал репатриировать бывшего эмигранта, сняв с него все обвинения».0019

Советские модернисты пытались проектировать небоскребы на своих условиях. Предлагаемый офисный блок и типография для газеты «Известия » были смоделированы по образцу неудачной заявки Гропиуса на конкурс Chicago Tribune Tower 1922 года, хотя в случае московских ограничений по высоте он сократился до шести этажей. Построенным проектом, который наиболее точно воплотил в жизнь конструктивистско-американскую архитектурную мечту, было здание Госпрома в Харькове, тогдашней столице Советской Украины. Сложный офисный блок, состоящий из башен, соединенных эстакадами, по сути представлял собой миниатюрный город-небоскреб, построенный с нуля. Бела Барток посетил в 1929 и правильно признал Госпром слиянием Манхэттена и Баухауза. В 1920-х годах его отмечали на обложках журналов изображениями рабочих на балках в небе — мотив, заимствованный из американского прецедента, широко использовался Советами, когда после войны они приступили к строительству настоящих небоскребов.

Архитекторы-конструктивисты относились к стальному каркасу как к принципу дизайна небоскреба — идея, которая возникла у первых отвергнутых американских модернистов, таких как Данкмар Адлер и Луи Салливан. Но когда советские архитекторы посетили США в 19В 30-е годы они имели в виду Дворец Советов — ступенчатую башню над самым большим в мире конференц-залом — и должны были знать, как замаскировать конструкцию из стального каркаса. Именно Олтаржевский научил их облицовывать каркас декоративным камнем и черепицей, что является отличительной чертой московских башен, стальные каркасы которых до сих пор неразборчивы.

Архитектурное сходство с домодернистскими американскими зданиями неизбежно. Сходство между зданием Дмитрия Чечулина на Котельнической набережной и Муниципальным зданием Маккима, Мида и Уайта, или Министерством иностранных дел Гельфрейха и Минкуса и зданием Вулворта Касса Гилберта очевидно, хотя оно категорически отрицалось советскими архитекторами и критиками, для которых эти здания были ответы на «декаданс» американской архитектуры, развившейся под влиянием Ле Корбюзье, Гропиуса, Миса и др. Но хотя здания были похожи по конструкции и эстетике, они были весьма различны с точки зрения планирования. Как выразились архитекторы-реформаторы-авангардисты Андрей Бунин и Мария Круглова в Архитектурная композиция города (1940), в то время в России считалось возможным использовать небоскребы для создания «ярких вертикальных композиций». Хаос горизонта Манхэттена с его каньонами, тенями и хаотичностью не был неизбежен.

Планировалось восемь башен, пять из которых «образовали систему», кольцо вокруг Кремля и обсуждаемый Дворец Советов, чей каркас был не выше нескольких этажей, когда его окончательно разобрали на металлолом в начале Великая Отечественная Война. Схема отражала то, что Коэн называет «специфически русским, даже московским характером программы», новую интерпретацию концентрической структуры столицы с Кремлем посередине, окруженным Бульварным кольцом, а за ним Садовым кольцом, где пять башен было построено. Шестая башня возвышалась над скоплением железнодорожных станций к северу от центра города, а седьмая была построена на Воробьевых горах (в то время Ленинских горах). По словам Коэна, постройки стали «специализированными» в процессе планирования: «Наука доминировала на юго-востоке, политика — в центре и на юге, а жилище располагалось в самых отдаленных точках, как если бы модель Ферриса для «метрополии завтра»… приобрел многоугольную форму.» Шпили были добавлены позже, под влиянием, по общему признанию, «неприглядного» купола Зингер Билдинг.

Эти необыкновенные башни являются предметом монументального Москвы Кэтрин Зубович, который наряду с Дворцовый комплекс Михала Муравского – очень забавный, но также серьезный рассказ о Дворце культуры и науки, их двоюродном брате советского образца в Варшаве. – историзирует здания, которые обычно считались просто уродцами*. Российский архитектурный теоретик Владимир Паперный приводил их в пример того, как при Сталине профессионалов «вынуждали» создавать «фольклор». Это правда, что никто, связанный с ними (кроме Олтаржевского), никогда не проектировал ничего подобного ни до, ни после, но важно признать особый исторический контекст башен — и то, что они продолжали быть полезными и функциональными даже спустя десятилетия после распада Советского Союза. Вернув эти здания в историю, а не оставив их для теории заговора (которых много, особенно в отношении степени участия Сталина), Зубович также сводит на землю обитающий в облаках мир грез советского американизма.

Она особенно стремится отвлечь внимание от Дворца Советов, который обычно находится в центре западной истории советской архитектуры. Дворец «хорошо подходит для морализаторских повествований о глупости и высокомерии Советского Союза», пишет она, в то время как башни, напротив, рассказывают нам об СССР, каким он на самом деле существовал в позднесталинскую эпоху, и о том, как такие «богато украшенные, монументальные сооружения» должны были быть построены во времена глубокой физической и экономической разрухи, представляя собой «надежду великого советского капитала и разочарование перемещенного населения и рабочих, которым никогда не будет позволено жить в построенных ими зданиях». В своем рассказе о происхождении зданий Зубович обращает особое внимание на глубокий жилищный кризис в Москве того времени. Уже тяжелые в начале 1920-х годов, это усугубилось удвоением населения города, поскольку он стал центром тяжелой промышленности, а также текстиля и бюрократии, а затем стал почти невыносимым из-за повреждений от бомб и оттока населения, вызванного истребительной войной на Восточном фронте. . Зубович также подчеркивает значение ждановщины , своего рода второй сталинской культурной контрреволюции. Первый, в 1930-е годы, был нацелен на советский авангард; на этот раз это был относительно открытый интеллектуальный климат во время войны и сразу после нее, когда старые связи между советскими и западноевропейскими и американскими художниками, писателями и архитекторами были предварительно (если ненадолго) восстановлены. Кампания Андрея Жданова против «космополитических» (под этим часто подразумевалось «еврейских») личностей и движений сокрушила все это, восстановив знакомое с конца XIX века сочетание русского национализма, культурного консерватизма и лицемерной замкнутости.30 с.

Зубович разъясняет, за что Сталин отвечал и за что не отвечал. По словам Георгия Попова, тогдашнего члена горкома, Сталин предложил башни, соответствующие новой роли Москвы как столицы второго по могуществу государства в мире. Он представлял, как в город прибывают иностранные гости и замечают отсутствие небоскребов — невыносимое унижение. Якобы тогда он набросал прототип башни со шпилем на офисной бумаге (шпилей не было в первоначальных проектах архитекторов). Возможно, он также предположил, что в небоскребе, запланированном на Ленинских горах, должны быть не квартиры или офисы, а «собор науки», который в конечном итоге будет построен как Московский государственный университет, самый большой завершенный советский небоскреб и на протяжении десятилетий самое высокое здание в Европе. Но, кроме этих вмешательств, Сталин не принимал непосредственного участия. Ретроградный стиль башен был вдохновлен Манхэттеном около 19 века.10, а не тот модернизм, который придумали советские архитекторы. По словам Лазаря Кагановича, главы Мосгоркома в 1930-е годы, рабочие не хотели «упрощения и грубого дизайна», они хотели «жилья красивого». Все хорошо, только не пролетариат будет жить в башнях.

«Прошли те времена, — пишет Зубович, — когда советские архитекторы ездили за границу — меньше всего в Америку — за помощью. Теперь архитекторы из расширяющегося социалистического мира стекались в Москву… Была вновь обретенная ирония в превращении иконы капиталистического триумфа, небоскреба, в символ коммунизма». Постановление правительства, предписывающее строительство башен от 19 января.В Приказе № 47 «перечислены желаемые высоты и места для каждой из конструкций, а также указано, что для их поддержки используются стальные рамы, интерьеры зданий должны быть удобными и оснащены современными удобствами, а фасады должны быть сделаны из «прочного и стабильного» материала. ‘. Отсюда пошла «гора бумажной волокиты»; но в указе также указывалось, что новостройки Москвы «не должны повторять известные образцы зарубежных многоэтажек». Переход в строительстве американских небоскребов от Эмпайр Стейт Билдинг, облицованного каменной кладкой, к таким зданиям, как здание Организации Объединенных Наций в Нью-Йорке или Лейк Шор Драйв Миса в Чикаго, означал, что опасность того, что они будут выглядеть как современные иностранные многоэтажные здания, была невелика.

Каждая из башен размером с целый городской квартал — иногда с двумя или тремя — и некоторые из них содержат вспомогательные башни, что придает им плотность и сложность, которые предвосхищают «мегаструктуры» 1960-х годов. Башни использовались почти исключительно советской элитой. Два министерства, Министерство тяжелой промышленности и Министерство транспортного строительства (вместе с несколькими квартирами для их чиновников), в Красных воротах «Высокий дом»; два элитных дома на Кудринской площади и Котельнической набережной; две роскошные гостиницы: гостиница «Ленинградская» у главных железнодорожных вокзалов и гостиница «Украина» на южном берегу Москвы; главное здание Министерства иностранных дел; и Московский государственный университет, единственное общественное здание среди семи. Площадка под восьмую башню, предназначенную для «Зарядья», рядом с Кремлем, была расчищена, но после смерти Сталина от проекта отказались и вместо него построили модернистскую гостиницу «Россия» (закрыта в 2006 г. , снесена и со временем заменена общественным зданием). парк).

Количество усилий и материалов, затраченных на эти экстравагантные проекты в период такой острой нищеты и страданий, поразительно. Каждая из башен была богато украшена люстрами, изделиями из стекла и изысканными деталями из дерева, меди и камня. Хрущев осудил проект в 1954 году, всего через несколько месяцев после смерти Сталина. Как пишет Зубович, эти «гигантские постройки [отвлекли] ресурсы от жилищного строительства», которое должно было быть в центре внимания нового режима. Этим объясняется невероятный контраст на московском горизонте между семью замками из мрамора, гранита и фаянса и тысячами бетонных и кирпичных многоэтажек, воздвигнутых вскоре после этого. Башни никак не помогли облегчить жилищный кризис Москвы в позднесталинскую эпоху; действительно, десятки тысяч москвичей были перемещены, чтобы уступить им место. Министерствам, ответственным за башни, было поручено строительство жилья и объектов для перемещенных лиц, что обычно означало их перемещение из центра в новые пригороды. Проект «привнес в планирование и управление Москвой постоянный конфликт между символическими потребностями советской власти и практическими потребностями городской жизни».

Семь башен — два жилых комплекса и, в частности, университет — были частью того, что Вера Данэм назвала «большой сделкой», заключенной после 1945 года между советским государством и интеллигенцией, в которой рабочий класс проиграл. Ни в одном случае, отмечает Зубович, обращение строителей на квартиру в вышках не было успешным. Один из самых интересных, хотя и удручающих материалов в Москва Монументаль касается многочисленных писем, написанных жителями Москвы с просьбами о предоставлении квартир. Публичный протест и объединения жителей были невозможны; «инструментом, которым располагали советские граждане, было письмо». Различные просители обращались со своими просьбами к Лаврентию Берии, стоявшему на вершине пирамиды министерств, возводивших башни. Один рабочий-высотник ( vysotnik ) написал ему, что, пока строил башню «Красные ворота», «лелеял мечту, что мне посчастливится дожить свою старость в этом здании» (вот вам советско-американская мечта). Более удачные заявки поступили от писателей, балерин, композиторов и им подобных — Лили Брик, например, режиссера-авангардиста и музы Маяковского. Зубович включает записку, которую не нашла в архивах. На нижней стороне деревянной доски в жилом комплексе на Котельнической набережной, найденной при ремонте много лет спустя, заключенный-рабочий начертал следующие слова:

Год рождения 1896
Осужден по приговору на десять лет
Только доделка высотного дома
Вот так мы жили
в этой стране.

Советы, похоже, взяли худшие аспекты американского «золотого века» — рабочих в лачугах, строящих дворцы-небоскребы, повсеместное использование труда каторжников, уэллсовское пространственное разделение между богатыми и бедными — и назвали это «социализмом». То, что они свободно выбрали в качестве модели для этого проекта архитектуру Чикаго и Нью-Йорка на пике капитализма баронов-разбойников в начале 20-го века, предполагает, что разрыв между эстетикой и политикой не так велик, как некоторые утверждают. Одни из самых замечательных фотографий в Москва Монументаль запечатлеть ужасающие контрасты, выявленные при строительстве башен. Глянцевая визуализация архитектором Михаилом Посохиным его башни на Кудринской площади, сияющей в чистом пространстве, контрастирует с реальностью окружающего московского района, когда он строился, его возвышающийся стальной каркас возвышается над ветхими многоквартирными домами и одноэтажными домами. Наряду с Life журнальными аэрографическими фотографиями рабочих, многие из которых женщины, возводящих стальные каркасы и прикрепляющих декоративную облицовку Олтаржевского, размещены изображения раскинувшихся вдоль Ленинских гор деревянных бараков, в которых размещалась рабочая сила, строящая Московский государственный университет.

Скорость, с которой, начиная с 1954 года, усилия по возведению этих возмутительных памятников деспотической роскоши уступили место крупнейшей в мире программе массового производства модернистского жилья, означала, что два проекта фактически объединились. Это было наиболее очевидно в случае с Московским государственным университетом, который инициировал превращение юго-западной глубинки Москвы в центр советской интеллигенции, простирающейся от Ленинских гор вниз через Беляево до Чертаново, в основном состоящей из корбюзианских башен и плит в зеленых насаждениях. . Временные жилые массивы, построенные на окраинах Москвы для строителей, стали полупостоянными. «Остатки этих поселений сохранились в Москве и сегодня, — отмечает Зубович, — как высотник Дом культуры, который до сих пор стоит на улице Раменка, его портик и фронтон были недавно отреставрированы». архитектурное и социальное равенство. Это были, указывает Зубович, отчасти результат очередной кампании по написанию писем — писем, отправленных нераскаявшимся архитектором-конструктивистом Георгием Градовым, которому в конце концов удалось добиться внимания нового генсека.

Еще многое предстоит узнать о передаче идей, технологий и эстетики между сверхдержавами 20-го века, что демонстрируют и Коэн, и Зубович, и хорошо иметь отчеты о довольно жестокой и убогой реальности советско-американского мира грез. Однако до сих пор почти все исследования были сосредоточены на одной стороне этой динамики — аспектах американской жизни и американской экономики, которые большевистское государство и его граждане решили принять или адаптировать. Обсуждения передачи в другом направлении почти не было, хотя их так же много. В архитектуре советский дизайн подвергся всестороннему разграблению: дань уважения, имитация и откровенное воровство интеллектуальной собственности изобилуют от Radio City Music Hall до Finsbury Health Center и Lloyds of London. Работы большинства западных архитекторов с 19 в.60-е были бы немыслимы без советского прецедента, как немыслима огромная часть американского коммерческого кино без Эйзенштейна или артхаусное кино без Тарковского. Фрески и барельефы проектов Администрации прогресса работ Нового курса во многом обязаны советскому героическому реализму, а абстракция, спонсируемая после войны, почти в такой же степени обязана Малевичу. Небоскребы тоже были советизированы; ничего похожего на «Архитектон Манхэттена» Малевича еще не построено, но Рем Колхас спроектировал десяток трибьютов «Утюгам-облакам» Эль Лисицкого и предполагаемую башню для Москвы, спроектированную Иваном Володько в середине 19-го века.